Где быль, а где небыль в этих мирах, затерявшихся в безднах пространства? На безымянных планетах, называемых своими обитателями просто «мир», где нет истории, а прошлое живет только в мифе и где исследователь, вернувшись через несколько лет, которые отнимает субсветовой полет, обнаруживает, что буйно разросшиеся в сумерках невежества искажения и недомолвки превратили за эти годы дела его собственных рук в деяния божества.

Тот, кто пытается рассказать историю обыкновенного человека, ученого Лиги, который не так уж давно отправился на такую вот малоизученную и безымянную планету, ощущает себя археологом среди тысячелетних развалин; за сплетением листьев, цветов, веток и лиан ему внезапно открывается геометрическая правильность колеса и гладкая поверхность углового камня, а за обыкновенным дверным проемом, освещенным солнцем, его поджидает тьма, а в ней — неожиданное мерцание пламени, блеск драгоценного камня, взмах женской руки.

Где небыль, а где быль, где одна истина и где другая?

История Роканнона — это история возвращения синего драгоценного камня, сверканием которого она пронизана. С него и начнем:

«Восьмая галактическая зона, № 62, Фомальгаут II

Высокоразумные существа (ВРС) — контакт установлен со следующими видами:

Вид I

A) Гдемиа (ед. ч. гдем, тж. гдема): высокоразумны, полностью человекоподобны, образ жизни — подземный (пещерный), ночной; рост 120–135 см, кожа светлая, волосы темные. К моменту контакта проживали сообществами городского типа, с четким расслоением, система правления — олигархическая; частичная телепатия в пределах района обитания. Культура ранней стали, ориентированная на технический прогресс. В 252–254 гг. миссия Лиги повысила уровень технологии до С-промышленного. В 254 г. правителям побережья Кириенского моря подарен космический корабль-автомат (запрограммирован на полеты к Новой Южной Джорджии и обратно). Статус — С’.

B) Фииа (ед. ч. фиан, тж. фиа): высокоразумны, полностью человекоподобны, образ жизни — дневной; средний рост — 130 см, у наблюдавшихся индивидов кожа и волосы светлые. При кратковременных контактах обнаружены оседлые сельские и кочевые общины; частичная телепатия в пределах района обитания, имеются некоторые свидетельства телекинеза на небольших расстояниях. По-видимому, атехнологичны, контактов избегают, проявления культуры — минимальны и неопределенны. В настоящее время налогообложение невозможно. Статус — Е?.

Вид II

Лиуа (ед. ч. лиу): высокоразумны, полностью человекоподобны, образ жизни — дневной; средний рост превышает 170 см, тип поселения деревня/крепость, общество — кланово-иерархическое, техническое развитие заторможено (уровень эпохи бронзы). Следует отметить социальное расслоение на две псевдорасы: а) ольгьо (Средние) — светлокожие и темноволосые; Ъ) ангья, «повелители», — очень высокие, с темной кожей и светлыми волосами.

— Это из них, — сказал Роканнон, переводя взгляд со страницы «Краткого карманного указателя ВРС» на очень высокую темнокожую и золотоволосую женщину, стоявшую посреди длинного зала. В сверкающей короне из волос та застыла перед музейной витриной, рассматривая какой-то экспонат, а вокруг нее переминались с ноги на ногу четыре непривлекательных карлика.

— А я и не знал, что на Фомальгауте II, помимо этих троглей, живет еще столько разных народов, — сказал Кето, хранитель музея.

— Я тоже. А в указателе, в разделе «неподтвержденные данные», перечислены еще несколько видов, с которыми контакт не установлен. Думаю, там нужны более основательные исследования. Ладно, теперь мы хоть знаем, откуда она.

— А мне хотелось бы как-нибудь узнать и кто она…

Она принадлежала к древнему роду, восходившему к первым королям ангья, но от своих обедневших предков в наследство не получила иного золота, кроме чистого и нетускнеющего золота волос. Когда она, еще босоногой девчонкой, бегала по полям, буйные ветры Кириена превращали пламя ее волос в сверкающую комету, и маленькие фииа при встрече склонялись перед ней.

