Утсара так бы и поступил, ибо для индуса клятвопреступление ужаснее, чем тысяча смертей; Нарушивший страшную клятву обречен на протяжении жизни сотен поколений переселяться в оболочку самых гнусных животных. Нет народа, который бы так легко нарушал свое честное слово, нет народа, который до такой степени был бы рабом своей клятвы.

В тот момент, когда факир решил отправиться во дворец браматмы, с лестницы, ведущей к залу, где он находился, послышался легкий шум. Чтобы его не заметили, он поспешно бросился в потайной коридор, проходивший в толще стен и соединявший между собой все комнаты дворца. Он знал, что коридор ведет на террасу седьмого этажа. Факир начал машинально подниматься по ступенькам в поисках безопасного места, где он мог бы дождаться наступления ночи, ибо сообразил, что днем не сможет пробраться во дворец браматмы незамеченным. В тот момент, когда он вошел в комнату, ведущую на террасу, Утсара в изумлении остановился и вскрикнул. Перед ним был браматма… Опершись локтями на стол и уронив голову на руки, он, казалось, дремал, но восклицание факира разбудило его. Он повернулся и узнал верного слугу.

— Ты здесь, Утсара? — удивленно сказал он. — Где ты был? Что ты делал целые сутки с тех пор, как мы расстались?

— Господин, — ответил индус, — вы спрашиваете, где я был? В колодце Молчания! Что я делал? Я вышел оттуда!

— Из колодца Молчания! — воскликнул браматма. — Ты вышел из колодца Молчания?

— Да, господин! Узнав из разговора факиров, что Кишнайя велел запереть там сторожа, чтобы затем допросить его, я решил похитить Дислад-Хамеда. Под пыткой этот малодушный человек мог выдать все наши секреты вождю тугов. Но едва я спустился в колодец, как посланцы Кишнайи явились, чтобы увести сторожа. Увидев, что вход в подземелье открыт, они решили, что кто-то подоспел на помощь Дислад-Хамеду и тот бежал. Тогда они положили плиту на место, будучи уверены, что птичка улетела — как они выразились. Не надеясь на помощь извне, мы решили, что погибли. Тем не менее после тщательных поисков нам удалось найти…

— Второй ход, который привел вас сюда, — прервал его браматма.

— Ничего подобного, — продолжал факир, — мы нашли лестницу, которая вела в глубь земли.

— Я знаю о ней, она спускается к резервуару с водой, который сообщается с вентиляционным колодцем, выходящим наружу возле рва у северной части дворца.

— Совершенно верно, господин. Через этот колодец я и вышел.

— Но это невозможно! — воскликнул Арджуна.

— Клянусь вам, господин.

— Как тебе это удалось?

— Вы сами сказали, что вентиляционный колодец соединяется с внутренним резервуаром. Так вот, я нырнул в резервуар, нашел место его соединения с колодцем и выбрался наружу.

— Невероятно! — воскликнул браматма. — Не думаю, что кто-нибудь еще, кроме тебя, смог бы совершить подобное чудо. Я знаю, как глубоки оба водоема… Самое главное, ты цел и невредим.

— Верно, господин, но беда в том, что сторож не смог последовать за мной.

— Тем лучше! Случай избавляет нас от этого человека, и мы должны благословить его. Этот негодяй всегда был готов продаться тому, кто дороже платит: англичанам, душителям, нам, и я не верю в его искренность, хотя в конце он полностью перешел на нашу сторону. Рано или поздно ему пришлось бы расплатиться за свои измены.

— Господин, я обещал спасти его…

— Ну и что же? Ты не можешь взвалить его себе на спину и вывести тем же путем, по которому прошел сам. При невозможности сдержать данное слово оно теряет силу и ни к чему не обязывает тебя — ни перед богами, ни перед людьми.

— И тем не менее, господин, я вернусь к нему через колодец.

— Ты не сделаешь этой глупости, вы оба погибнете.

— Я вынужден сделать эту глупость, как вы говорите…

— А я запрещаю тебе, ибо ты мне крайне нужен, и именно сегодня.

— Господин, — настойчиво возразил факир, — я поклялся страшной клятвой!

— Почему же ты не сказал об этом сразу! — живо поднявшись, воскликнул Арджуна. — Иди за мной, через пять минут сторож будет здесь.

