— Мам, я скоро! — и помчался во весь опор в сторону пруда.

Петька, поглощенная своими нелёгкими думами, сама не заметила, как свернула в другой переулок и пошла в противоположную от Денькиного дома сторону. Скоро она оказалась перед своей любимой лестницей, ведущей к дому над обрывом.

«А что? — подумала Петька. — Пойти бы и рассказать всё Егору. Он взрослый, добрый, пусть мне поможет!»

По привычке робея, Петька поднялась по лестнице и постучала в ворота. Ей открыл тот самый страшный старик. Он посмотрел так сурово, что Петька попятилась и чуть не дала дёру, но старик сказал ласково:

— К Егору? Заходи.

Петька зашла.

— Он на кухне! — крикнул старик Петьке вдогонку и побрёл в сад.

Петька плохо помнила, где в этой громадине кухня, и пошла наугад. Вернее, на голоса: в кухне шел оживленным спор. Неудобно было врываться в чужой разговор, и Петька нерешительно замялась, прислушиваясь. И с удивлением узнала голос Денька. Она рассердилась на него. («Сидит тут, чай пьёт, а я мучаюсь!») И шагнула через порог. Разговор сразу прервался. Увидев Петьку, Денёк смутился, а Егор шумно обрадовался, усадил её пить чай с крыжовенным вареньем, начал расспрашивать про дела. Но Петька отвечала рассеянно, часто невпопад, а сама поглядывала на Денька. А он на неё. Оба друг друга молча спрашивали, и каждый о своём.

«Ведь ты не сердишься, что я ушёл вчера? — спрашивали чёрные глаза Денька. — Как я мог остаться? А теперь я дезертир какой-то получаюсь с обеих сторон, и что делать, не знаю».

«Ведь это не ты, Денёк? — спрашивали Петькины глаза. — Ведь, правда, ты не мог нас выдать? Я-то всё понимаю, я сама не знаю, как бы поступила, но ребята… Ведь это не ты, да?»

— Та-ак, друзья, — сказал Егор, посмотрев долгим взглядом на одного и на другого. — Давайте разбираться вместе. Лиза… Ой, прости, Петька, Петька, — рассмеялся он, увидев сердитый Петькин взгляд. — Мне тут Денёк рассказал кое-что про вашу борьбу с местным бандитизмом. Давай-ка ты теперь всю историю. И подробно. С чувством, с толком, с расстановкой.

И Петька начала рассказывать, «с чувством, с толком, с расстановкой», всё в ярких красках и чуть-чуть преувеличивая (недаром Иван всегда говорит: «Всё, что рассказывает Петька, уменьшайте вдвое, и тогда это будет правдой»). Она всё время смотрела на Денька, и когда дошла до места, как сорвалась засада, увидела, что глаза у него стали большими и совсем тёмными. И Петька сразу поняла, что ничего Денёк не знал, и никакой он не предатель, можно и не спрашивать. И не говорить, что ребята на него подумали.

— Прямо приключенческий роман, — вздохнул Егор. — Ну, а потом? Что было потом?

— Пока ничего. Но Лёху точно накажут. Скрипун — его сосед, он обязательно накапает. Да всем попадёт. Ну, может, под домашний арест посадят. Не убьют же!

Егор внимательно посмотрел на Денька и сказал:

— А знаешь, Денис, ведь ребята, наверное, теперь подумают, что это ты брату про ловушку рассказал.

— Уже подумали, — виновато выдохнула Петька.

Егор пошёл провожать ребят до Хижины. Было решено, что Деньку надо непременно там появиться, а то иначе получается, что он виноват и прячется, хотя на самом деле он никому ничего не говорил.

— Только как это твоим друзьям доказать? — озадаченно спросил Егор у Петьки.

— Вот ещё — «доказать»! Они и так поверят! Я же поверила. Думаете, они глупее?

Егор как-то странно усмехнулся, но ничего не сказал. А Денёк тяжело вздохнул: оправдываться он не умел.

По дороге к Хижине Петька совсем повеселела. Денёк не виноват, Егор поможет всё объяснить Бродягам, и сейчас они покажут ему Хижину и все их богатства: оружие, плащи, книги. Петька трещала без умолку, не замечая настороженного взгляда Денька и его волнения. Радостная, поднялась она по шаткой пожарной лестнице, толкнула дверь.

— Знакомьтесь все! Это — Егор! — весело провозгласила она. — Помните, мы про дом вам рассказывали?

— Ещё один, — едва слышно пробормотал Генка. Он сидел в углу и с остервенением колол орехи. Скорлупа разлеталась по всей Хижине, но никто почему-то ничего Генке не говорил.

