— Ох, тетя Аделаида! — почти завопила маленькая девочка, обнимая свою тетю за шею, и прижимаясь к ней, как будто от смертного ужаса, — спасите меня! спасите меня! Ох! Скажите папе, что я согласна скорее на то, чтоб он меня сразу убил, чем посылал в такое место!

Она плакала, всхлипывала и заламывала руки в таком ужасе и отчаянии, что Аделаида страшно испугалась.

— Они ни за что не решатся тронуть тебя, Элси, — торопливо говорила она.

— Нет, они будут! Они будут! Они будут заставлять меня ходить на мессу, молиться Деве и кланяться распятию, а если я откажусь, то они бросят меня в подземелье и будут пытать.

— Ох, нет, дитя, — успокоительно возразила Аделаида,— они ни за что не решатся сделать это с тобою, потому что ты будешь не монашкой, а только ученицей, и твой папа обязательно об этом узнает.

— Нет, нет! — всхлипывала девочка, — они спрячут меня от папы, когда он придет, и скажут ему, что я хочу постричься и отказываюсь видеть его. Или даже скажут, что я мертвая и меня похоронили. Ох, тетя Аделаида, попросите его не отправлять меня туда! Я сойду с ума! Я чувствую, как будто я уже схожу с ума! — и она сжала голову руками.

— Бедный, бедный ребенок! — плакала Аделаида. — Если бы было в моих силах помочь тебе, я бы сразу посоветовала тебе подчиниться всем требованиям своего отца. Но я не могу этого сделать, но попробую помочь тебе так же, как ты помогла мне. Это Бог, мое милое дитя, послал тебе эти переживания, и Он даст тебе силы на каждый день. Он будет с тобою, где бы ты ни была, даже если это будет и в монастыре, потому что Он сказал: «Не оставлю тебя и не покину тебя» (Евр. 13:5) и «У вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф. 10:30).

— Да, я знаю! Я знаю! — ответила Элси, опять прижимая руку ко лбу, — но я не могу думать, и все кажется таким ужасным!

Аделаида была сильно встревожена, потому что на несколько мгновений Элси стала дикой. Девушка пробыла с ней продолжительное время, и делала все, что только могла, чтобы как-то успокоить ее. Она напомнила, что пройдет много недель, прежде чем этот план осуществится, за это время, может быть, что-нибудь произойдет, что изменит сердце ее отца. Аделаида оставила ее сильно расстроенной, но внешне спокойной и умиротворенной.

Оставшись одна, Элси с рыданиями опустилась на колени.

— Ох, — стонала она, — Я не смогу, не смогу этого вынести!

Затем она подумала об агонии страданий в Гефсиманском саду и тот горький крик: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия!» (Мф. 26:39), а затем молитва послушания «о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42).

Элси открыла свою Библию и читала о страданиях Иисуса, которые Он переносил так кротко и терпеливо, без ропота и без единой жалобы. Все это переносил Тот, Кто был свободен от греха, переносил не за Себя, а за других страдания, с которыми ее собственные не шли ни в какое сравнение. Потом она стала молиться, чтобы перед ней предстал образ Иисуса, чтобы она могла так же, как и Он полностью подчиниться воле своего Небесного Отца и с кротостью и терпением переносить любые испытания, которые Он считает для нее необходимыми.

Элси чувствовала себя очень скверно, и час за часом, после того, как она легла спать, она ворочалась с боку на бок, страдая как от физической, так и от душевной боли. В голове у нее стучало, и сердечко болело от тоски о том, кто был теперь от нее дальше, чем когда бы то ни было. И хотя мозг ее был переполнен беспокойными, тревожными мыслями, все истории, которые она когда-то читала о замученных пленных монашках, все описания ужасных издевательств Рима над своими несчастными жертвами безжалостным потоком всплывали в ее памяти. Наконец она засыпала, но лишь для того, чтобы проснуться опять, дрожа от страха. Ей снилось, что она находится в темнице инквизиции.

Девочка засыпала снова, но видела во сне новые ужасы, которые казались совершенно реальными и продолжались даже тогда, когда она просыпалась. И вот так, между забытьем и пробуждениями, медленно тянулись часы, пока, наконец, не наступил день. Девочке эта ночь казалась самой длинной из всех прошедших.

