Как только рука Кестрел схватила рукоятку, в поле ее зрения появилась чья-то нога. Каблук воткнулся в мерзлую почву, а подошва зависла над ее пальцами.

— Это хозяйка дома, — объявил распорядитель торгов. Кестрел уставилась на него снизу вверх. Ее поразило то, насколько естественно он держал арбалет и как осмотрел ее, начиная с босых ног и заканчивая порванным платьем и кровоточащей раной на лбу. — Пианистка. — Его ступня опустилась и слегка надавила на ее кисть. — Бросай нож, или я раздавлю твою руку.

Кестрел разжала пальцы.

Мужчина схватил ее за загривок и поднял на ноги. Дыхание Кестрел участилось от ужаса. Распорядитель торгов улыбнулся, и она снова увидела его таким, каким он был на арене, когда расхваливал Арина. «Этого раба обучали как кузнеца, — говорил торговец. — Он пригодится любому солдату, не говоря уже об офицере с собственной стражей и оружием, которое нужно поддерживать в надлежащем состоянии».

Ни у одного валорианца в городе, кроме генерала Траяна, не было собственной стражи.

Кестрел вспомнила, как распорядитель торгов встретился с ней тогда взглядом. Вспомнила его восторг, когда она повысила сумму, и выражение его лица, когда торг подхватили остальные. Это была не радость от того, что цена поднялась, осознала Кестрел. Это была тревога.

Как если бы торги за Арина были устроены для нее одной.

Земля содрогнулась от приближающегося топота копыт.

Когда Арин остановил лошадь, улыбка распорядителя торгов стала еще шире. Мужчина махнул рукой в сторону теней под деревьями. Оттуда появились вооруженные геранцы и направили свое оружие на Кестрел.

Распорядитель торгов подошел к Арину, который спешился, и положил ладонь на щеку юноши. Арин сделал то же. Они застыли в позе, которую Кестрел видела лишь на покрытых пылью геранских картинах. Это был жест, обозначающий дружбу столь крепкую, что она могла сравниться с семейными узами.

Арин встретился с ней взглядом.

— Ты — бог лжи, — прошипела Кестрел. 

Они отвели ее в дом. Кестрел шла молча, а в ее босые ступни втыкались камни и прутики. Когда распорядитель торгов толкнул ее через порог, на плитках за ней остались кровавые следы.

Но от этого ее отвлекла другая сцена. В фонтане лицом вниз плавал Гарман, ее управляющий. Его светлые волосы колыхались на воде, подобно водорослям.

В холле позади фонтана собрались толпой рабы генерала. Они выкрикивали множество вопросов, а вооруженные мужчины отвечали только: «Мы захватили город», «Губернатор мертв» и раз за разом повторяли: «Вы свободны».

— Где экономка? — спросил распорядитель торгов.

Среди рабов началось шевеление. Скорее не саму экономку-валорианку вывели вперед, а рабы расступились, чтобы женщину стало видно.

Распорядитель торгов схватил экономку за плечи, прижал ее спиной к стене и, держа широкую руку на ее груди, достал нож.

Женщина начала рыдать.

— Остановитесь, — сказала Кестрел. Она обернулась к рабам. — Остановите это. Она была к вам добра.

Никто не двинулся с места.

— Добра к вам? — переспросил распорядитель торгов. — Она была добра, когда заставляла вас чистить уборные? Когда наказывала вас плетьми за разбитую тарелку?

— Она бы никому не причинила вреда. — Голос Кестрел надломился от страха, который она не могла больше сдерживать. Он заставил ее сказать неправильную вещь: — Я бы этого не позволила.

— Ты больше не будешь никому приказывать, — сказал торговец и перерезал экономке горло.

Захлебываясь в собственной крови, женщина сползла по расписанной цветами стене, прижимая руки к горлу, будто могла закрыть рану. Распорядитель торгов по-прежнему стоял над ней. Он позволил ее крови заливать свою одежду, пока несчастная не затихла на полу.

— Но она ничего не сделала. — Кестрел не могла остановить себя, хоть и знала, что говорить что-либо было глупо, ужасно глупо. — Она делала только то, за что я ей платила.

