Постепенное разрушение Китайской стены являлось, между прочим, особенно прискорбным потому, что в сороковых годах прошлого столетия были израсходованы крупные суммы на восстановление ее в первобытном виде. 16 февраля 1830 г. статс-секретарь Муравьев уведомил московского генерал-губернатора князя Голицына, что Государь император Николай I высочайше повелел: "Отныне впредь начать постепенное исправление Китайской стены, с худшей ее части, приводя ее в первобытный вид". При этом Николай I выразил, что "Древний памятник, столь известный в нашей истории, многоуважаемый, должно поддерживать всеми силами". Поэтому в то время ассигновывались ежегодно по высочайшему повелению по 25000 руб. на исправление стены, независимо от одновременного отпуска 4160 руб. на ремонт отдельных ее частей. Эта сумма постепенно, благодаря непонятному равнодушию бывших у власти, сокращалась и дошла до 1188 руб.
Принимая все это во внимание, и то, что стена Китай-города, один из древнейших памятников русского зодчества, приходит в упадок, я предложил комиссии прежде всего выяснить размер потребного для полного ремонта ее кредита, дабы испросить таковой к отпуску в законодательном порядке, но так как заранее можно было предвидеть, что необходимые для ремонта стены на всем ее двухверстном протяжении средства будут крайне велики и потому вызовут затруднение к отпуску их из Государственного казначейства, комиссия, стремясь выйти из этого положения, остановилась на способе, который являлся, по-видимому, наилучшим и наиболее справедливым.
Китайская стена в течение прошлого столетия, благодаря отсутствию надзора, во многих частях сделалась предметом безвозмездного пользования со стороны владельцев, примыкавших к ней своими земельными участками и строениями. Пользование это выражалось в самых разнообразных формах и в некоторых случаях, например, при занятии ниш, обыкновенно с целью торговли, не представляло опасностей для стен. Это безвозмездное пользование частями стены комиссия и решила перевести постепенно на арендное право, поскольку это оказывалось возможным при соблюдении главной задачи комиссии — всеми мерами охранять стену от какого-либо нарушения ее целости как памятника древнерусского зодчества. В течение года с разными лицами были заключены договоры в общей сложности на 32000 руб. Я и предполагал эти доходы зачислить в особый фонд, из которого черпались бы и средства на ремонт стены. К сожалению, контроль высказался против такой комбинации, находя необходимым испросить на сие разрешение в законодательном порядке, что и было сделано, но, конечно, потребовало много времени.
Тем не менее комиссии удалось много сделать для дальнейшего сохранения стены не только от разрушения, но и от посягательства на нее со стороны городской думы. В 1909 г. она возбудила ходатайство об изменении высочайше утвержденного плана урегулирования Театральной площади для обращения ее и прилегающей к бульвару Китайской стены и занятой самим бульваром в строительный квартал. Я был крайне возмущен этим и сообщил градоначальнику мое мнение, что едва ли может быть разногласие в том, что наиболее характерною частью Китайской стены, как по вольности ее, так и по художественности ее архитектурных линий, следует признать часть, выходившую именно на Театральную площадь. Не представило также сомнения и то, что простор площади значительно увеличивал силу художественного впечатления. Между тем проектировавшаяся городской управой постройка нового здания думы закрыла бы совершенно Китайскую стену на значительном протяжении и лишила бы Москву одного из красивейших ее видов, полного исторических воспоминаний. Императорское Московское археологическое общество всецело присоединилось к моим соображениям. А Государь император на моем всеподданнейшем отчете после высказанного мною по сему поводу мнения собственноручно написал: "Вполне согласен". Ходатайство Московской думы, таким образом, и было отклонено.
Среди дел, которые также были возложены позже на губернское правление, важнейших по объему и значению являлось также заведование Московским губернским архивом — хранилищем многоценных исторических материалов. Я невольно обратил внимание на крайне неудовлетворительное его состояние. За неимением специального для него помещения, все старые дела хранились в башнях стены Китай-города и Кремля и в кладовой одного из зданий губернского правления. Некоторые из этих помещений, ввиду сырости, отсутствия печей, света, вентиляции, совершенно не соответствовали своему назначению, и хранившиеся в них дела подвергались гниению и гибли массами. Несмотря на все принимавшиеся к усовершенствованию отмеченных помещений меры, удалось достигнуть весьма немногого, и губернский архив продолжал находиться в состоянии упадка, угрожавшего медленным его уничтожением. Между тем ценность архива была чрезвычайно велика, ибо он хранил в себе не менее 1 500 000 дел, по приблизительному только подсчету, относившихся не только до свыше вековой деятельности разнообразных московских учреждений, но и до истории Москвы в самом широком смысле этого слова. Поэтому я возбудил ходатайство о постройке нового особого здания для архива, каковая мысль встретила большое сочувствие у министра внутренних дел Столыпина.
Строительное отделение еще при мне разработало и план, и смету, а городское управление дало согласие на уступку участка земли для постройки архива. Кроме того, для разбора архива, находившегося в сильно запущенном состоянии, я возбудил ходатайство о назначении особой комиссии при губернском правлении с отпуском для сего необходимой суммы, так как существовавшие согласно штатов для заведования архивом смотритель, получавший 80 руб. в месяц, и его помощник — 48 руб., конечно, справиться с этим сложным делом не могли. Смотритель, поступивший на эту должность в 1903 г., при добросовестном отношении к делу в течение 5 с половиной лет успел принять только 200 000 дел, откуда следовало, что для разбора всего архива потребовалось бы еще не менее 30 лет. Комиссия была назначена и приступила к работам, но последовавшие события не дали возможности докончить уже налаживавшееся дело по приведению в порядок как Китайской стены, так и губернского архива.
Из остальных дел губернского правления серьезное внимание приходилось уделять положению опекунской части в губернии в лице сиротских судов, ведавших попечение о личности и имуществах малолетних сирот купцов, мещан, цеховых, личных дворян и разночинцев, а равно опеки над лицами и имуществами, учреждавшейся по другим, кроме малолетства, поводам: над сумасшедшими и безумными, о которых я уже говорил выше, касаясь врачебного управления и дворянских опек, ведавших таковые же дела потомственных дворян.
Роль сиротских судов в устроении местной жизни была особенно велика, и от их правильного функционирования зависели сложные имущественные интересы опекаемых. Между тем эти учреждения имели старинное устройство, выполняя свои задачи крайне неудовлетворительно. Это происходило главным образом вследствие того, что бедность и неудовлетворительность личного состава сиротских судов (городские, общественные управления отпускали весьма незначительные средства на содержание этих судов) делали эти учреждения мало полезными в жизни, и опекунская часть в губернии сильно страдала. Помочь этому делу я не мог, так как при ревизиях дел городских управлений мог только констатировать факт, изменить же порядок можно было только в законодательном порядке. Но не только уездные сиротские суды находились в таком неудовлетворительном состоянии, но и Московский сиротский суд, ведавший опекунствами в пределах столицы и имевший в 1909 г. в своем заведовании имуществ на сумму свыше 68 миллионов рублей, находился также в плачевном состоянии. Дворянские опеки, находившиеся несколько в лучшем состоянии, тоже оставляли желать большего.
Во всеподданнейшем моем отчете за 1909 г., коснувшись этого больного вопроса, я подробно и откровенно изложил неудовлетворительную постановку дел в вышеуказанных учреждениях, высказав при этом и свое мнение о необходимости коренных реформ. Это обратило внимание Государя, который собственноручно отчеркнул это место, обратив внимание министров внутренних дел и юстиции.