Служанка ее вошла в комнату в обычный час и была удивлена и встревожена, увидев свою юную госпожу все еще в постели. Щеки ее горели, глаза сверкали от температуры, а фразы вылетали безумные и несвязные.

Выскочив из комнаты, Фанни побежала искать мисс Аделаиду, которая, как она уже давно поняла, была единственной из всей семьи, кто проявлял интерес к этому ребенку. Через несколько минут юная тетя стояла у постели, смотря со слезами на маленькую страдалицу.

— Ох, мисс Аделаида! — шептала служанка, — я думаю, она очень больна, не послать ли нам за доктором?

— Да, вели Джиму отправиться за ним немедленно, и на обратном пути пусть остановится и скажет тетушке Хлое, что она здесь очень нужна, и чтоб приехала как можно скорее, — быстро ответила Аделаида. Затем она постаралась уложить девочку поудобнее. Она оставалась до тех пор, пока не появилась тетушка Хлоя, которая тут же сменила ее. Прошло меньше часа, с тех пор как она получила известие, и как раз в это время в Розлэнде раздался звонок на завтрак.

— Итак, Элси температурит, и пока неизвестно, заразная она или нет, — заметила миссис Динсмор. — Нам просто повезло, что мы как раз уезжаем из дома на все лето. Теперь я должна забрать всех детей, и отправиться нам необходимо сегодня. Как хорошо, что Элси последнее время постоянно находилась в своей комнате. Успеешь ли ты собраться к послеобеденному поезду, Аделаида?

— Я не поеду, мама, — тихо ответила Аделаида.

— Почему же? — удивленно спросила ее мать.

— Потому что я предпочитаю остаться с Элси.

— Что за абсурдная идея! — воскликнула миссис Динсмор. — Тетушка Хлоя сделает все необходимое, и

ты не подозреваешь, какому виду инфекции ты можешь быть подвержена.

— Я не думаю, что есть какая-либо опасность, мама, и если Элси будет очень плохо, то тетушке Хлое нужна будет помощь. И к тому же я не хочу оставлять ребенка Хораса на попечение слуг. Элси была большим утешением для меня в моих переживаниях, — добавила она со слезами на глазах, — и я не оставлю ее теперь. И знаешь, мама, это не самоотречение, потому что меня не тянет к развлечениям. Я с большим удовольствием останусь.

— Конечно, оставайся, если хочешь, — ответил отец, впервые подав голос. — Я не думаю, что болезнь Элси заразная, она, без сомнения, извела себя тоской, да и перед соседями будет выглядеть неблагородно, если мы все разбежимся и оставим ребенка в таком состоянии. Ах, а вот и доктор, и мы выслушаем его мнение, — воскликнул он, когда в приоткрытую дверь заметил, как их семейный доктор спускался по лестнице. — Пригласи его к столу, Помп. Доброе утро, доктор! Как дела у вашего пациента?

— Я думаю, что она довольно в тяжелом состоянии, сэр, хотя относительно ее болезни я еще не могу высказать определенного мнения, — ответил доктор, приняв приглашение сесть за стол.

— Это что-либо заразное? — с нетерпением спросила миссис Динсмор.

— Не могу сказать уверенно, мадам, но думаю, что нет.

— Нужно ли послать за Хорасом? Что бы вы посоветовали? — нерешительно спросил мистер Динсмор.

— Ну нет, — был ответ, — по крайней мере не сейчас, давайте еще подождем, чтобы судить, затянется ли ее болезнь. Возможно, это просто легкий приступ.

— Я сегодня же напишу ему, — решила про себя Аделаида, хотя вслух ничего не сказала.

Миссис Динсмор торопливо собиралась, и после обеда Аделаида и Элси оказались единственными обитате-

лями дома, не считая слуг. Аделаида смотрела, как удалялся экипаж, и затем с чувством уныния и одиночества и с плохим предчувствием она вернулась к постели Элси.

Ребенок метался, стонал и бессвязно бормотал. Аделаида глубоко вздохнула при мысли, что это, возможно, только начало долгой и серьезной болезни. Она с сожалением сознавала, что совершенно не имеет никакого опыта сестры милосердия.