– И что же он предлагает? Какой-нибудь новый наглый план, чтобы погубить мою семью, не иначе.

– Я пока не могу с вами это обсуждать. – Он берет ее за руки. – Пожалуйста, дорогая, подождите меня в своих покоях. Сейчас священники благословят брачное ложе, и я скоро приду. – Он губами клюет ее в лоб, как в гладкий камень, и идет в комнаты матери.

Маргарита хочет пойти за ним, но стражник преграждает ей путь. Она идет в зал, где сидят ее дяди и еще несколько человек: Одо, аббат Сен-Дени, похожий на крысу граф Ангеран де Куси, тот самый вельможа, который сморкался в скатерть на свадьбе, дядя Людовика Филипп Урепель, который когда-то воевал с Бланкой за королевство и проиграл; Тибо Шампанский и еще некоторые – ждут церемонии освящения брачного ложа. Дядюшки отводят ее в сторону.

– Почему ты не на встрече с Тулузом? – строго спрашивает Гийом. – Мы слышали, он собирается снова вторгнуться в Прованс, и с бо́льшими силами, чем раньше.

– Бланка меня не пустила. Сказала, что мои связи с Провансом могут расстроить «деликатные» переговоры.

– Так я и знал! – восклицает Томас. – Бланка так легко власть не отдаст.

– Ты должна быть сильнее, Марго, – говорит Гий-ом. – Иначе мы выдали тебя замуж во Францию зря.

– Благодарю за совет, дядя. А может, ты подашь мне пример и сам пройдешь на встречу? В покои королевы-матери?

– Марго, день ото дня ты все больше напоминаешь свою мать, – щерится Томас.

– У тебя ум нашей сестры, – говорит Гийом, – но так ли ты прозорлива, как она? Что ответят Людовик и Бланка на предложение Тулуза? Что они должны ответить?

Маргарита на мгновение задумывается и наконец неуверенно отвечает:

– Думаю, что Белая Королева скажет «нет». Она привязана к Тулузу, но не поможет ему. Во-первых, папа римский в долгу перед моим отцом за поддержку Альбигойского похода. Франция не захочет воевать с Церковью.

Это была одна из сторон политики ее отца, с которой Маргарита не соглашалась. Как он позволил Церкви нападать на свой народ? Зачем разрешил войскам папы римского спокойно пройти в Лангедок?

– Мы знаем катаров, – убеждала его она. – Ведь они не еретики.

– Ничего мы не знаем, – отвечал отец, – кроме того, что в священной войне против императора Священной Римской империи побеждает папа. Его могущество растет с каждым днем. Если сегодня мы ему откажем, то и он нам не поможет, когда понадобится.

Однако теперь, когда содействие папы действительно нужно, отец не просит помочь. Одолжение со стороны Церкви может оказаться слишком дорогим.

– К тому же, – говорит она дядюшкам, – Тулуза сейчас поддерживает император. Бланка не захочет присоединяться к этому союзу.

В ожесточенной борьбе между папой и императором Франция умудрялась сохранять нейтралитет.

– Хорошо сказано, Марго, – одобряет дядя Томас. – Видишь, братец? Мы оставляем Францию в хороших руках.

– Но вы только что приехали, – смеется она. – И собирались стать советниками короны, помните?

– Твоей свекрови дела нет до наших советов, – машет рукой Томас. – Она отсылает нас домой.

– Домой? Но это невозможно. Должно быть, какая-то ошибка.

У нее начинает болеть голова.

– Никакой ошибки. – Дядя Гийом кладет руки ей на плечи. – Все, кто сопровождал тебя из Прованса, должны утром уехать обратно. Так распорядилась Бланка.

– Все? – у Маргариты упал голос. – И Эме тоже?

– Бланка назначила тебе новых фрейлин – вероятно, дочерей любезных ей баронов, – говорит Томас. – Они наверняка будут ей доносить.

– Постарайся не плакать, дорогая. – Гийом целует ее слезы. – Это очень не по-королевски, а твои подданные смотрят.

– Мне все равно, – говорит Маргарита, вытирая глаза. – Я не могу вас отпустить. Дядюшки! Хотя бы вы должны остаться со мной. Папа и мама тоже так захотели бы.

– Ничего тут не поделаешь, – отвечает Томас. – Белая Королева сказала, и король согласился. Никому из нас, даже Гийому и мне, не позволят вместе с тобой вернуться в Париж. Вот почему мы остановились на ночь в Фонтенбло. Завтра отправляемся в Прованс.

