Охотск, и решил оставить в покое Меневского, не замечать его -
перевертень еще может пригодиться, чтобы выяснить истинные намерения
англичанина.
- В ногах правды нет, садитесь и закурим трубку мира, как делают
союзные нам американцы, - сказал Шелихов, опускаясь на доски своего
ложа. Потом подвинулся к изголовью, чтобы очистить место для
полковника. - Не поставьте в вину, что креслом не запасся, но и в
отечестве, как в лагере, живу... Благополучно ли плавание изволили
провести?
- О да... нет, нет! Собственно, чудом добрался до вас. Где-то
около открытых мной островов... туземцы их называют Чисима,*
замечательные острова, цепь вулканов, они заряжают воздух бурями... я
потерял кливер, потерял фор-мачту, потерял грот, - словом... (*
Японское название Курильских островов.)
- Словом, тяжело далось вам открытие наших... Курилов. Камушки
эnи, как и американские, и самые берега Америки до острова Нутка суть
земли российского владения и давно открыты.
- О-о! Кто же признал вашу географию? - заносчиво удивился
Бентам.
- Мы и кого это касается! - внушительно ответил мореход.
- Ага!.. Понятно, понятно... Спорить не о чем, мы еще будем иметь
время договориться о наших общих интересах в Восточной Азии, -
предупредительно согласился Бентам. - А пока, до времени, которое не
за горами, меня интересует - говорю прямо, как деловой человек с
деловым человеком, - сколь долго вы думаете пробыть в Америке? Как
представитель интересов... - Бентам замялся, - Гудзонбайской
компании... мы...
- ...пришли на Аляксу позже русских, а есть тоже хотим! -
договорил за него Шелихов. - Что же, мы супротив того не пойдем,
ставьте домы и хозяйничайте...
- Прекрасно сказано! Ха-ха! Значит, по рукам? - удовлетворенно
загоготал Бентам, довольный легко и быстро одержанной, как он думал,
победой. - Мы хотим договориться о взаимной пользе и деловом
купеческом сотрудничестве.
- Почему не договориться - места для всех хватит, уживемся: и
худой мир лучше доброй ссоры, - подтвердил Шелихов и встал, решив
оставить последнее слово за собой. - Прошу прощения: заботы призывают,
не своей охотой прерываю беседу...
Меневский так долго и длинно переводил его реплику, а глаза
Бентама так оживились, что мореходу стало ясно: толмач - отличный
осведомитель и рассказывает о столкновении с храпами, о затруднениях в
погрузке, о чем он, конечно, сразу же пронюхал при высадке на берег.
- Я, кажется, смогу вам представить еще более убедительное
доказательство выгод взаимной дружбы, - выслушав Меневского, сказал
Бентам после минутного раздумья. "Угадал, - оказывается, мне и толмач
не надобен!" - самодовольно подумал Шелихов. - Вы дадите мне
корабельного мастера, лес и десяток плотников поставить новые мачты, а
я, - продолжал Бентам, - я передаю в ваше распоряжение пятьдесят
человек из моего экипажа до окончания погрузки.
- Не осилят... лихие буруны, - счел нужным заметить на это
Шелихов, чтобы прикрыть, как он обрадован предложением, позволяющим
ему выйти победителем из столкновения с охотскими варнаками,
вознамерившимися заставить его плясать под свою дудку.
Когда на следующий день старик Кузьмин поднялся на искалеченный
клипер Бентама в окружении своих плотников-устюжан, вооруженных
единственно заткнутыми за кушак топорами, полковник, выйдя к ним
навстречу в расшитом всеми цветами радуги мундире, был неприятно
удивлен бедностью их снаряжения.
- Шелихов, как и следовало ожидать, обманул нас, прислал людей
дрова колоть...
- Скажи ему: пусть за нас не болеет, чем работать будем, - с
сердцем отозвался Кузьмин, когда Меневский спросил старика, справится
ли он с восстановлением рангоута судна одними топорами. - Его дело
принять или охулить нашу работу...
