Соренсон выбралась из машины. Дорога представляла собой старый сельский проселок, залитый асфальтом. Дренаж никуда не годился, и дождевая вода, а также та, что стекала с полей, превратились в жидкую грязь в канавах. Соренсон перешагнула через нее и остановилась в начале дорожки, ведущей к дому официантки. Почти сразу к ней подошел Гудмен. Соренсон проверила почтовый ящик – исключительно по привычке. Он оказался пустым, что было нормально для того, кто работает по вечерам. Такой человек обычно вынимает почту перед тем, как отправиться на работу, а не после.

Ящик был белым, как и все остальные, с именем, выведенным маленькими буквами-наклейками. Дельфуэнсо.

– Как ее зовут?

– Карен, – ответил Гудмен.

– Сходите постучите в дверь, нужно проверить, – попросила его Соренсон.

Шериф постучал в дверь.

Никакого ответа.

Он снова постучал, громко и несколько раз.

Никакого ответа.

Соренсон прошла через лужайку к соседнему дому и позвонила в звонок один раз, потом два и три. Одновременно она достала удостоверение. Через две минуты дверь открылась, и она увидела мужчину в пижаме, среднего возраста, седого. Джулия спросила его, не знает ли он, когда его соседка вернулась с работы.

Мужчина в пижаме сказал, что он не видел, как она приехала.

Она спросила, живет ли его соседка одна.

Он ответил, что она живет одна. Она разведена.

Соренсон спросила, есть ли у нее машина.

Мужчина сказал, что есть. И вполне приличная. Ей всего пара лет. Она купила ее на деньги, полученные при разводе. Так он думал.

Соренсон спросила, всегда ли его соседка ездит на работу на машине.

Он ответил утвердительно. Иначе ей пришлось бы идти пешком.

Тогда Соренсон поинтересовалась, ставит ли его соседка машину на дорожке перед домом.

Мужчина сказал, что машина стоит там целый день и ночь, после того как она возвращается с работы. Обычно она ставит ее на то маслянистое пятно, которое они смогут увидеть, если подойдут поближе и внимательно посмотрят на землю, потому что единственным недостатком машины является трансмиссия. Соседке давно следовало решить эту проблему, все равно придется рано или поздно, но некоторые люди склонны игнорировать подобные вещи. Так он думал.

Соренсон спросила, случалось ли, чтобы его соседка не ночевала дома.

Мужчина ответил, что такого не было ни разу. Она работает в баре и возвращается домой в десять минут первого, как часы, кроме тех дней, когда выпадает ее очередь делать уборку и она задерживается. Тогда она приезжает без двадцати пять час или около того. Миссис Дельфуэнсо – приятная женщина и хорошая соседка, и мужчина сказал, что он очень надеется, что с ней не случилось ничего плохого. А еще что помог им. Соренсон заверила, что его информация оказалась для них исключительно полезной.

Мужчина добавил, что, если она хочет узнать больше, ей следует поговорить с другой соседкой. Они дружат и помогают друг другу. Например, ребенок миссис Дельфуэнсо спит там, когда та работает.

– У Карен есть ребенок? – спросила Соренсон.

– Дочь, – ответил мужчина. – Ей десять. Как и у ее подруги. Дети там ночуют, потом утром миссис Дельфуэнсо забирает их, кормит завтраком и отвозит к школьному автобусу.

Ричер никогда не подвергался гипнозу, но считал, что, сидя за рулем машины ночью на пустом шоссе, человек испытывает нечто похожее. Основные и мыслительные процессы в организме замедляются и становятся такими незначительными, что с ними может справиться крошечный отдел головного мозга. Остальное превращается в инерцию. Передней доле мозга больше нечего делать, а задней – не с чем сражаться. Иными словами, полное расслабление. Возникает ощущение, что время и расстояние перестают существовать. Хвостовые огни будут вечно находиться далеко впереди, и Ричер чувствовал, что даже если он проедет еще тысячу часов, ему их не нагнать.

