А в Москве, чередуя безумные кровавые оргии с исступленным и неистовым богомольем, досиживал последние месяцы на троне царь Иван IV.
Неотъемлемой частью картины общего состояния государства, охватившего его в последние военные и в первые послевоенные годы, смотрит на нас конец жизненного пути последнего героя минувшей войны.
Личная судьба легендарного воеводы, князя Ивана Петровича Шуйского не стала отличной от судеб большинства других героев его эпохи, несмотря на то, что он пережил тирана. Его слава и популярность не могли дать покоя продолжавшему безумствовать на троне царю Ивану, к тому же ненавидевшему всех Шуйских. Но менее чем через год после окончания войны, в марте 1584 года, Иван Грозный умер, не успев расправиться с псковским героем, однако судьба Ивана Шуйского от этого не стала менее трагичной.
После смерти Грозного на московский трон взошел его сын Федор. Это был слабоумный, безвольный, болезненный человечек, взрослый ребенок с постоянно блуждающей на лице улыбкой, менее всего подходящий к уготованной ему роли московского самодержца, все время проводивший на колокольне за своим любимым занятием церковного звонаря. Состоявший при московском дворе посол Речи Посполитой Лев Сапега при первой встрече с царем Федором Ивановичем сделал о нем следующее заключение, оставшееся в записках дипломата: «Хотя про него говорили, что у него ума не много, но я увидел, как из собственного наблюдения, так и из слов других, что у него вовсе его нет».
Перед смертью Грозный, зная о неспособности сына, о его непригодности к правлению державой, завещая Федору престол, назначил ему нечто вроде опекунского совета, своего рода боярского правительства, среди которого значился и Иван Шуйский. Но очень быстро все дела в государстве стало прибирать к своим рукам другое доверенное лицо нового царя, боярин Борис Федорович Годунов. Еще при жизни Грозного Годунов сделал головокружительную карьеру, а сейчас, пользуясь особым доверием царя Федора и близким с ним родством (новый царь был женат на родной сестре Годунова), Борис сумел оттеснить от недееспособного царя других членов боярского правительства, проложив себе дорогу к полной и единоличной власти. Вокруг трона завязалась ожесточенная борьба.
Не остался вне политической игры и Иван Шуйский. Его противник Годунов был умным, деятельным, высокообразованным человеком, но для авторитета во всех слоях московского общества ему не хватало главного — воинской славы. Это условие в России было необходимым для собственного престижа правителей всех рангов, и недаром российские самодержцы и высшие чины из их окружения стремились принять участие, пусть даже символическое, в военных походах, дабы запечатлеться в глазах общества в образе воина. Годунов же сделал карьеру исключительно при дворе, ни разу не поучаствовав ци в одной военной кампании, и даже его доброжелатели, перечисляя массу достоинств Бориса, вынуждены были признавать за ним то свойство, что он «в ратном деле зело не искусен», а потому боярин не был популярен ни в верхах московского общества, ни в народных массах.
В этом смысле Шуйский являл собой полную противоположность, но способный с оружием в руках сразиться в открытом бою с любым врагом, мужественный воевода оказался бессильным перед гнусным коварством трусливого политического противника. Пока Шуйский и ему подобные на окских переправах отбивали нашествия крымских Гиреев, штурмовали замки в Ливонии, проводя годы и десятилетия в бесконечных походах и битвах, в Москве у трона Ивана IV в атмосфере грязных интриг, кровавых безумств и всеобщего страха выросло новое поколение русской аристократии, отличительной чертой которого была явная предрасположенность к подлости. Типичным представителем этого поколения и был боярин Борис Федорович Годунов, и псковскому герою, победителю Батория, прямому и открытому, оказалась не по плечу политическая игра, столь чуждая дерзкому духу его профессии.
