Водитель, следуя вселенской манере общения с иностранцами, плохо владеющими языком, повысил голос и принялся коверкать родной язык:

— Черный рынок которые ученые платить много за малый кусочек металл. Для изучать, строить. Политики дали закон: нет металл, а мне плевать на политиков. Но вы не доносить, господа хорошие?

— Нет, мы не донесем, — сказал Ален. — Но металла для тебя у нас нет.

Водитель философски пожал плечами.

— Как ты это толкуешь, герольд? — спросил торговец.

— Я не знал, что это политическая проблема. Мы изучаем основные тенденции поведения народонаселения, а не политику каждого дня. Эта планета лишена тяжелых металлов, и, следовательно, в распоряжении первобытных лирцев металлов не было. Более легкие металлы не существуют в природе в чистом виде или в просто расщепляемых соединениях. И вместо металлов они построили свою культуру на керамике и до известного предела как будто вполне преуспели. Но, разумеется, без электричества, авиации и освоения космоса.

— И, — сказал торговец, — естественно, что люди, которые фабрикуют такие вот драндулеты или горелки, одну из которых мы видели сегодня, трясутся от страха, что начнется импорт металлов и они разорятся. И, естественно, они проводят законы, запрещающие этот импорт.

— Естественно, — сказал герольд, сверля торговца взглядом. Но чернобородый тут же вновь вернулся к своей роли.

— Возмутительно! — проворчал он. — Диктовать человеку, что он может и чего не может ввозить, когда ему открывается случай получить честную прибыль.

Водитель высадил их возле дешевой гостиницы. Второй этаж был бревенчатым, что, видимо, считалось более шикарным, чем простой кирпич. Полы были из листового стекла, рифленого настолько, что по нему можно было ходить не скользя. Ален снял для них двойной номер с видом.

— А это что за штука? — спросил торговец, озирая предложенный вид.

«Штука» высоко торчала над черепичными и шиферными городскими крышами — круглая кирпичная башня первые двадцать пять метров, а на ней деревянная еще на пятнадцать. Вдруг у них на глазах башня навострила пару ушей и принялась отчаянно ими махать.

— Сигнальный телеграф, — сказал Ален.

Минуту спустя торговец жалобно воззвал из ванной:

— Как пустить воду из этого крана? Я его по-всякому нажимал — и ничего.

— Его надо повернуть, — сказал Ален и продемонстрировал. — А эту штуковину надо резко дернуть вниз, подержать и отпустить.

— Ну и варвары, — пробормотал торговец.

Вошла пожилая горничная, чтобы показать им, как вешаются их гамаки, и спросить, не найдется ли у них, случаем, кусочка металла — ей на память. Они отослали ее и, чтобы не спускаться в обеденный зал, поужинали собственными запасами, а потом легли спать.

Все идет хорошо, подумал Ален, задремывая, очень даже хорошо.

Внезапно он проснулся, но сохранил полную неподвижность. В двойном номере стояла непроницаемая тьма, а где-то совсем рядом слышались осторожные приглушенные звуки. В его голове промелькнули сотни мыслей о лиранском коварстве и двойной игре. Он слегка приоткрыл веки и увидел на чуть более светлом фоне большого окна какую-то фигуру. Если это был грабитель, то редкостный недотепа.

Соседний гамак — торговца — качнулся. С хриплым ревом чего-то вроде «воровские рожи» чернобородый выпрыгнул из гамака на незваного гостя, но его ступни запутались в сетке, и он хлопнулся животом об пол.

Грабитель — если это был грабитель — не скользнул уверенно к двери. Он выпрямился — все еще на фоне окна — и сказал со вздохом:

— Вам нечего опасаться. Я не окажу сопротивления.

Ален спрыгнул с гамака и помог торговцу встать.

— Он сказал, что не хочет драться, — сообщил он торговцу.

Чернобородый ухватил неизвестного за плечи и встряхнул, будто крысу.

— Так, значит, подлый негодяй, еще и трус! — загремел он. — Посвети нам, герольд.

Ален достал неспешную спичку, вздул огонек, со скрипом подкачал паяльную лампу, пока из-за носика не вырвалась струйка угольной пыли, и зажег ее. Еще десяток качков — и жар от огня обеспечил поддержание давления.

