В начале лета 1348 года неприятельский флот пересек Балтийское море и встал на якоре у западного берега Карельского перешейка, вблизи у Березового острова, что у самой русской границы. Далее, если верить летописи, король предпринял действия, которые не поддаются логике. Вместо того, чтобы, пользуясь внезапностью своего появления у русских берегов и извечной неготовностью Руси к отражению нападения, приступить к военным действиям по захвату ее территории, король вдруг прислал новгородским властям грамоту с совершенно неожиданным, а потому изумившим русскую сторону предложением устроить религиозный диспут на предмет того, чья вера лучше. Биргер просил новгородцев прислать своих богословов в его лагерь и религиозным спором решить давно назревшую территориальную проблему. По мнению короля, тот, кто окажется побежденным, не сумев риторическим способом доказать превосходство своей религии, тот не только обязан будет принять религию победителя, но и уступить тому во всех спорных территориальных вопросах. По всему видно, что шведский король был серьезно настроен одержать большую победу над ставшим уже традиционным противником без применения оружия; он был уверен, что его богословы докажут неоспоримое превосходство католицизма над варварским вероучением православной церкви.

О факте такого неожиданного, если не сказать больше, несуразного, предложения шведского короля, известно только из новгородской летописи. На него ссылаются многие наши историки, но объективная реальность его никогда не подвергалась глубокому исследованию, а потому не может не вызывать у нас серьезных сомнений. Ведь маловероятно, чтобы Магнус и его приближенные могли всерьез рассчитывать добиться крупной политической победы, круто меняющей стратегическую обстановку в важном для обеих сторон регионе, только в результате богословского спора. Тут выдают себя своей нереальностью два момента. Во-первых, уже тогда всем было известно, что никогда никто не признает вероучение, к которому до сих пор был расположен, ошибочным только под давлением потока словесной казуистики. Все известные истории примеры успешного обращения в другую религию обязаны только насилию. Конечно, история знает о добровольных перекрещенцах и ренегатах, но их были единицы, но чтобы в иную религию обратилось население огромного государственного образования, каким была Новгородская республика, представить себе невозможно. Во-вторых, даже если одна из сторон потерпит поражение в диспуте и признает ошибочность своей религии, то чего вдруг на этом основании она поступится своим материальным, в частности территориальным, достоянием. Никогда принадлежность к общей вере не способна была примирить два государства, если только на чем-нибудь сталкивались их интересы, и история полна примеров кровавых войн между народами, исповедующими одну и ту же религию.

Кроме того, знакомясь с некоторыми свойствами тогдашнего шведского короля, нельзя и полностью отрицать факт попытки устройства им такого диспута. В своем религиозном сознании Магнус был крайне фанатичен, что, в общем-то, не странно для эпохи средневековья, но, кроме того, он легко попадал под влияние всякого рода религиозно-мистических натур и прорицателей, попросту сказать шарлатанов, вроде наших юродивых. Так, например, в годы его правления большой известностью в Швеции пользовалась некая христианская подвижница Бригитта, объявленная после смерти святой. Именно она наставляла короля к распространению христианства среди язычников мирным путем, при этом под христианством надо понимать католицизм, а под язычниками — всех приверженцев иных вероисповеданий. Возможно, что под ее влиянием и под воздействием внушенных ею идей король и предпринял столь необычное решение. Зная его умонастроение и вообще некоторую неординарность в поступках, такое его поведение, когда он, располагая преимуществом внезапного нападения, для завоевания чужой земли вдруг отдал предпочтение религиозному диспуту, может и не показаться несуразным. Во всяком случае, очевидным остается то, что Магнус действительно, достигнув со своим флотом русских берегов, вместо того, чтобы их завоевывать, отправил в Новгород посольство с мирными инициативами. Но, скорее всего, там не было и упоминания о каком-то религиозном диспуте. Возможно, что король просто к бывшим договоренностям хотел дополнительных уступок со стороны Руси, а приведенную армаду кораблей использовал как демонстрацию силы, дабы сделать новгородцев сговорчивее.

И хотя русская летопись, рассказывая о королевской инициативе, утверждает именно о диспуте, реакция новгородских властей способна посеять большие сомнения на этот счет и, скорее всего, предполагает со стороны Швеции попытку заурядных мирных переговоров.

Новгородскую власть всегда представляли собой трезвомыслящие политики. Они не могли всерьез воспринять фантастическую идею правителя соседней державы, понимая всю ее нелепость и бесперспективность, и потому, будь она на самом деле, не только не приняли бы ее, но они бы, наверняка, совсем отказались от дипломатического контакта с Магнусом, посчитав его безумным. Тем не менее, поскольку предложение шведской стороны, чего бы оно в действительности не содержало, являлось дипломатическим актом, а Новгород был заинтересован в поддержании с соседом отношений, установленных последним мирным договором, то новгородцы спешно снарядили к Березовому острову ответное посольство. Его целью, как это следует из той же новгородской летописи, было попытаться любым путем предотвратить военные действия, или, по меньшей мере, как можно дольше их отсрочить. Но поскольку та же летопись упомянула о королевском предложении религиозного диспута, то она не могла далее обойти стороной реакцию новгородских властей на эту инициативу. Отправляя в королевский лагерь послов, последним, якобы, на шведское предложение было наказано отвечать: поскольку православие на Руси пошло от Византии, то для выяснения любых вопросов о его правильности или неправильности следует обращаться к главе православной церкви — константинопольскому патриарху. Так что у исследователя должно быть достаточно оснований полагать, что ни о каком религиозном диспуте не было никаких предложений, но в ту эпоху, эпоху острой борьбы православия с католицизмом, причем борьбы зачастую далекой от дискуссионной, новгородскому летописцу нужно было все это придумать.

Посольство отправилось из Новгорода традиционным водным путем по Волхову, Ладоге и Неве.¹ Примечательно, что когда оно достигло Орехового острова, состоявший в числе послов новгородский тысяцкий Аврам остался там и не поплыл дальше. Посольство справляли посадник Федор Данилович и архиепископ Василий. Это объясняет многое. Должность тысяцкого предусматривает командование над новгородским ополчением, то есть тысяцкий по сути дела стоит во главе воинских сил республики, и, конечно, новгородские власти не могли пустить его в логово врага, дабы не оставлять военную организацию без высшего руководства, и, скорее всего, его остановка на Ореховом острове была запланированной. Вероятно, что тысяцкий остался в недавно построенной крепости для того, чтобы подготовить ее к осаде, на случай, если посольство не сможет уладить спорные вопросы мирным путем.

Тем временем посольство прибыло в ставку шведского короля, где с ним не собирались вести переговоров ни по светским вопросам, ни вступать в диспут на религиозные темы. Магнус сразу предъявил послам ультиматум, что либо Новгород со всеми своими городами и весями переходит в лоно католической церкви, либо король идет на Русь войной. Послы, не раздумывая, дали королю отрицательный ответ, после чего их не стали задерживать во вражеском лагере, и те спокойно вернулись назад. Через несколько дней королевский флот стоял уже в истоках Невы, неприятельские войска заняли оба берега реки против крепости, а также обосновались на незанятой крепостью части острова. Надо сказать, что первая крепость на Ореховом острове не только была деревянной, но она и не занимала всей территории острова, а потому она только частично защищалась водой, и на самом острове оставалось достаточно места для плацдарма, удобного для наступления на саму крепость.