— Возможно ли это?

— Вполне! Я сам всего два часа тому назад вышел оттуда вместе со всеми членами нового высшего совета, который созвал позавчера.

— Что вы такое говорите, господин!

— Чистую правду… Этой ночью английский батальон под предводительством Кишнайи окружил мой дворец и взял всех нас в плен. О, господин Кишнайя — прекрасный игрок, он ловко опередил нас в тот момент, когда мы сами собирались разделаться с ним. Правда, с некоторым простодушием он бросил нас в колодец Молчания и даже замуровал плиту, чтобы это место стало нашей могилой. Он не знал, что существует три или четыре подземных сообщения как в самой темнице, так и на лестнице. Через пять минут мы были свободны и готовы отплатить ему той же монетой… А теперь пойдем со мной, освободим твоего Дислад-Хамеда. Если впредь он не будет вести себя… О чем же ты думаешь?

— Я думаю, господин, что белый браматма за восемь дней лучше изучил старый дворец раджей Декана, чем те, кто, как я, прожил здесь всю жизнь.

— В этом нет ничего удивительного, мой славный Утсара. Когда я отправил настоящего Арджуну в Нухурмур, чтобы заменить его на какое-то время, то перед отъездом он оставил мне детальный план всех потайных ходов дворца, чертеж всегда при мне. Вот чем объясняются мои познания… Мы пришли. Давай нажми на эту каменную резьбу.

— Смотри-ка! — воскликнул Утсара. — Стена поддается.

— Теперь зови твоего друга.

— Дислад-Хамед! Дислад-Хамед! — закричал факир.

— Это ты, Утсара? — раздался голос изнутри.

— Да, я пришел с браматмой освободить тебя. Иди на мой голос, ибо мы пришли совсем другим путем.

Произнеся эти слова, факир сделал несколько шагов вперед, протянул руки и, коснувшись сторожа, вывел его из мрачной темницы.

— Вот ты и спасен, — сказал Утсара, — я сдержал клятву. Постарайся теперь не забыть о своем обещании, ибо при попытке измены…

— Я поклялся служить только тебе, Утсара, если ты спасешь мне жизнь. Можешь рассчитывать на меня, я буду верен тебе до самой смерти, стану делить с тобой все труды и опасности. Мой сын уже может заменить меня, и я больше не расстанусь с тобой.

— И ты не пожалеешь об этом, — важно ответил факир. Он был необычайно горд оттого, что наконец кто-то оказался у него в подчинении, что его тоже станут звать «господин». В этот день Утсара, который до сих пор только повиновался, узнал, что такое гордость.

Подобного рода клятвы нередки в Индии. Когда один туземец спасает жизнь другому, в порыве благодарности спасенный клянется посвятить себя спасителю и служить ему до гроба. Он становится членом семьи своего хозяина, а тот в обмен за услуги должен защищать его, кормить и одевать. Если он женится, его жена поселяется в доме хозяина. Это своего рода добровольное рабство, которое закон не признает, но оно прочно вошло в обиход.

Утсара был в восторге, что у него теперь появился подопечный, будь он трижды трусом, подобно Дислад-Хамеду, который после того, как рухнули его честолюбивые планы, был доволен тем, что обеспечил себе еду и кров до конца своих дней. Он имел право жить во дворце браматмы: как известно, люди из его свиты были прекрасно устроены во всех отношениях.

После того как все трое вернулись на террасу, браматма сказал факиру:

— Тебе известно, что я послал нашего друга Анандраена в Пондишери с поручением к новому французскому губернатору. Мне пришлось вернуть его в Биджапур. Ты вместе со сторожем отправишься в Пондишери и отнесешь мое послание. По всей вероятности, вам придется провести сюда полк пехоты, в нем будут готовить кадры для туземной армии. Постарайтесь быть попроворнее и вернуться не позже чем дней через десять. На обратном пути, Утсара, ты выберешь самую пустынную дорогу. Когда ты дойдешь до лесов Повуара, в шести лье отсюда, ты спрячешь там нашу маленькую армию. Затем пошлешь сторожа предупредить меня, чтобы я мог принять соответствующие меры и в следующую ночь почти без боя похитить сэра Джона Лоуренса с его штабом и свитой.