– А какое из зол… – начала Магнолия и, не докончив, вдруг схватилась за правый бок. Будто удар ножевой получила – аж задохнулась от боли. Согнулась, зажимая руками область печени, страшно побледнела…
– Детка! – подхватил ее перепугавшийся Доктор. – Детка…
И боль прошла – как по мановению волшебной палочки.
Магнолия распрямилась, отстранила руки Доктора, осторожно потыкала себя в правый бок. Это было удивительно: только что адское пламя боли ее хлестнуло, да так, что она белого света невзвидела, – и на тебе, тишина, спокойствие. Будто приснилось, будто и не было ничего.
Доктор напряженно, неотрывно глядел на нее.
Магнолия слабо улыбнулась, махнула рукой:
– Ха, все прошло. О чем мы говорили?
– Раньше уже бывало с тобой такое? – профессионально-сосредоточенно спросил Доктор.
– Нет, вроде не бывало, – смущенно пожала плечами Магнолия. И поспешила заверить: – Да ерунда! Просто заболело чего-то – и все. И прошло. Лучше давай поговорим. Что это за способности у нас – у меня, у Виктора, у других? Мне вот непонятно: ну чем таким наша физиология от вашей, остальных людей, отличается?
– Не знаю, – задумчиво сказал Доктор. – Не знаю… И очень мне не понравился этот твой приступ. Точно у тебя такого раньше не было?
Она энергично замотала головой.
– Да? Ну ладно… Поглядим еще. Он достал из кармана брюк не очень чистый платочек, протер заблестевший капельками пота лоб.
– Да… Чем, говоришь, отличаешься? Да уж отличаешься… Кто его знает чем… Я в этих делах ничего не понимаю. Правда, разговорился тут как-то с одним физиком…
– С Петром Александровичем, – подсказала Магнолия.
– С Петрухой? Да нет, – усмехнулся Доктор, – не с этим вашим горе-преподавателем. Что он знает – солдафон переодетый! С другим физиком. Из настоящих… Из того института, что военные привлекли к вашим делам. Толковый вроде мужик. Они тут вас втихаря изучали. И ту информацию, что уже скопилась, обрабатывали. Теперь-то, со вчерашнего дня, информации, конечно, прибавилось… Но и тогда они помозговали так, знаешь, неплохо, официальный отчет, надо понимать, не представили, не успели, но неофициально он мне такую мысль двинул. По-моему, говорит, их (вас, ребятки мои) когда делали, то внесли одно существенное усовершенствование: вывели чуть-чуть, краешком, за пределы трехмерного пространства. Ну, более объемными сделали, что ли… И ваши способности – суть возможность переходить на новый уровень. Пространственный. Перескакивать, понимаешь ли, в новое измерение. А уж через то измерение на наш, более простой, трехмерный уровень влиять.
– Вот здорово! – захлопала в ладоши Магнолия.
– Ты подожди радоваться. Дело в том, что ты-то как раз и не подходишь под эту гипотезу. Судя по тому, что ты рассказала. Ага. Допустим, я еще могу представить, как с помощью скачка через иное пространство твои родственники-супера в мгновение ока переносятся с места на место. Но ты-то!… У тебя ж эти способности то появляются, то исчезают! А то, понимаешь ли, вообще сменяются другими – совсем уж какими-то странными…
– А это как раз просто! – махнула рукой Магнолия. – Ты ж сам говорил, что я, наверно, опытный образец нового этапа. Я просто, наверно, еще более объемная, чем остальные. И выхожу не в одно дополнительное измерение, а, допустим, в два-три. Но я же опытный образец, недоделок. Меня, наверно, плохо закрепили между пространствами. И я своими толстыми объемными боками (ты не гляди так – этих моих толстых боков все равно не видно) среди всяких разных измерений плаваю как поплавок – то одним боком в одном пространстве всплыву, то другим – в другом. И способности приобретаю – то одного пространства, то другого. А сколько их всего, этих пространств-измерений, ты знаешь?
– Нет, не знаю, – взволнованно сказал Доктор. – А ведь верно! Слушай, ну голова у тебя! Сообразила! Ну деваха!
И добавил с нежностью:
– Сверхмагнолия ты моя, Суперхарбор.