Кентербери, 1236 год

Возраст – 13 лет

Видит бог, он старик. Когда улыбается ей, вокруг его глаз собираются морщинки – и даже не морщинки, а глубокие, прорытые временем морщины. Старик. Будь его лицо скалой, она бы взобралась по этим морщинам, – и по тем, что на лбу, тоже, – на самую макушку головы. Перелезла бы через его корону, держась за изумруды и рубины. Он протягивает руку, помогая ей выйти из кареты. На тыльной стороне руки вьются рыжеватые волосы. Старик. Она содрогается.

Он снимает верхнюю мантию – зеленый бархат, отороченный мехом, – и накидывает ей на плечи:

– Вы дрожите. Январь у нас – самый суровый месяц. Да и февраль тоже.

– А в Провансе никогда не бывает холодно, – отвечает она, закутываясь в мантию по самую шею. – И в Эксе, и в Марселе.

Кожа вокруг его левого глаза оползла, как оставленный на солнце марципан. Он словно опечален. Ей бы хотелось не дрожать.

– Вам может показаться, что климат здесь свирепый, – говорит он. – Жаловаться на погоду – любимое занятие в Англии, и тому есть основания. – Он разглаживает мех и тем самым мнет ее новое платье, подарок Марго. – Так лучше? Вот и хорошо. Добро пожаловать в Англию.

Она помнит наставления дяди и делает реверанс:

– Я в восторге, Ваша Милость. Ждала этого дня всю жизнь.

Тут ее укололо – вспомнился совет дяди Гийома. Не торопись выказывать свою радость, а то он потеряет к тебе интерес. Король Генрих очень непостоянен.

– Я хочу сказать – давно мечтала посетить ваше королевство.

Кентербери, говорит он, одно из самых популярных мест в Англии. Его голос немного скрипуч – голос старика.

– Вы знаете, что круглый год сюда приходят пили-гримы?

В этой самой церкви рыцари его деда – Генриха II – злодейски убили святого Томаса Бекета, говорит он, ведя Элеонору к великолепному собору. На площади и у входа в церковь толпится множество баронов, дам, священников, монахов, торговцев и крестьян со свечами, драгоценностями, кубками, одеждами и другими дорогими подарками, а также ослы, лошади, несколько коз, кур и стаи гогочущих, визжащих детей.

– Говорят, одно лишь посещение этой святыни исцеляет от любой болезни.

Элеонора задает себе вопрос, почему же король так и не попытался вылечить свой дряблый глаз. И что, он всегда такой говорливый? Может быть, тоже нервничает. Она улыбается, вспомнив о своей цели – стать мечтой короля и оставаться ею, пока не будет королевой, – и меняет тему на другую, которая, несомненно, понравится им обоим:

– Вы когда-нибудь бывали в Гластонбери, мой господин?

Его улыбка делается шире:

– Король Артур – мой герой. Даже если это всего лишь миф.

– Миф? Мой господин, нет! Он был на самом деле, как вы и я. – В ее глазах сверкают огни Камелота. – Я признаю, в истории Монмута есть некоторый вымысел.

– А как же Ланселот? Это вымысел Кретьена де Труа? Или Монмут не включил его в свою книгу?

– Я не читала ее, мой господин, но слышала отрывки, когда их декламировали при дворе моего отца. – С тех пор как Маргарита вышла за короля Людовика, нападения Тулузы участились, а не ослабли. Графу едва хватало средств, чтобы кормить свой двор, что уж говорить про покупку книг.

– У нас в Вестминстере есть книга Кретьена. С прекрасными иллюстрациями. Это будет мой свадебный подарок вам.

– Мой господин! – Ей хочется визжать и прыгать от радости, но ему уже двадцать восемь – взрослый мужчина. Ты должна вести себя, как подобает в его возрасте, а не в твоем. – Но… у меня ничего нет для вас.

– Наследники трона будут хорошим подарком.

Она каменеет.

– Простите, что напугал вас. Я забыл о нашей разнице в возрасте. – Его веко словно обвисло еще сильнее, когда улыбка сошла с лица. – Могу представить, кем я кажусь вам.

Элеонора останавливается и прикладывает руку к его щеке, поглаживая место, где она провисает. И думает, как вернуть его улыбку.