Прошедшему школу выживания при Иване Грозном, два десятка лет простоявшему у его трона Годунову не составило большого труда оклеветать героя перед слабоумным царьком. Своим указом Федор сначала сослал Шуйского в его имение в Кинешму, но и там, в глубокой глуши, герой, которому Россия осталась обязанной спасением своего достояния на западных границах — Пскова, оставался опасен Годунову. Вскоре царь, наученный шурином, бросил прославленного воеводу в заточение в Кирилло-Белозерский монастырь, и там, в монастырской тюрьме, герой провел только несколько дней. Подосланными Годуновым людьми 16 ноября 1588 года Иван Петрович Шуйский был задушен в своей келье.
Судьба Ивана Шуйского лишний раз подтверждает правило: люди, отдавшие себя целиком военной профессии, как правило, прямодушны, а потому легко гибнут в хитросплетениях дворцовых интриг, победителями в которых выходят люди трусоватые и начисто лишенные военных дарований.
Нам осталось назвать последний результат Ливонской войны, вернее не только войны, но и всей политики Грозного, которой он следовал на протяжении своего царствования, и все проявления которой вобрала в себя Ливонская война. Своими безумствами царь под свое государство заложил мину, имя которой — Смута. Все, что случилось через десяток-полтора лет после смерти Грозного, было невольно запрограммировано им самим при жизни.
Период конца XVI — начала XVII столетия в нашей истории известен как Смутное время Московского государства, поставившее само государство на грань развала. Историческая наука точно определяет время окончания Смуты — 1613 год и связывает его с восшествием на престол первого царя новой династии. А вот дату начала Смуты определить и однозначно назвать трудно. Одни деятели науки, и таких большинство, начало Смуты относят к смерти царя Бориса или, что в принципе по времени почти одно и то же, к факту свержения и убиения его сына и преемника на троне, не успевшего толком воцариться Федора Борисовича. Другие склонны вести отсчет Смутного времени с момента появления первых слухов о самозванце, а то даже и с воцарения Годунова. Например, В.О. Ключевский утверждает, что «признаки Смуты стали обнаруживаться тотчас после смерти последнего царя старой династии, Федора Ивановича… Значит Смутным временем в нашей истории можно назвать 14–15 лет с 1598-го по 1613 г.» В любом случае все согласны с тем, что объективные причины Смуты зародились намного раньше, их корни следует искать еще в царствовании Ивана IV. Позже ростки Смуты тщательно возделывались на благоприятной почве, сдабриваемой безумствами царя Грозного, а после смерти последнего безликим царствованием его слабоумного сына, продолжившимся годуновской авантюрой воцарения. Нет ни смысла, ни надобности спорить о точной дате начала Смуты, ибо не это главное, но нельзя не согласиться с тем, что весь известный истории расклад событий, связанных со Смутным временем, был предопределен намного раньше. В пользу этого можно приводить много аргументов.
Вызванное долгой войной запустение вотчинных хозяйств и ремесленного кустарного производства привело экономику страны к упадку. Разорение поместий имело следствием обнищание служилого класса а отсюда, и расстройство военной машины государства. В том же духе можно продолжать еще долго, называя все новые обстоятельства, благодаря которым та эпоха и получила название «Великого разорения», и перечислять которые не имеет смысла.
Но одного обстоятельства не назвать нельзя.
Смута начала XVII века имела и собственные, отечественные корни. Но она никогда не достигла бы тех размеров, не довела бы страну до такого состояния, была бы преодолена намного быстрее и пережита менее болезненно, если бы не воздействие извне со стороны враждебной Речи Посполитой. От интервенции вооруженных формирований отдельных польских и литовских гетманов, действующих пока не от лица своего государства, а как бы на собственных началах, под предлогом установления порядка в Московской державе Речь Посполитая постепенно пришла к открытой агрессии, поставившей вопрос о сохранении русской государственности, как таковой. И вот в этой инициативе западного соседа не трудно узреть прямые последствия Ливонской войны. Раздразнив той войной западного соседа в очередной раз, Москва при этом же указала ему пути агрессии на будущее и познакомила его со своими слабыми сторонами. Так что причины Смуты, конечно, не все, но некоторые из них, следует искать в недрах времени правления Грозного, в частности, в самом памятном внешнеполитическом событии его царствования.