Тем временем торговец спрашивал на своем ломаном лирском:

— Что делать тут, вор? Какой причин воровать наш комнат?

Герольд поднес шипящую лампу к окну и осветил лицо, совсем не похожее на землистую физиономию преступника с бегающими глазками. Тонкие черты говорили о дисциплине и умении мыслить.

— Что тебе понадобилось здесь? — спросил Ален.

— Металл, — просто сказал незнакомец. — Я думал, у вас найдется кусочек железа.

В первый раз лирец назвал определенный металл. Разумеется, он употребил веганское название железа.

— Ты разборчив, — сказал герольд. — Почему именно железо?

— Я слышал, что оно обладает некоторыми особыми свойствами — может быть, вы объясните их мне, прежде чем сдадите меня полиции? Правда ли, что, как мы слышали, масса железа, чьим кристаллам резкий удар придал определенное направление, притянет другой кусок железа с силой, зависящей от расстояния между ними?

— Это правда, — сказал герольд, изучая лицо незнакомца, которое загорелось энтузиазмом, и добавил: — Это направление достигается гораздо проще и обязательно, если поместить массу железа в электрическое поле — то есть в пространство, окружающее прохождение потока электронов через проводник.

Ему пришлось часто прибегать к веганским терминам. На лирском не было слов «электрический», «электрон», «проводник».

Лицо незнакомца вытянулось.

— Я пытался осмыслить феномены, о которых ты говоришь. Но они выше моего понимания, — признался он. — Я расспрашивал других межзвездных путешественников, и они тоже говорили об этом, но я не в силах понять… От души благодарю тебя, ты был очень любезен. Однако я не стану больше докучать вам, пока вы не вызовете стражу.

— Ты слишком легко сдаешься, — сказал Ален. — А уж для ученого даже чересчур легко. Если мы сдадим тебя страже, последует разбирательство, дача показаний и все такое прочее. Наше время на вашей планете ограничено, и не думаю, что для нас имеет смысл тратить его на разбирательства с тобой.

Торговец выпустил плечо своего пленника и проворчал:

— Почему ты не спросить, есть мы железо. Я сказать тебе нет. Обыск, обыск, забирать все металл. Мы не даем тебя полиция. Жалею повреждать твою руку. Вот для тебя, — чернобородый вытащил горсть своих образчиков и выбрал троепламенный камень покрупнее. — Ты не будь сердит меня, — сказал он, вкладывая камень в руку лирца.

— Я не могу… — сказал ученый.

Чернобородый загнул его пальцы на камне и пробурчал:

— Я давать, ты брать. Может, купить железо на, э?

— Это верно, — сказал лирец. — Благодарю вас обоих, господа. Благодарю…

— Ты иди, — сказал торговец. — Ты иди, мы еще спать.

Ученый с достоинством поклонился и вышел.

— Боги космоса! — вздохнул торговец. — Подумать только, что Джаккл, всего только смазчик на «Песне звезд»» знает про электричество и магниты больше такого вот мозговитого парня.

— А ведь это ключи к физике, — задумчиво произнес Ален. — Здешний ученый находится в вечном тупике, потому что все его материалы — изоляторы! Стекло, глина, дерево.

— Чудно, как ни посмотри, — зевнул торговец. — А ты видел, как я его ухватил, едва вскочил на ноги? Ловко, э? Спокойного сна, герольд. — Покряхтывая, он забрался в гамак, предоставив Алену гасить шипящий свет и закрывать неспешную спичку ее перфорированным колпачком.

На завтрак в общем столовом зале они получили какую-то жареную птицу. Устав требовал, чтобы Ален отказался от полагавшегося к ней красного вина. Торговец одобрительно его прихлебывал.

— Солидные, хотя и отсталые люди, — сказал он. — А теперь, если ты узнаешь у управляющего, где собирается их жулье, торгующее драгоценными камнями, мы бы занялись нашим делом и, может, сумеем улететь завтра на заре.

— Так быстро? — спросил Ален, чуть было не выдав своего удивления.

— «Песнь звезд», почтенный герольд, я зафрахтовал на тридцать дней, но кто знает, что может приключиться в космосе? А тогда придется платить пени, которые поглотят всю крохотную прибыль, которую я, быть может, сумею получить.