русских укрепленных поселений, их вооружении и настроении людей.
Вместе с тем отказаться от удовольствия видеть у себя такого "друга" в
данный момент мореход не находил предлога.
Уверенный в предопределенных самим господом богом преимуществах
английской цивилизаторской миссии на всех морях и континентах земного
шара, Бентам считал Шелихова за удачливого, хотя и недалекого,
подражателя дел великих людей "владычицы морей" - Британии. Чтобы
доказать эту несомненную для каждого британца истину, Бентам готов был
дать наглядный урок и выручить морехода из таких пустячных, по мнению
англичанина, затруднений, как нелады с докерами Охотского порта, этой
нелепой "бородавки", обнаруженной Бентамом на небезынтересном для
Британской империи краю земли.
Так или иначе, соглашение, предваренное ночной беседой Шелихова с
отбывающим в Америку новым правителем российских владений Деларовым -
"всякой ценой не допустить англичан до обозрения нашего расположения
на Кыхтаке", - состоялось.
Отправление "Святителей", как ни хотел Шелихов увидеть парус
исчезающим в серой дымке горизонта, пришлось задержать из-за
неготовности бентамовского клипера: дружба обязывает. Шелихов налег на
Кузьмина. Наконец медленно поспешающий старик Кузьмин со своими
устюжанами пригнал "плавуном" к обезглавленному кораблю обтесанные на
берегу и размеченные на крепление будущих парусных ярусов две огромные
лесины, с помощью лебедок поднял и укрепил на груди "Леди Анны"
основной костяк мачт и в два дня, работая ночью при свете скупых
фонарей, установил стоячий рангоут и сложный подвижной такелаж
корабля.
- Несравненный ship-builder,* и место ему в доках Фальмута.** У
людей его золотые руки... Признаюсь, я был далек от мысли найти в
дикой Татарии таких... Чудо! - восторгался Бентам после тщательного и
придирчивого осмотра восстановленного рангоута и такелажа судна. - В
фальмутских доках не сделали бы лучше! Поднести русским мастерам по
стакану рома и выдать по гинее*** от меня за прекрасную работу! -
мгнул Бентам старшему офицеру. (* Кораблестроитель (англ.). **
Важнейший в конце XVIII века кораблестроительный порт на юго-западе
Англии. *** Старинная английская золотая монета, равная 10 рублям.)
- Счастливого плавания! - важно провозгласил Кузьмин, принимая
стакан. - Ох, осилю ли, давненько не пил... А червонцев ваших не
возьмем, договоренное от Григория Иваныча сполна получили, - отвел
Кузьмин поднос с разложенными на нем полутора десятками блестящих
новеньких гиней. - Людям вашим отдайте, кои воспомогали нам реи и
салинги на бом-брам-марселях крепить. У моих устюжан - плотники они и
ничего больше - копыта плоские, непривычны к беличьей матросской
сноровке...
Хронология того времени ориентировалась на посты и большие
церковные праздники. В середине июля 1787 года, горделиво распустив
паруса навстречу поднимающемуся из океана солнцу, оба корабля покинули
берега России.
"На Покрова, ежели все пройдет благополучно, мои "Три святителя"
причалят на Кыхтаке, а вот попаду ли я в Иркутск к Покрову - бабушка
надвое сказала", - подумал Григорий Иванович, представляя себе четыре
тысячи верст сибирской таежной глухомани, отделявшие его от дома на
пути Охотск - Якутск - Иркутск.
Другой дороги - короче и верней - не было. При одинаковом
расстоянии обогнать во времени корабль на море мог только тот, следуя
тайгой, у кого хватило бы сил и воли слезать с седла или нарт лишь на
время кормежки или замены приставшего коня. И все же Григорий Шелихов,
сменив в пути несколько десятков коней и до полусотни закаленных
проводников - якутов и тунгусов, вернулся в Иркутск, как и наметил
себе, "на Покрова". Дома, как ни в чем не бывало, он сел за щи и
праздничный подовый пирог с нельмой, даже не придав никакого значения
совершенному им "по купеческому делу" очередному подвигу
землепроходца.
