Слитгиз-зард среагировал на предложение товарища молниеносно. Руки его так и мелькали. Он стрелял, убирал очередной мушкет в кобуру, выхватывал следующий. Эхо выстрелов разлеталось по закоулкам Венда гулом и треском. Трое врагов пали, пал и четвертый, успевший занять место одного из погибших.

Все четверо ублюдков, упав на мостовую, задергались точно так же, как первый, приконченный сэром Джоном. Вассант, краем глаза наблюдая за этой омерзительной картиной, лихорадочно перезаряжал мушкеты.

— Даже тот, которого ты пристрелил первым, до сих пор дергается, — вырвалось у Вассанта.

Слитгиз-зард кивнул, а Вассант скорее почувствовал его кивок, нежели заметил. Вспышки мушкетных выстрелов слепили глаза.

— Если бы я мог представить, что такое возможно, я бы сказал, что их головы пожирают их тела, — выговорил он сквозь стиснутые зубы.

Но вот стоявшие кругом твари опять сделали шаг вперед, затем — еще один, и еще. Кольцо неумолимо сжималось.

— Что ж, похоже, дело предстоит нешуточное, — изрек Вассант. — Продолжай расправляться с теми, с кем можешь. Вот, я последний мушкет перезарядил.

Грохот выстрелов сразу шести мушкетов был столь оглушителен, что мог бы мертвецов, наверное, поднять из могил. Треть злодеев выпала из кольца. Образовалась солидная брешь, но не успели сэр Джон и герцог пробежать и двух шагов в ту сторону, как брешь закрыли явившиеся на подмогу мерзавцы.

Пришлось друзьям отступить и вернуться на прежнюю позицию, в середину круга. Еще несколько шагов линии наступления — и герцогу с сэром Джоном показалось, что их, видимо, собираются взять в плен, но вскоре стало ясно, что ублюдки теснят их в сторону от кареты, дабы действительно взять в кольцо.

— Какая им разница? — удивился герцог. — Ведь они нас заполучат так или иначе!

— А может, они просто тупицы безмозглые, — высказал предположение сэр Джон. — Как им велели, так и делают.

Теперь они стояли спиной к спине, и герцог непрерывно дул в серебряный свисток принца Аматуса, но оба друга отлично понимали, что навряд ли кто из королевских гвардейцев окажется в этой части города после наступления темноты. Поэтому надежды на спасение ни Слитгиз-зард, ни Вассант не питали. Они были обречены и понимали это — ведь они уже сделали все, что могли.

Мрачные фигуры неуклонно приближались. Теперь можно было бы уже разглядеть лица мерзавцев под капюшонами, но нет, лиц видно не было. А видно было то, что капюшоны покрывают не человеческие головы.

Еще два шага, и ряды фигур в капюшонах сомкнулись, твари встали плечом к плечу, на расстоянии вытянутой шпаги от сэра Джона и герцога. Друзья стояли так близко, что слышали дыхание друг друга. Все замерло. Ни звука.

Медленно-медленно, беззвучно между фигурами в капюшонах начали показываться поросшие шерстью маленькие острые носы. Маленькие острые носы с желтыми клыками. А головы неизвестных тварей в это время как бы складывались, втягивались внутрь капюшонов.

— Что это еще за… — вырвалось у герцога, но тут сверкнули крошечные красные глазки, и серые зверьки бросились на него и сэра Джона.

— Крысы! — одновременно вскричали сэр Джон и герцог Вассант, и их мечи рассекли зловонный ночной воздух, сверкнули серебром в свете тусклой луны и разрубили крошечные тельца.

Первым же ударом каждому из друзей удалось расправиться с полудюжиной крыс. Сэр Джон и герцог рассекли их на куски разного размера. Куски эти валились куда-попало, в том числе и прямо под ноги друзьям. Некоторым из мерзких тварей удавалось вцепиться и укусить сэра Джона и герцога за ноги, прежде чем те успевали отшвыривать их в темноту яростными пинками. Крысы перелетали через крыши невысоких домов, их трупики шмякались на мостовую, ударялись о стены. Одни падали в сточные канавы, другие, наверное, влетали в печные трубы и застревали в дымоходах.