– Да нет… – грустно сказала Магнолия. – Ничего я особенно не сообразила. Просто я чувствую эту свою неустойчивость. Ощущаю. Сама вроде перед тобой сейчас стою, а сама кувыркаюсь где-то. По неведомым измерениям-пространствам. И никак остановиться не могу… Если так дальше пойдет – глядишь, меня из этого нашего трехмерного мира вообще вырвет да и вынесет куда-нибудь к черту на кулички. Почти уже было такое. Уже я чуть не уехала в какой-то дикий мир. Вот кошмар! Это ж надо, как плохо я в исходной точке закреплена. Уж хотя бы только в одном бы… Ой!!
Кинжальной остроты боль опять пропорола правое подреберье и, пройдя через грудь, отозвалась в переносице. Магнолия на какой-то момент даже потеряла сознание.
8
Очнулась она на руках у Доктора. И такими полными ужаса глазами смотрел он на нее, что Магнолии стало совсем стыдно за свою слабость,
– Что? Что такое? – прерывающимся голосом спрашивал Доктор. Его круглое, мягкое лицо было бледно-сероватым, и Магнолия решила – во что бы то ни стало! – больше не огорчать его.
Однако, пока часть ее сознания была занята принятием столь героического решения, вторая часть, принадлежащая послушной девочке, успела ответить на заданный вопрос, и Магнолия с удивлением услышала свое бормотание:
– Нет… не знаю… что-то кончается…конец… я не знаю…
Ясно, что после такого заявления Доктор перепугался еще больше.
Он бережно опустил Магнолию на кипу книг, бросился куда-то бежать… Потом вдруг остановился, закричал, обращаясь почему-то к потолку:
– Сволочи! Ну вы ж наверняка нас слушаете – так сделайте же что-нибудь!! Полковники, мать вашу, генералы! Она ж умрет!
А лежать было неудобно – под ребра давили твердые книги. Но и пошевелиться не было никаких сил. «Все сначала?» – спокойно подумала Магнолия.
Вязкое, мучительное бессилие спеленало тело. Хотя мозг работал очень четко – отвратительно четко! Минимум эмоций – и полное понимание ситуации. Весьма неблагоприятный симптом.
Дело-то было, как поняла Магнолия, совсем пустячное. Однако в данной ситуации – практически безнадежное. Просто заканчивались ее энергоресурсы. Видимо, тогда – перед первым межпространственным прыжком – почти сутки назад – ее энергетика перешла на новый, более высокий режим работы. И Магнолия, глупая, принялась вовсю тратить свои ресурсы. Ресурсы, должно быть, немалые – они копились в кладовых ее организма, наверно, все два предыдущих месяца. Тратить-то тратила, а ничего не ела. Да и голода не было. Обычного голода. Он, видно, теперь проявлялся через боль в печени. И этот голод обычной пищей было не устранить. Теперь и есть надо как-то по-другому. Но как – этого она не знала.
И зря Доктор волнуется. Зовет кого-то. Обычные люди – будь они хоть трижды генералы – ей помочь ничем не могут. Да и сам Доктор не поможет…
Он бегом выскочил из библиотеки, помчался в разгромленный медпункт – искал какие-то бесполезные лекарства…
Эта проблема – нового питания – конечно же была решена. Там, куда ее звал Виктор. Но туда она не хотела. Нет-нет. Лучше уж исчезнуть из жизни, чем оказаться во власти этого их хозяина – как там его? – не было сил вспоминать. Впрочем… Чем больше Магнолия думала, тем маловероятнее казался ей вариант голодной смерти. Возможно, конечно, она и умрет – но маловероятно. Скорее всего и дальше будет терять силы. Пока не впадет в свое первоначальное состояние полутрупа. А в этом состоянии, кажется, можно оставаться бесконечно долго. Так что ничего особенно страшного произойти не должно бы. Жаль только Доктора – каково ему будет глядеть на нее – такую? Она уже и сейчас довольно близка к тому состоянию. Но кое-что в запасе еще есть. На несколько прыжков в пространстве по крайней мере хватит. Вот и надо успеть куда-нибудь смотаться. Спрятаться. Доктор будет думать, что она все-таки примкнула к Виктору, – Доктору будет больно. Но все-таки не так больно, как глядеть в бессилии на ее агонию.
А она отлежится в укромном местечке некоторое время (сколько – год, два, сто лет, – не будем загадывать) – глядишь, что-то и произойдет (что? – да откуда ей знать что?).
