Глубокое сочувствие отразилось на лицах моих слушателей. Они придвинулись ко мне поближе.

— Видите ли, друзья мои, — заговорил я снова, объясняя причины своих подозрений, — мисс Руфь разговаривала со мной так равнодушно и о таких обыденных вещах, как будто мы только вчера расстались на углу одной из улиц Лондона. Согласитесь, что это довольно странно при встрече с людьми, проехавшими 12000 миль для того, чтобы исполнить ее желание!

— Да это не похоже на мисс Белленден! — прибавил мистер Джэкоб. — Она говорила со всяким так ласково, так приветливо, что сердце радовалось! Вероятно, она не смела говорить откровеннее! — задумчиво проговорил Джэкоб.

— Вероятно, вы угадали, Джэкоб! Мне достаточно было пяти минут, чтобы вполне оценить положение бедняжки. Она не смеет раскрыть рта, не оглянувшись три раза на того же желторожего шпиона, о котором я вам рассказывал. Он же ни на шаг не отходил от молодой леди, добросовестно исполняя свои благородные обязанности. На одну только минуту удалось мисс Руфь услать этого соглядатая, под предлогом передачи приказания повару. И что же сказала она мне в эту единственную свободную минуту? «Уезжайте, Джэспер Бэгг; но ради всего святого не оставляйте меня, — возвращайтесь». Надеюсь, это понятно, господа? И я решился буквально исполнить приказание, т.е. уехать сегодня и вернуться завтра!

— Для того, чтобы привезти ее к нам на судно! — быстро добавил мистер Джэкоб. — Здесь она может спокойно говорить все, что ей угодно, и на свободе распорядиться собой и нами!

— Не знаю, удастся ли мне уговорить мисс Руфь последовать за мной, на судно, но мы должны быть готовы ко всякой случайности. Поэтому прошу вас внимательно выслушать меня и аккуратно выполнить мои распоряжения. Вас, мистер Джэкоб, я оставляю вместо себя на время моего отсутствия. Я знаю, в чьи руки поручаю участь судна и команды, и отлучаюсь со спокойным сердцем. Сегодня мы уйдем в море и скроемся от береговых наблюдений. Вечером же судно опять приблизиться к берегу и будет держаться до рассвета под парами, на возможно близком расстоянии в ожидании нашего возвращения. Дай Бог, чтобы нам удалось добраться до мисс Руфь в ту же ночь, тогда мы можем спокойно удалиться к утру. В противном случае судно вернется завтра еще раз, повторяя те же маневры ежедневно, впредь до возвращения нашей шлюпки. Мы же, высадившиеся на берегу, останемся там до тех пор, пока мне удастся повидаться и переговорить с мисс Руфь. В этом последнем случае, Джэкоб, дожидайтесь нашего возвращения или новых распоряжений не долее недели. Если на восьмой день после моего отъезда не получите известий, — надо и это предвидеть, товарищ, — тогда не теряйте времени напрасно и спешите на всех парах в Сан-Франциско, откуда пошлете депешу Руперту Белленден, подробно сообщая ему о печальном положении его сестры. Пусть он примет энергичные меры для ее освобождения!

— В чем я немало помогу ему, капитан, вернувшись сюда в сопровождении первого встретившегося военного корабля. Я уверен, что каждая нация охотно придет на помощь порядочным людям против разбойников.

— Пожалуй, что и так, Джэкоб! Поступайте, как знаете! В Сан-Франциско наверно найдется хоть какая-нибудь канонерская лодка, американская, английская или русская, в данном случае безразлично, готовая пожертвовать несколькими днями для спасения женщины и уничтожения гнезда пиратов. Но вернемся к вопросу моей береговой экспедиции. Я возьму с собой Питера и Долли, да плотника Баркера, малого на все руки. Для гички вполне достаточно этих двух гребцов. На берегу же большее число людей может только помешать, привлекая внимание и затрудняя возможность укрыться. Само собой разумеется, мы уже не высадимся безоружные, как сегодня утром.

