Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Коля давит свой шприц. Руки у него липучими стали от повидла.

Но это совсем не соответствует положению, когда человек теряет человеческий облик. Это производственное состояние. Дядя Саша так и сказал — «производственное состояние».

Дядя Саша мажет ватрушки сверху кисточкой. Обмакнёт кисточку в какое-то густое молоко и мажет. Отойдёт, поглядит издали, как получается. Будто он в лесу картину рисует.

А потом закладывает ватрушки в духовку.

Мада гирькой работает и всё белее от муки становится. И Коля совсем уже весь в повидле. Но работает, не унывает. Весело.

Вот бы предложить Вадиму: «Давай я тебе, Вадим, надавлю из шприца полный рот повидла, а ты разреши мне побить яйца».

Прямо руки чешутся — так охота попробовать.

Дядя Саша помог зарядить шприц повидлом, потому что оно кончилось в шприце.

Пробежала Нина. За поясом передника у неё появились деревянная ложка и короткое посудное полотенце. Как и у тёти Глафиры.

Коля поглядел, куда это она торопится.

А Нина уже обратно бежит, в руках — скамеечка. Подставила скамеечку к котлу и заглядывает в котёл. Так, конечно, удобнее.

Неужели будет деревянной ложкой мешать в котле кашу? Нет. Тётя Глафира подошла с железным черпаком.

Нина попросила, чтобы тётя Глафира дала ей черпак. Тётя Глафира дала. И Нина размешивает изо всех сил кашу.

Коля не утерпел и говорит Маде:

— Я сейчас.

Подскочил к Нине, ухватился за черпак и начал помогать. Но поскользнулся и, чтобы удержаться, схватился за кастрюлю, в которой доверху была насыпана яичная скорлупа.

Кастрюля лёгкая, опрокинулась и засыпала его скорлупой.

Подбежала тётя Глафира, поднимает с пола. Спрашивает:

— Ты не ушибся? И Наталия Ивановна подбежала, и Людмила Фёдоровна откуда-то взялась. Все отряхивают Колю от скорлупы. А за стеклянной стеной ребята стоят. Это уже к завтраку начали отряды подходить. Кричат, смеются:

— Человек вылупился!

День веснушек - _20.png

Коля чуть не заплакал от обиды. Это второй раз захотелось плакать. Тогда— из-за Светки, а теперь — из-за яичной скорлупы. И даже не из-за яичной скорлупы, а совсем по другой причине. Кто он теперь? Ну кто?

Опять всё рыцарство начинать сначала?

Смотрит — Мады нет. Маду нянька куда-то утаскивает. Воспользовалась тем, что он упал в скорлупу и получилась суматоха.

Коля хотел быть сейчас самым смелым в отряде, поэтому кинулся на подмогу к Маде. Что было сил. Даже чуть в другую кастрюлю не упал, с редиской.

Но тут вмешался Саша-Аркаша. Он раньше всех успел к няньке. Остановил её и сказал: «Нехорошо вы, нянька, поступаете. Вам объяснили, что такое лагерь, а вы опять за своё. Нарушаете порядок. Систематически».

Мада тоже была готова заплакать от обиды, что нянька хотела её увести.

В общем, всё кондитерское производство пережило ряд потрясений. Это дядя Саша так сказал.

Но потом производство потихоньку наладилось. Пошли в ход шприц, гирька, кисточка и электрическая духовка. А Саша-Аркаша скомандовал, чтобы поскорее развозили хлеб. И ребята начали развозить хлеб.

В раздаточной выдали редиску и масле.

Витя и Гриша заварили чай в котле. Поглядели на приборы, нажали кнопки и заварили.

Кастрюлю со скорлупой помощники тёти Глафиры перенесли в угол, чтобы кто-нибудь случайно туда не упал.

Засыпали муку — будут готовить оладьи. Положат на сковородки, и оладьи запыхтят, как паровозы.

Из хлеборезки выбежал Леванёнок. Крикнул: «Сколько ещё резать хлеба?» Тётя Глафира ответила, что пока достаточно. А то будет засыхать. Лучше потом дорезать свежего.

Леванёнок сказал Коле:

— Приходи в хлеборезку. Моя машина как зверь работает.

Коля кивнул — ладно, придёт.

Леванёнок спросил:

— А что за шум был? Кто-то куда-то упал, что ли?

— Это я упал. В скорлупу.

Леванёнок не стал смеяться. Он только снял Кусочки скорлупы, которые на Первыше ещё остались.