— Кестрел, — резко бросил Арин.

Распорядитель торгов обернулся к ней и снова поднял нож. Кестрел успела лишь вспомнить звук ударов молота по наковальне и подумать обо всем том оружии, которое выковал Арин. Она осознала, что, если бы он захотел сделать некоторое количество оружия на сторону, это было бы вовсе не сложно.

Распорядитель торгов приближался к ней.

Совсем не сложно.

— Нет, — сказал Арин. — Она — моя.

Торговец замер.

— Что?

Арин подошел ближе и ступил в кровь экономки. Возле торговца он остановился и принял свободную и беспечную позу.

— Она — моя. Мой приз. Плата за службу. Военная добыча. — Арин пожал плечами. — Называй ее как угодно. Можешь называть моей рабыней.

Кестрел окатило стыдом, столь же ядовитым, как та отрава, которую ее друзья, должно быть, отведали на балу.

Распорядитель торгов медленно произнес:

— Я немного беспокоюсь за тебя, Арин. Мне кажется, ты сейчас не до конца осознаешь ситуацию.

— Есть что-то плохое в том, чтобы я обращался с ней так, как она до этого со мной?

— Нет, но…

— Валорианская армия вернется. Она — дочь генерала. Она слишком ценна, чтобы потратить ее жизнь впустую.

Распорядитель торгов убрал нож, но Кестрел не могла успокоить свои мысли. Внезапно появившаяся альтернатива смерти показалась еще худшим вариантом.

— Просто не забывай, что произошло с твоими родителями, — сказал торговец Арину. — Не забывай, что валорианские солдаты сделали с твоей сестрой.

Взгляд Арина метнулся к Кестрел.

— Я помню.

— Правда? Где ты был во время нападения на поместье? Я ожидал, что найду здесь своего помощника, свою правую руку. Но вместо этого ты был на вечеринке.

— Потому что мне стало известно, что там будет раб капитана порта. Он предоставил мне ценную информацию. Нам все еще предстоит разобраться с торговыми судами, Плут. Отправь меня туда. Позволь мне сделать это для тебя.

Лицо Арина выражало очевидное желание угодить торговцу.

Плут тоже это увидел и вздохнул.

— Возьми нескольких бойцов. В порту ты найдешь еще. Захватите все корабли или сожгите их. Если хоть один из них выйдет в море, чтобы предупредить империю о том, что мы захватили город, наша революция будет очень недолгой.

— Я позабочусь об этом. Никто не покинет порт.

— Возможно, некоторые уже это сделали. Солдаты на борту не могли не услышать взрывов.

— Для них это еще одна причина дождаться, пока с берега вернутся их сослуживцы.

Плут ответил на это гримасой сдержанной надежды:

— Иди. Я тем временем закончу чистку во дворце губернатора.

Кестрел подумала о своих друзьях. Она посмотрела на кровь на полу. Она не обратила внимания на то, как Арин подошел к ней. А затем распорядитель торгов сказал:

— Ее руки.

Она подняла глаза. Взгляд Арина метнулся к ее сжатым кулакам.

— Разумеется, — сказал он торговцу, и Кестрел поняла: только что они выбрали лучший способ угрожать ей.

Она никак не отреагировала, когда Арин взял ее за руку. Она снова увидела распорядителя торгов на арене и ощутила летнюю жару. «Этот парень поет», — сказал он. Кестрел вспомнила, как мужчина надавил сапогом на кисть ее руки. Она осознала, что всему городу, должно быть, была известна ее слабость к музыке. Возможно, именно это ранило ее больше всего, подумала она, когда Арин потянул ее прочь из комнаты.

Они использовали против нее то, что она любила.

*

Она поклялась себе не говорить с Арином, но затем он сказал:

— Ты пойдешь со мной в порт.

От неожиданности она произнесла:

— Зачем? Почему бы не запереть меня в бараке? Это будет отличная тюрьма для твоей добычи.

Он продолжил вести ее через коридоры дома.

— На случай, если Плут изменит свое решение насчет тебя.

Кестрел представила, как распорядитель торгов открывает дверь камеры.

— Похоже, мертвой я не принесу тебе пользы.