Кроме своих внутренних ресурсов, королю снова пришлось воспользоваться внешними. Помимо курфюрста Бранденбургского, к услугам которого Баторий, как мы помним, прибегал и ранее, он на этот раз рискнул сделать займы у правителей Саксонии и Пруссии. На полученные деньги король мобилизовал добровольные дружины из мелкой шляхты, а также конное ополчение крупных польских и литовских магнатов. Вновь были наняты отряды ландскнехтов в Германии, пополнилось королевское войско и венгерской пехотой. В результате армия для предстоящей кампании, наконец, была собрана, но подготовка заняла слишком много времени, так что противник смог вступить в московские пределы только чуть ли ни под занавес лета. Тем не менее Баторий был уверен, что к приходу зимы ему удастся решить все проблемы войны.

Перед выступлением король собрал военный совет, поставив на повестку дня только один вопрос: куда идти? Вариантов было два: Новгород или Псков. Овладение тем или иным городом наверняка ставило бы точку в войне. Потеряв любой из них, русский царь за его возвращение уж точно принял бы все условия мира и не стал бы цепляться ни за какие крохи в Ливонии. Больше того, потеря одного из этих городов привела бы русскую сторону в такое уныние, вызвала бы у нее такой упадок моральных и нравственных сил, что вполне вероятно могло привести к потере и другого. Конечно, более привлекательным оставался Новгород, Дорога на который лежала совершенно открытой. Ведь король выступал из Вильно и шел к московским границам через Полоцк и Сокол, следовательно, прямой путь на Новгород пролегал через Великие Луки, Холм, Старую Русу — русские города-крепости, которыми Баторий овладел еще в прошлой кампании, стало быть, препятствий на пути его войск к Новгороду не было. В то время как на пути к Пскову продолжали держаться несколько русских укрепленных мест, а на самых подступах к нему стояла мощная каменная крепость Остров, прикрывавшая Псков с юга, то есть именно с той стороны, откуда следовало наступать королевской армии. Кроме того, сам Новгород был менее укреплен, нежели Псков, и не располагал столь сильным гарнизоном, о чем наверняка было известно в ставке Батория. Дело в том, что Псков — пограничный город, причем исстари граничащий с агрессивным соседом. Потому он на протяжении веков постоянно, вплоть до последнего времени, укреплялся, и, в конце концов, его не имевшая изъянов система обороны была доведена до совершенства. А в самом городе и в ближайших окрестностях базировались войска для проведения кампаний на территории Ливонии. Новгород же располагался в достаточном отдалении от границ. Исторически сложилось так, что в случае войны с любым из западных соседей Новгород оказывался бы в относительно глубоком тылу возможного театра военных действий. Особенно такому положению способствовали создание и укрепление централизованного Московского государства, в результате чего была ликвидирована прямая угроза бывшему Вольному городу и отодвинута непосредственная опасность для него со стороны внешних врагов. В этих условиях новгородцам не было особой нужды излишне укреплять свой город. И хотя в связи с событиями Ливонской войны Новгород и находился на военном положении, но был как бы вторым эшелоном театра военных действий, и дислоцированные в Нем силы значительно уступали тому, чем тогда располагал Псков.

Однако большинство голосов на военном совете было отдано за наступление именно на Псков. Такую точку зрения разделял и король. Недаром он подобрал военачальников себе под стать. Искусный стратег, умеющий верно оценить обстановку, Баторий, как и большинство его генералитета, не прельстился, казалось бы, легкой добычей. Дело в том, что в случае похода короля на Новгород псковская группировка русских войск нависала бы над левым флангом королевской армии. И тогда, следуя пусть даже и действительно по свободной и открытой дороге, Баторию надлежало постоянно опасаться со стороны Пскова флангового удара. А в боях за овладение Новгородом следовало ожидать такого же удара с тыла. И даже в случае захвата Новгорода сложность ситуации оставалась бы в том, что Псков оказывался у короля в тылу. Он отрезал бы Батория от Ливонии, за овладение которой собственно и шла война. А то, что преступная пассивность русских воевод, не пришедших в прошлых кампаниях на помощь ни осажденному Полоцку, ни осажденным Великим Лукам, не лишила Батория воинской осторожности, не породила у него пренебрежительного отношения к противнику, и он остался верен правилам военной тактики, говорит только в его пользу. Забегая вперед, можно сказать, что в новой кампании все повторится снова, и стоявшие в Новгороде воеводы не шевельнутся, чтобы прийти на помощь истекающему кровью Пскову. Отсюда можно полагать, что и псковичи не пришли бы на выручку новгородцам, если бы король осадил Новгород. Безразличие к происходящему и паралич воли у большинства московских военачальников всех рангов стали к тому времени обычными явлениями в русской армии. Но король Речи Посполитой, незаурядный полководец Стефан Баторий, при принятии решений исходил из общепринятых соображений военной тактики, не делая поправки на степень деградации командного состава армии противника.

А согласно азам военной тактики, оставлять такую мощную крепость, как Псков у себя в тылу было бы верхом безрассудства. А потому командование польско-литовской армией для наступления в очередной кампании выбрало псковское направление.

До Опочки, русской крепости, что на полпути между Соколом и Псковом, король дошел беспрепятственно. Здесь русские оказали врагу первое сопротивление, правда, не надолго. В результате скоротечного боя город пал. То же повторилось и с Красным. Более серьезным обещало быть дело под Островом. Но тут Баторий выставил всю артиллерию и громил крепость из пушек в течение трех суток беспрерывно, так что рушились каменные стены. В результате гарнизон вместе с воеводой, покинув развалины, вышел из крепости и сдался на милость победителю. 26 августа передовые порядки польско-литовской армии подошли к Пскову.

На протяжении веков Псков был главным форпостом России на ее западных границах, но никогда еще в своей истории он не играл столь важной роли не только в судьбе войны, но и для будущего своего государства, как это случилось сейчас, в конце лета 1581 года. Падение Пскова означало бы для Московского государства настоящую катастрофу, оно не просто отрезало бы Прибалтику от России, но и оголяло бы на ее западных рубежах обширное пространство, создавая тем самым удобный плацдарм для наступления на внутренние районы государства. Напротив, удержание Пскова сводило бы если и не на нет, то, во всяком случае, к минимуму результаты предыдущих успехов противника, делало бессмысленными завоевания русских областей и сохраняло для государства прежние границы. Эту значимость и важность Пскова одинаково понимали с обеих сторон, а потому бои за него носили невиданный по ожесточенности характер и стали мерилом героизма, причем обоюдного, как простых воинов, так и их воевод.

Псков был одной из самых мощных русских крепостей. Главная его цитадель, так называемый Середний город, и примыкающая к ней Довмонтова крепость стояли при слиянии рек Великой и Псковы; за ними к востоку и югу располагался Окольный город, а к северу, в Запсковье — крепость Кром. С запада город вплотную к стенам омывался рекой Великой. Внешняя каменная стена, опоясывающая город, имела восемь верст протяженности, ее высота достигала 8–9 метров, а толщина местами доходила до 5 метров. Крепость имела 48 башен и 37 ворот. Накануне обороны горожане успели обновить старые укрепления и дополнить их новыми. Были полностью снесены пришедшие в ветхость строения, вместо них возвели более прочные. Тогда же псковичи расчистили и углубили опоясывавший город ров. Стены и башни крепости были достаточно снабжены артиллерией и другим оружием, гарнизон располагал солидным запасом пороха и ядер. Численность гарнизона Пскова составляла семь тысяч ратных людей, преимущественно стрельцов и детей боярских.