* * *

Это придумал Саша-Аркаша. Людмиле Фёдоровне его план понравился.

И вот Саша-Аркаша приглашает няньку к столу. Пускай нянька позавтракает с ребятами. Нянька вначале отказывалась: стеснялась. Но потом села.

Саша-Аркаша вместе с ребятами, которые выделены были обслуживать «зал» (это кондитер дядя Саша так говорил — «зал», хотя столовая была открытая), принесли няньке вилку и ложку. Подкатили на тележке хлеб.

На другой тележке подкатили тарелку с кашей и редиской. Вазочку с маслом и тарелку с оладьями и сметаной.

Все обслуживают няньку, стараются. Пускай поглядит, как ребята всё сами умеют делать, (lie Потом прикатили тележку с чашками и чайником. Налили няньке горячего чаю.

А под конец вышли из кухни Коля и Мада. Принесли ватрушку.

Нянька обняла их. И видно было, что она взволнована. По-настоящему. Очень! Говорить не может от волнения.

Тогда Коля сказал:

— Джеид джидан.

Нянька признала свою ошибку в отношении лагеря. Коля тоже умеет признавать свои ошибки.

Критика.

13

Фестиваль лагерной песни. Конкурс. Сколько готовились, волновались…

Первый отряд единогласно решил, что солист-

кой будет Нина, хотя песню для праздника ещё не выбрали. У Нины — голос. Просто настоящий голос, которым поют настоящие певицы. Она пела этим голосом в интернациональном клубе на сцене.

«Как меняются люди…» — подумал Коля. Тамара Григорьевна в Измайлове была совсем другая, мама — здесь, в лагере, когда они катались на водяном велосипеде, а Нина — в интернациональном клубе на сцене.

Интересно, когда это происходит с ним? Когда он улучшается? В какие минуты своей жизни?

Первый отряд наконец выбрал для фестиваля песню, бодрую и весёлую, о здоровье. Вадим предложил: чтобы песня получилась совсем бодрой и весёлой, звонить в колокол. Достать для этого рельс.

— Можно, — согласился Саша-Аркаша. — Достанем рельс.

— Или кастрюлю из кухни, — сказал Митя. — Тоже колокол.

— Можно и кастрюлю, — согласился Саша-Ар-каша.

Достали рельс и начали отдельно его репетировать, без хора и солистки. Били по рельсу камнем и слушали. Баянист сказал, что ему надо настроиться под рельс баяном. Получался какой-то «симинор». А надо было не «симинор».

Попробовали большую кастрюлю из-под редиски. Митя и Гриша сбегали, принесли. По кастрюле били барабанной палочкой. Потом — эстафетной.

Всё равно минор.

Хотели ударить камнем, но Саша-Аркаша запретил. Митя и Гриша сбегали, принесли кастрюлю поменьше, из-под соуса. Ударили по ней. И вдруг получилось то, что надо, — весело и никакого минора.

От этой беготни и звона переполошился лагерь. Пришла Людмила Фёдоровна узнать, в чём дело. Ей объяснили. Она тоже не возражала против колокола в песне о здоровье и осталась на репетиции.

Настроили баян под колокол и начали репетировать уже с хором и солисткой. И тут на тебе! Несчастье: Нина охрипла. Потеряла голос…

Хрипит и хрипит, вроде Первыша, когда он чай с солью пил.

Кто-то схватился за голову и крикнул:

— Скандал!

И ещё кто-то крикнул:

— Трагедия! Пропало здоровье!

Но Саша-Аркаша поднял руку:

— Отставить панику!

И даже в колокол ударил.

Нине сказал:

— На репетиции будет петь кто-нибудь другой. А ты должна молчать эти дни, экономить голос.

Саша-Аркаша умел обращаться с певцами, совсем как Антонина Макаровна в школе. Она тоже всегда говорила, чтобы 1-й «А» отставлял панику (это когда выступали на празднике «Красная звёздочка»), потому что петь надо на хорошей нервной почве, Коля хотел сейчас сказать про хорошую нервную почву, но тут Нина хриплым голосом проговорила:

— Не могу я молчать. Я в Турграде всё время кричу, командую.

— Дмитрий Михайлович другого кого-нибудь назначит. Временно.

— Конечно, — сказала Людмила Фёдоровна.

— Это называется «врио», — сказал Митя.

— Да, — кивнула Людмила Фёдоровна. — Временно исполняющий обязанности.

27
{"b":"266842","o":1}