— Проходите, раз пришли, — неулыбчиво сказал Сашка.

Это было уж чересчур! Петька почувствовала себя так, будто это она предала друзей и рассказала всё Щеколде. Сунув руки в карманы узких брюк, отчего острые локти её стали похожи на крылья сердитой птицы, она шагнула к Сашке.

— Чего это ты так говоришь? — кулаки у Петьки сами собой сжались.

— Как так? — сощурил синие глаза Сашка.

— Как будто мы враги и предатели!

— Ну не вы, а…

— Договаривай! — угрожающе придвинулась к нему Петька.

Но между ними встал Олег.

— Хватит! — сказал он. — Ты, Петька, сядь и успокойся. И ты, Саня, тоже сядь. Нельзя обвинять, пока вина человека не доказана.

Лешка усмехнулся:

— Как ты докажешь? Может, он тебе сейчас расскажет, как всё братцу разболтал?

— Не болтал я! — взвился звонкий голос Дениса.

На него посмотрели и тут же отвели глаза. И Петька поняла, что, пока она была у Егора, Бродяги тысячу раз всё обсудили и им уже ничего не докажешь. Глаза у Петьки предательски защипало, и она закусила пухлую нижнюю губу, чтобы не разреветься от обиды и беспомощной злости.

Но тут заговорил Егор. Он сказал:

— Вот что, ребята, я, конечно, вам человек совсем чужой и незнакомый, но всё-таки хочу, чтобы всё было честно.

— Кто же не хочет? — с сокрушительной силой разбивая орех, сказал Генка.

— Но, ругаясь, мы ничего не выясним.

— Чего тут выяснять-то? — буркнул Лёшка, но его никто не услышал.

— Давайте-ка устроим Круглый стол и всё спокойно обсудим.

«Круглый стол» — это звучало солидно. Ребята сели в круг на полу и приготовились слушать Егора.

— Я знаю вашу историю, — сказал тот. — Причём из двух уст. Что мы имеем? Вы устроили ловушку — Щеколдин про неё узнал. Вы думаете, что ему рассказал Денис, потому что он его брат.

Денёк отрицает это. Петька ему верит, вы — нет. Так?

Ребята закивали, только Генка, бросивший свои орехи, сказал:

— Я вот, например, тоже ему верю.

— Вот как? — развеселился Егор, а Денёк посмотрел на Генку с благодарностью. — Почему же?

— Потому что это нелогично, — объяснил невозмутимый Генка. — Ведь ясно же, что если всё сорвётся, мы на него подумаем. Если бы он захотел нас выдать, он бы не сказал, что Щеколда — его брат, а пошёл бы к нему и выдал.

— Вот он и пошёл, — упрямо твердил Лёха.

— Ну, это было бы совсем свинство! — возмутилась Ленка. — Выдать нас, а потом прийти как ни в чём не бывало!

— Здесь может быть другое, — задумчиво сказал Сашка. — Он мог не сам рассказать Щеколде, а, например, сказать его родителям, чтобы они на сыночка повлияли. А они не повлияли, а взяли да и предупредили…

— Да нет, — не выдержал Денёк. — Я всё расскажу, ладно?

— Откровенное признание смягчает наказание, — пропел Лёха.

— Мы не в суде, — резко оборвала его Ленка. — Расскажи, Денёк.

Волнуясь, Денёк рассказал. Как много он передумал за вчерашний день и вечером сказал отцу, но тот не успел позвонить, потому что была уже ночь, и позвонит, может быть, только сегодня.

— Но это ничего не объясняет, — пожал плечами Олежка. — Щеколда-то всё равно как-то узнал.

— А может, твой отец тихонько позвонил? Чтобы ты не услышал?

Денёк замотал головой:

— Нет, у нас телефон отовсюду слышно. Да и мы вместе спать легли.

— Ребята, — спросил Егор, — а не мог Щеколдин как-то случайно узнать? Увидеть, как вы готовитесь, надпись на шалаше прочитать или ваши разговоры услышать?

— Нет, не мог. Неужели бы мы не заметили, если кто-нибудь из щеколдинцев или он сам вертелась бы рядом?

— Стойте! — вдруг вскочил Олежка. — А Алёнка? Помните?

Ну, конечно, как же они могли забыть! Когда они рисовали плакат с гневной надписью, рядом играли со своими куклами Катюшка и Алёнка. А Алёнка — сестра Шика, щеколдинского адъютанта! Но Алёнку, в отличие от брата, все во дворе любили. Была она, пятилетняя, улыбчивая и ласковая, никогда никому не мешала. Вот и в тот день подошли они с Катюшкой, смотрели на всё восторженными глазами. Алёнка попросила: