— Если не возражаете, я отвечу на ваши вопросы не по порядку. — Жжмерлия сел, не дожидаясь приглашения, поднял свои лапки и стал загибать коготки. — Во-первых, я покинул Дженизию по приказу капитана Ребки. Он велел мне выйти на орбиту и запустить «шмеля». «Шмель» несколько пострадал и вымазался во время нашей посадки на Дженизию, как, впрочем, и эмбриоскаф. Но это не отразилось на его функционировании. Что же касается безопасности капитана Ребки и остальных, вам известно мое отношение к Атвар Ххсиал. Неужели я бросил бы ее в опасности, если бы не прямой приказ?
Что-то неладное творилось с Жжмерлией. Грэйвз понимал это. И что-то не то было в самих ответах. Как известно, лотфиане не лгут, но значит ли это, что они всегда говорят правду? Эти два утверждения вроде бы равноценны. Не так ли? Предположим, что этому лотфианину приказали солгать. Его собственное состояние не позволяло ему довести мысль до конца. Мозг раскалывался на части. Он потер руками глаза. Казалось, даже они пытались дать ему двойные зрительные образы. Ничего странного. Ведь зрительный нерв является составной частью рецепторов мозгового ствола.
Прикрыв глаза руками, он постарался сосредоточиться.
— Но почему вы вернулись? Почему не послали еще одного «шмеля»? А если там зардалу?..
— Советник Грэйвз, эмбриоскаф не вооружен. Даже если бы я все еще оставался на Дженизии, он никак не сможет защитить отряд от каких бы то ни было зардалу. Это я знаю наверняка. Я вернулся, чтобы Помочь вам провести «Эребус» через сингулярности. Не было никакой уверенности, что до вас дойдет посыльный с информацией о маршруте внутри барьера. Нам надо приготовиться к немедленному вылету и вывести «Эребус» на орбиту Дженизии.
Грэйвз колебался. Жжмерлия прав: эмбриоскаф беззащитен. Но взять и ввести «Эребус» в кокон сингулярностей…
А почему бы и нет? В любом случае почти вся их команда была уже там. Джулиан Грэйвз отнял руки от глаз, почти готовый принудить свой мозг к восприятию этой мысли, и увидел, что Жжмерлия не стал его дожидаться. Лотфианин уже работал на пульте управления, вводя в компьютер сложную последовательность навигационных команд.
Когда программа была введена, Жжмерлия передал управление полетом главному компьютеру «Эребуса» и, повернувшись, чтобы оказаться лицом к лицу с Грэйвзом, сказал:
— Мы на пути туда. Через день, а может, и меньше, в зависимости от стохастических элементов нашего маршрута, мы увидим Дженизию. И в этой связи возникает новая проблема, которая меня очень тревожит. Допустим, что к тому времени, как мы доберемся до Дженизии, группа капитана Ребки или, может быть, группа профессора Лэнг действительно установит, что эта планета — родина зардалу. Что нам делать тогда? Не будет ли логичным забрать оттуда нашу группу в безопасное место и использовать весь арсенал «Эребуса», чтобы полностью уничтожить зардалу?
Грэйвз решил, что ему повезло. Ему не надо задумываться над ответом на этот последний вопрос и мучить свой совокупный мозг, потому что он обдумал ответ на него задолго до этой минуты. Он размышлял над ним много дней, недель, месяцев. Да, зардалу кровожадные, жестокие и свирепые, в далеком прошлом они тиранили десятки разумных рас. Этого нельзя отрицать. Но Джулиус Грэйвз долгие годы проработал в межвидовом Совете. Одной из главных задач Совета была защита любых видов, разумных, предразумных или имеющих потенциальную возможность стать таковыми. Мысль о геноциде признанного разумным вида показалась такой омерзительной, что его затошнило.
Гнев и отвращение позволили ему дать один-единственный ответ:
— Я не знаю, что именно мы сделаем, если отряды Ханса Ребки и Дари Лэнг обнаружат зардалу на Дженизии. Но могу твердо сказать вам, Жжмерлия, чего мы точно не сделаем: мы не будем даже обсуждать намеренное массовое уничтожение любых видов, которые не угрожают нам (вам, мне или кому-то еще). Я не могу выразиться яснее.
Он не знал, как прореагирует на это Жжмерлия. Это был уже не тот смирный, послушный Жжмерлия, к которому они привыкли, а решительный, четко мыслящий и инициативный лотфианин. Грэйвз почти ожидал, что тот начнет спорить и колебаться, и боялся, что у него в нынешнем состоянии не хватит сил ему возражать.
Но Жжмерлия, откинувшись в кресле, пристально изучал Грэйвза своими бледными глазами.
— Вы умеете ясно излагать, советник, — произнес он, — и вы высказались достаточно ясно. Вы не будете преследовать, разрешать или соглашаться с истреблением разума. Я вас слышал.
Как бы подводя мысленную черту в каком-то долгом споре, Жжмерлия несколько минут кивал головой. Затем поднялся с кресла и заспешил из рубки. Джулиан Грэйвз глядел ему вслед широко открытыми глазами, озадаченный какими-то впечатлениями последних нескольких минут. Обдумывая происшедшее, он лишь засомневался, не сошел ли окончательно с ума, вообразив эту встречу.
Однако «Эребус», вне всяких сомнений, входил в область сингулярностей, область, охранявшую затерянный мир — самый знаменитый из всех Затерянных Миров — Дженизию, родной дом зардалу.
15
Не секрет, что любой дурак может задать столько вопросов, что умнейшее существо галактики не сможет на них ответить. Да-да. Я говорю о Живущих Внизу, так называемых обитателях планет. И я говорю о Затерянных Мирах. Такое впечатление, что эти обитатели помешались на них.
«Капитан Слоун, — так всегда они начинают, вежливо-вежливо, — вы заявляете, что много путешествовали, — (и вы слышите в их голосе изрядную долю скептицизма). — Где же находится Дженизия, Затерянный Мир зардалу?»
«Не знаю», — отвечаю я.
А как насчет Петри, или мира сокровищ Джестина, или Небопада, или Примулы, или Паладина? Они прекрасно знают, что мой ответ будет таким же, потому что все эти миры — если они действительно существуют — потеряны, и все их следы исчезли в глубине веков.
Конечно, Живущим Внизу никогда и в голову не придет отправиться самим и поискать. Гораздо лучше копаться в грязи и раздумывать об этом, а потом цепляться и надоедать людям, которые побродили по космосу и много чего повидали. По крайней мере столько, сколько можно увидеть.
Людям вроде меня.
«Что ж, капитан, — говорят они и становятся развязнее, — вы разговорчивы, как погремушка, и готовы заболтать каждого, кто к вам прислушается. Но куда подевались Мидас, где дождем льется золото, или Радужный Риф, где восход зеленый, закат огненно-алый, а полдень лиловый? Эй! Что произошло с ними? Или с Шэмблом, или Грайзелем, или с Горем Путника? Они ведь были когда-то. А теперь их нет. Что вы на это ответите? Стыдно вам не знать».
Я запрещаю себе злиться (хотя это и нелегко). Я медленно свирепею и говорю:
«Ах, вы забыли про ветер».
Ветер? Это всегда их достает.
"Вот именно, — говорю я. — Вы забываете о Великом Галактическом Пассате. Он дует по всей галактике, подхватывает миры, когда-то расположенные рядом, и несет их, разводя все дальше и дальше друг от друга.
Они смотрят на меня свысока и говорят:
«Мы и слыхом не слыхали об этом вашем пассате».
"Что ж, — говорю я. — Возможно, что вы не слыхали и еще кое о чем. Некоторые называют его не Галактическим Пассатом, а Дифференциальным Вращением Галактики.
В этом месте мой собеседник обычно произносит «хм» или что-то еще столь же вразумительное. И мне приходится объяснять.
Наша Галактика представляет собой огромную спираль, ста тысяч световых лет в поперечнике. Она вращается в пространстве. Большинство тех, с кем я разговариваю, знают хотя бы это. Но она не похожа на обычное колесо, с жесткими спицами. Это колесо, где звезды, более близкие к центру Галактики, крутятся быстрее, чем те, что находятся дальше. Возьмем, к примеру, какую-нибудь звезду. Скажем, Солнце. И возьмем другой хорошо известный объект… скажем, Крабовидную туманность в созвездии Тельца, отстоящую на шесть тысяч световых лет дальше от центра Галактики, чем Солнце. Вы обнаружите, что Солнце движется вокруг центра Галактики на тридцать пять километров в секунду быстрее, чем Крабовидная туманность на ее периферии. Они расходятся, медленно, но верно, под влиянием Галактического Пассата. Причем ветер может дуть в обе стороны. Если вы отстанете, потому что находитесь дальше от центра, все, что вам нужно, — подлететь поближе к центру и подождать. Вскоре вы начнете сокращать разрыв, потому что теперь вы движетесь быстрее.
А как обстоят дела с Крабовидной туманностью? Спросите Живущих Внизу — тех, кто понял, о чем я говорю. Это природный объект, и ее нельзя перегнать ближе или дальше, как корабль. Встретится ли она когда-нибудь с Солнечной системой?
«Разумеется, — говорю я. — Но это займет время. Краб приблизится к Солнцу через пару миллиардов лет».
И тогда они выпучивают глаза, если, конечно, у них имеются глаза, и восклицают:
«Два миллиарда лет! Да никого из нас и в помине уже не будет».
И я отвечаю им:
"Это так, но я не уверен, что и сам тогда буду. По правде говоря, бывают такие ночи, когда я сомневаюсь, доживу ли до утра.
Но вот в чем я действительно уверен: Живущие Внизу как всегда спрашивают не о том. По мне, гораздо интереснее знать не где Затерянные Миры, а где Затерявшиеся Исследователи. Что случилось с Агал Х'сейрин, хромой кекропийкой, которая попыталась продеть нитку в Ушко Иглы? Мы получили от нее только одно сообщение и знаем, что она пережила проход сквозь Ушко… но она так никогда и не вернулась. Или куда делся Иниго М'тумбе после своей последней посадки на Ллэндайвере? Он тоже прислал сообщение — о «ярком плетеном воротнике», который собирался обследовать. А как вы объясните последний сигнал от Китайской Куколки Пасфарды, которая понеслась вдоль темного края Угольного Мешка с постоянным ускорением в 1 «g», направляясь, по ее словам, в бесконечность?
Вот чем надо интересоваться: людьми, а не глупыми Затерянными Мирами. Я хочу знать, что случилось с ними, моими товарищами-исследователями.
Я буду летать, пока когда-нибудь не узнаю. Пока когда-нибудь не узнаю все.
«Горячий лед, теплое пиво, холодный уют (в одиночку по Галактике)». Мемуары капитана А.У.Слоуна.