Обычно пустоту у него в голове заполняли цифры. Он не был выдающимся математиком, но цифры его звали, сплетались, вертелись в разные стороны и раскрывали ему свои секреты. Он мог опустить глаза и увидеть, что едет со скоростью семьдесят шесть миль в час, а семьдесят шесть в квадрате равно пяти тысячам семистам семидесяти шести. Результат заканчивался на семьдесят шесть, то есть число, с которого он начал вычисления. Таким образом, семьдесят шесть является автоморфным числом, одним из двух в сотне. Другое – двадцать пять, квадрат которого равняется шестистам двадцати пяти. А квадрат шестисот двадцати пяти – триста девяносто тысяч шестьсот двадцать пять. И это интересно.

Или, например, воспользоваться тем фактом, что все копы на мили вокруг находились на дорожных постах и он мог позволить стрелке спидометра добраться до восьмидесяти одного и поразмышлять о том, что, если разделить единицу на восемьдесят один и выразить результат в десятичной дроби, получится 0,012345679 и набор этих цифр повторяется дальше до бесконечности, 012345679, снова, и снова, и снова, и так до конца времен, дольше, чем ему потребуется, чтобы догнать «Додж»…

Но сегодня ночью первыми в его голове появились слова.

На самом деле, четыре слова, произнесенные Аланом Кингом: И что захочет Карен. Когда речь зашла о кофе. Два со сливками и сахаром и что захочет Карен. А это противоречило представлению Ричера о них как о команде. Потому что члены команды всегда знают, кто какой пьет кофе. Они сто раз стояли рядом в зонах отдыха, в аэропортах, в «Старбаксах» и видавших виды забегаловках без названия. Они вместе делали заказы в кафе и ресторанах и нередко приносили друг другу кофе.

Но Кинг не знал, какой кофе предпочитает Карен.

Значит, она не член их команды или не постоянный член, а возможно, присоединилась к их компании недавно. Это может служить объяснением того, что она ничего не говорит. Может быть, ей просто не нравятся новые коллеги. Или она не нравится им. Ричер заметил, что Алан Кинг говорил о ней резко и даже презрительно, причем в ее присутствии. Он сказал: Карен не водит машину. А когда она не стала заказывать кофе: Значит, Карен не хочет кофе.

Получается, что они не из одной компании. Кинг и Маккуин составляют дуэт, который едва переносит вынужденную попутчицу.

Соренсон встретилась с Гудменом на залитой маслом дорожке Карен Дельфуэнсо и рассказала про ее дочь.

– Господи… – Шериф вздохнул и посмотрел на дом соседки. – И ребенок сейчас находится там?

– Если только она не ходит во сне. И девочка надеется утром увидеть свою маму.

– Мы не должны ей ничего говорить. Пока. Но нам следует побеседовать с соседкой. Все еще существует вероятность, что не произошло ничего особенного и Карен оставила записку.

– Вы так думаете?

– На самом деле нет. Но нужно проверить.

Они прошли через соседнюю лужайку вместе, и Соренсон постаралась постучать в дверь так, чтобы ее услышал спящий взрослый и не проснулись дети. Это оказалось непросто. Ее первая попытка не разбудила никого, вторая вполне могла поднять всех в доме. В конце концов им открыла заспанная женщина лет тридцати.

Карен Дельфуэнсо не оставила никакой записки.

Следующие слова, которые всплыли в пустом сознании Ричера, произнес пожилой коп из полиции штата: «Вас – нет». Слова привели к цифрам – сначала шесть, потом три, затем один. Шесть, потому что в них содержалось шесть букв, и еще раз шесть, поскольку сумма букв равнялась шести, два гласных звука и четыре согласных.

Три и шесть.

Хорошие числа.

Через любые три точки, не лежащие на прямой, можно провести окружность.

Возьмите любые три идущие подряд цифры, чтобы самое большое делилось на три, сложите их, а затем прибавьте число, равное сумме цифр суммы, снова и снова, и так до тех пор, пока не останется однозначное число.

Это будет шесть.

Но через некоторое время слова Вас – нет миновали число шесть, потом три и осталось только одно, просто из-за его смысла. Ричер спросил: Кого вы ищете, сержант? И тот ответил: «Вас – нет». Не вас, парни. Или: Не вас, ребята.