Крыс оказалось не так уж много, но, сражаясь с ними, друзья получали многочисленные укусы, и притом жутко болезненные. Вдобавок сэру Джону и герцогу пришлось разойтись в стороны, и потому они не могли прикрыть друг друга в тот миг, когда на них, выставив перед собой шпаги, вновь двинулись те, кто прятался под плащами.

Судя по уродливым телам и бешено сверкающим глазищам, это были гоблины, однако они резко отличались от тех, какими их запомнил сэр Джон. Эти были целеустремленными, вышколенными. В их планы явно входило скорее убийство, нежели желание полакомиться людьми, а главное, они явно поддерживали друг дружку — то есть действовали с несвойственной их племени солидарностью. Стоило ранить одного из них — его тут же оттаскивали назад, а на его место вставали другие. А ведь в былые времена раненого гоблина незамедлительно бы сожрали его сородичи.

Вот такие мысли мелькали в голове у сэра Джона — в той крошечной частице его сознания, которая еще была способна внятно формулировать мелькающие мысли. Теперь он стоял боком к герцогу Вассанту, стало быть, прикрывать друг друга они почти не могли. Да, собственно говоря, теперь это уже не имело значения, потому что гоблины прижали их не на шутку.

Герцог сражался столь же отчаянно, он тоже прикончил немалое число крыс, но в отличие от своего товарища мыслил более четко. Он заметил, что один из гоблинов держится как бы поодаль от круга, сомкнутого его сородичами, да и меч держит больше из соображений собственной безопасности, а не в целях нападения, как остальные. Не укрылось от зоркого глаза герцога и то, что гоблинские мечи не покрыты солидным слоем ржавчины, как полагалось бы оружию из их подземных арсеналов, а, наоборот, начищены до блеска, словно только что взяты из кузницы. Удивительно было и то, что одеты были гоблины, что называется, с иголочки, ну а больше всего поражала их отличная боевая выучка.

Единственная мысль утешала герцога и сэра Джона: оба они думали о том, что кто бы ни обучал гоблинов боевым искусствам, он наверняка мог добиться от них только тупого повиновения в исполнении приказов, но научить их хорошо драться не сумел бы при всем желании. И действительно, они то и дело мешали друг дружке, загораживали дорогу. Сэр Джон и герцог Вассант не преминули воспользоваться этими погрешностями в боевой подготовке врагов. Друзья дожидались мгновений; когда ряды гоблинов приходили в ощутимый беспорядок, и тогда бросались на тварей и рубили и кололи, поражая пару-тройку бойцов. Но это нисколько не смущало наступавших гоблинов. Поверженные пару мгновений стояли торчком, потому что им попросту некуда было падать.

Да, дрались они не лучше, чем прежде, хотя кто-то и потрудился изрядно над их дисциплиной. Но только успел герцог Вассант об этом подумать, как свет луны мелькнул, озарив лезвие вражеского меча. Меч рванулся к груди герцога, но тот успел отбросить его и разрядил свой мушкет прямо в нападающего гоблина.

В это же мгновение сэр Джон получил третье небольшое ранение (помимо крысиных укусов), и это заставило его усомниться в возможности победы над гоблинами и крысами. Никогда прежде подобные мысли Слитгиз-зарда не посещали.

Не сказать, чтобы из-за этой мысли он стал драться менее пылко — никакие размышления не могли бы заставить его изменить всегдашней отваге, — нет, он сражался все яростней, но при этом сердце его все сильнее ныло от отчаяния. Чутье подсказывало ему, что час гибели уже недалек.

А герцог, готовый погибнуть, отстаивая свои убеждения, пришел к такому же выводу чуть раньше сэра Джона и потому столь же обреченно и храбро размахивал мечом. Гоблины неумолимо надвигались, по шестеро, по десятеро в затылок друг другу. Их было слишком много, чтобы мечтать вырваться из окружения. Будучи более проницательным, чем сэр Джон, герцог Вассант понимал, как важно, чтобы о случившемся непременно узнал Седрик, чтобы стало известно, что напали на них с сэром Джоном именно гоблины и что эти подонки теперь гораздо сильнее, чем прежде. Поэтому герцог бился со всей страстью и отчаянием, на какие только был способен. Ему нужен был краткий миг, доля секунды, чтобы оставить на поле брани неопровержимое свидетельство происшедшего. Правда, он пока и сам понятия не имел, что бы это могло быть за свидетельство.