Кузьмин в сопровождении своей безмолвной команды внимательно
осмотрел повреждения судна, дважды прошагал по его длине и ширине,
прикинул веревочкой объем застрявших в гнездах комлей мачт и, не задав
ни одного вопроса хозяину, съехал на берег со всеми своими
"дроворубами", ничем не обнаружившими интереса к предстоящему делу.
Светлобронзовые канаки и желтые малайцы из экипажа "Леди Анна
Бентам" даже в трудных условиях Охотска оказались превосходными
грузчиками. Инстинктом людей, рожденных на море, они успешно
преодолевали каменные западни охотского бара. Шелихов был в восхищении
от их четкой, слаженной работы - в три дня беспорядочно сваленные на
берегу грузы были переброшены на "Святителей", а он избавлен от
унизительной, а может быть, и роковой необходимости задержать отпуск
корабля в Америку и отсрочить свой отъезд в Иркутск и предстоящую
поездку в Петербург, от которой ожидал решения судьбы всего дела.
Перед самым отходом "Святителей" Шелихов убедился, что
затруднение в людях для пополнения экипажа корабля и подкрепления сил
оставленных в Америке промышленников все же стоит перед ним без
надежды на благоприятное разрешение: храпы не показывались и ничем не
обнаруживали прежнего намерения переселиться в Америку.
- Сходи в кабак, прихвати с собой Захарыча, - подозвал Шелихов
Деларова, метившего оставленные на берегу тюки и ящики, - объяви
дуракам, что сегодня до вечера последние контракты подписываю. Кто
поутру, скажи, с остаточной ходкой на "Святителей" с записью не
явится, - Шелихов махнул рукой, - пусть на себя пеняет, а я обойдусь,
за уши к говядине тащить не буду...
Храпы отсиживались в кабаке Растопырихи. С чувством острой злобы
смотрели они на непереносимое зрелище, как чужими руками производилась
погрузка, и еще более тягостно и обидно становилось от сознания своего
бессилия сломить торжество купеческого кулака. Поэтому, когда Деларов
и Пьяных появились в кабаке, храпы встретили их с едва сдерживаемой
враждебностью.
- Отстань, Захарыч, наскучило! - послышались нарочито равнодушные
голоса храпов, едва Пьяных начал рисовать им выгоды, если они примут
предложение Шелихова. - Вот как сыты байками твоими!.. Раскрылись наши
глазыньки на хозяина твоего! - сказал находчивый на слово и жест
Неунывайка, промяв себе руками горло, а потом и протертые на заду
штаны. Круто вдруг повернулся к Деларову и совсем уже злобно
прикрикнул: - А ты, купчина, и вовсе говорить не моги, уноси ноги,
пока цел!..
Шелихов, когда узнал, чем кончились переговоры, помрачнел. Но тут
подвернулся Меневский, который, полагая, что речь идет о найме
матросов, посоветовал:
- Попробуйте закинуть словцо о своей беде полковнику. Он так к
вам расположен, что не упустит случая доказать свою дружбу уступкой на
переход через океан десятка-другого превосходных матросов.
Бентам же, выслушав Шелихова, живо отозвался:
- A friend in need is a friend indeed.* В этом вы теперь,
надеюсь, убедились, мой дорогой друг! Я оставляю на вашем корабле
двадцать канаков, лучших матросов в мире, с Меневским во главе, без
него они не будут понимать вас... Ваш корабль и я, мы пойдем вместе до
вашей фактории на Кадьяке, после высадки я заберу своих людей... О-о,
я охотно пожертвую пару дней, чтобы лишить вас права сказать, будто я
отказался быть вашим гостем, - любезно отвел Бентам какие бы то ни
было возражения Шелихова против появления в кадьякской крепостце
непрошеных гостей. (* Друг в беде есть несомненный друг (англ.
пословица).)
Шелихов прекрасно понял ход англичанина: Бентам хочет лично
проверить полученные от Меневского сведения о боевой способности