Она была еще совсем юной, когда Дурхал из Халлана увидел ее, полюбил ее, а потом и увез от разрушающихся башен и продуваемых сквозняками залов ее детства в свой высокий замок. Башни Халлана- Ha-Склоне- Горы вздымались по-прежнему гордо, но и в нем не было уюта — незастекленные окна, голые каменные полы. В Холодные Времена, проснувшись, можно было обнаружить под каждым окном наметенные за ночь длинные снежные дорожки. Новобрачная вставала босиком прямо на этот снег, заплетала в косы свою огненную 1риву и смеялась над юным супругом, глядя на его отражение в серебряном зеркале, висевшем в их комнате. Это зеркало, да еще подвенечное платье его матери, расшитое тысячью крохотных блесток, были всем его богатством. Здесь, в Халлане, некоторые его сородичи, даже менее знатные, имели куда больше: целые шкафы парчовых одеяний, украшенную золотом мебель, серебряную сбрую для крылатых коней, доспехи и мечи с серебряной насечкой, драгоценные камни и украшения — на них молодая жена Дурхала смотрела с особенной завистью, оглядываясь на диадему с самоцветами или на золотую брошь даже тогда, когда хозяйка украшения, почитая ее происхождение и замужество, сторонилась, уступая ей дорогу.

Четвертыми от Престола Халлана сидели во время пиров Дурхал и его жена Семли — так близко к старому Повелителю Халлана, что тот зачастую собственноручно наливал Семли вино и разговаривал об охоте с Дурхал ом, своим племянником и наследником, глядя на юную пару с горькой и безнадежной любовью. У ангья Халлана и всех Западных Земель теперь не было будущего: пришли Повелители Звезд — в своих домах, взлетающих на столбах огня, со своим ужасным оружием, сметающим холмы, — и теперь нельзя было идти дорогами предков и продолжать их войны. Повелители Звезд подвергли ангья жестокому унижению, заставив платить пусть и небольшую, но дань — для своей войны, которую они собирались вести с каким-то непонятным врагом где-то в межзвездных безднах, у самого конца времен. «Это будет и ваша война», — говорили они, но уже целое поколение ни один ангья не обнажал свои два меча, не возвращался с геройской добычей; в постыдной праздности сидят они в своих пиршественных залах и смотрят, как их мечи ржавеют, как их сыновья вырастают, не нанеся ни единого удара в бою, как их дочери выходят замуж за бедняков, а то и за Средних, потому что для знатного жениха нет приданого.

Лицо Повелителя Халлана омрачалось, когда он смотрел на золотоволосую чету и слышал, как, выпив горького вина, они подшучивают друг над другом и смеются посреди холода и разрушения, воцарившихся в величественной твердыне ангья.

А у Семли лицо каменело, когда она смотрела в зал и видела сверкание драгоценных камней на сидевших куда ниже ее, даже на полукровках и Средних, на их белой коже и в их черных волосах. Сама она ничего не получила в приданое, даже серебряной заколки для волос. Платье с тысячью блесток она спрятала в сундук — если у нее родится дочь, то до дня ее свадьбы.

Дочь и родилась, и они назвали ее Хальдре, а когда пушок на ее маленькой коричневой головке подрос, он засиял тем же самым неподвластным времени золотом, наследием властительных поколений — единственным золотом, которым ей суждено владеть…

Семли не говорила мужу о том, что ее гнетет. Как ни добр был с нею Дурхал, но в своей королевской гордости он презирал зависть и суетные желания, и она страшилась его презрения. Но с Дуроссой, сестрой Дурхала, она однажды заговорила.

— Когда-то моя семья владела великим сокровищем, — сказала она. — Это было ожерелье, все из золота, а посередине — синий драгоценный камень — сеп… Сапфир?