Джэкоб и Питер принялись за ужин, к которому присоединился и Долли, гордый своим участием в опасной экспедиции. Вскоре я остался один на палубе, не сводя глаз с быстро удаляющегося берега. Наш «Южный Крест», вышедший в открытое море с убранными парусами и под малыми парами, должен был совершенно исчезнуть из вида жителей острова. Перед нами же все еще довольно ясно обрисовывались уже знакомые нам береговые скалы, приближение к которым не могло быть затруднительным даже в темноте. Перед сумерками на горизонте показался дымок. Первую минуту я думал, что это возвращается яхта «губернатора», но проходящий вдали пароход выкинул испанский флаг и сигнал «все благополучно». Это было торговое судно «Санта-Крус», идущее в Японию. Оно быстро скрылось в наступающей темноте.

Перед наступлением сумерек мы принялись снаряжать гичку. Мистер Джэкоб позаботился о запасе сухарей и воды, а Питер Блэй принял на себя ревизию орудия; хотя каждый из нас имел при себе револьвер и охотничий нож, но мы все же брали с собой три прекрасных карабина с изрядным количеством патронов.

Начинало темнеть, когда мы надели кожаные плащи и приготовились спуститься в шлюпку; но в эту минуту мистер Джэкоб обратил мое внимание на явление, которое быть может, ускользнуло бы от меня среди хлопот, связанных с отъездом. Взглянув по направлению его протянутой руки, я чуть не вскрикнул от удивления. Вчерашний электрический свет вновь появился. Широкий луч его ослепительно блестел на потемневших волнах... Не было уже сомнения в том, что свет этот не случайный сигнал, а постоянное и обдуманное явление. Мы же знали по опыту, какое гибельное направление указывал этот сигнал несчастным суднам, заманивая их прямо на подводные скалы.

— Плохо дело, мистер Джэкоб, — сказал я задумчиво. — Этот маяк зажег либо сумасшедший, либо отъявленный негодяй!

— Быть может, и то, и другое вместе, капитан! — отвечал мой старый товарищ с дрожью в голосе. — Но, неужели мы допустим проходящие суда до гибели, не предупредив их об этой подлой ловушке?

— Полно, приятель, — вмешался Питер. — Что же мы можем поделать? Не стоять же нам здесь, поджидая проходящие суда! Да, кроме того, у нас своих забот полон рот. Своя рубашка ближе к телу, как говорил мой покойный отец!

Питер Блэй внезапно замолчал, пораженный видом ракеты, взлетевшей, как казалось, в довольно близком расстоянии от нас. Яркой дугой прорезала она темный воздух и сейчас же рассыпалась тысячью разноцветных огненных звездочек. Вслед за ракетой раздался пушечный выстрел, последняя отчаянная мольба гибнущего судна, — мольба о помощи, сжимающая сердце каждого моряка, особенно когда она раздается темной ночью, среди бушующих волн неведомого моря.

В ту же минуту раздался с кормы голос плотника Баркера: — Э-гой! Корабль в бурунах!

При этих словах, весь страшный смысл которых сразу понятен каждому опытному моряку, вся команда, как один человек, столпилась вокруг меня, ожидая распоряжений. Каждый был уверен в том, что мы как честные христиане, не могли оставить гибнуть без помощи несчастных товарищей. Я не успел еще договорить распоряжения о спуске всех шлюпок, как мои люди уже принялись за дело, сознавая важность каждой потерянной минуты. Не надо было уговаривать их или побуждать торопиться, каждый делал свое дело быстро и спокойно, зная, что в подобном случае для него сделала бы то же самое команда судна, гибнущего в тех ужасных бурунах... С сильно бьющимися сердцами обменивались мы наблюдениями. Первым высказал свое мнение мистер Джэкоб, тщательно рассматривавший судно, налетевшее на подводные камни.

— Это тот самый испанский пароход, с которым мы обменялись сигналами всего два часа назад. Плохое он выбрал место для стоянки!

— Да, берег не хорош, а жители и того хуже, — внезапно заговорил Питер Блэй, наводя бинокль на северный мыс острова. — Уж не знаю как и назвать людей, стреляющих в экипаж судна, потерпевшего крушение у их берегов!

— Вы с ума сошли, Питер! — воскликнул я недоверчиво. — Подобная жестокость была бы неслыханным делом!

Но тут я услыхал неслыханное, так как мои слова заглушили звуки выстрелов. Это уже не сигнальная пушка просила о помощи погибающим, это был залп нескольких десятков ружей, яркая вспышка которых огненно-красной лентой сверкнула на вершине северной скалы, далеко вдавшейся в море.