2
В Иркутске, увидев на амбарах собственные полупудовые замки и
печати суда нетронутыми, Шелихов окончательно стряхнул одолевшие его в
дороге тревожные мысли о судьбе оставленных в Америке промышленников и
посланных туда припасах.
Тревогу же эту вызвал не кто иной, как Меневский. Перед самым
отправлением из Охотска "Святителей" он, улучив минуту, когда Бентам
куда-то ушел, завел разговор с Шелиховым о жизни оставленных на
Кыхтаке добытчиков. Польский шляхтич, продолжая вести двойную игру,
стремился рассказом о делах на Кыхтаке оправдать свою перебежку к
Бентаму.
- В прошлом году, - говорил он, - после вашего с супругой
отплытия, люди немного приуныли, а к Рождеству, когда увидели, что на
возвращение "Святителей" и вовсе нет надежды, стали негодовать.
"Обшамурил нас купец твой, Константин Алексеич!" - начали они
наступать на Самойлова. А Самойлов, - вы знаете Константина
Алексеевича, - человек твердый и верный, спокойно отвечает: "Чего
кричите, может быть, "Святители" до Охотска еще не дошли, а может
быть..."
- Утопли? - усмехаясь, перебил Шелихов. - Со мной на мель не
сядешь!
- Вот, вот, - подхватил Меневский, - потому-то и не унимались,
особливо когда из хлеба начисто вышли...
- Я, - сказал Шелихов, как бы оправдываясь, - в плавание только
три мешка взял, а триста пуд - последнее - оставил и приказал
Самойлову на сухари перепечь. Сам из-за заботы той в такую перепалку
попал, что, видишь, едва ногами володею, а ты - мука вышла, сухарей не
стало! Через то, что сухарей с Кыхтака не взял, и я ног едва не
лишился!
- Да, - продолжал Меневский, - но сухарей к Рождеству и крошки не
осталось. Как до весны дожили - одному богу известно. Ремни сыромятные
варили и ели. Ворон, мышей землероек, слизняков всех вокруг
подобрали... Ф-фу, вспомнить многое тошно! На ранней весне, в самый
мясопуст, когда людей еле ноги носили, - лисьевские алеуты кита
забили, а за ним и другого. После этого неделю, не отходя от берега,
все китовину кромсали и жрали, пока одни ребра да головы с усами не
остались... Немало тогда наших людей от сырости рыбьей - варить и
жарить не успевали - поносом умерло...
- И много? - с тревогой спросил Шелихов, прикидывая, с какими же
силами придется осваивать в это время свою Америку.
- Человечков пятьдесят, не более, - ответил с деланным
спокойствием Меневский. - Но только и живые-то никуда не годятся. В
возмещение потери в русской силе они женок-алеуток завели, у кого даже
по две появилось, и всякой промысел забросили... Железная рука
требуется туда, чтобы порядок среди хлопов навести! - картинно
распрямился Меневский, сжимая под кружевными манжетами цепкие пальцы в
кулак.
"Уж не ты ли эту "руку" предлагаешь?" - пренебрежительно подумал
мореход, оглядывая принаряженного в английское платье Меневского, и
жестко вдруг сказал:
- Ты на всех языках болтаешь, да веры тебе нет. А еще холопами,
английское подхвостье, добытчиков российских обзываешь! Твои "железные
руки" они вмиг тебе назад скрутят, а не то, и вовсе оторвут!..
Шелихов нахмурился. "Куда ни кинь, повсюду в заклин попадешь.
Корабль и кое-какие припасы отправил, но люди... подкрепить ничтожные
русские силы - этой главной задачи не выполнил, а дело, как и дом,
только людьми строится. Проклятые варнаки! Обманули! Отказались плыть
в Америку. Спасибо Бентам - будь он неладен! - а все же выручил при
