— Чертовски горячая, детка. Не терпится оказаться внутри.

Я задрожала, толкаясь ему навстречу.

— Такая чертовски сладкая, — пробормотал он, склоняя голову, чтобы поцеловать мою поясницу.

Сладкая.

Сладкая задница.

Сладкая попка.

— Хос, что значит «сладкая попка»? — внезапно спросила я.

Он замер.

— Я знаю, ты уже говорил мне, что называл так, чтобы позлить меня, но это что-то означает. Уверена в этом. Скажи мне.

— Не имеет значения, детка, ты не одна из них.

Ой-ой. Я отстранилась от него, немного охладев. Мне совсем не понравилось, как это прозвучало. Я села лицом к нему, прижав колени к груди и демонстративно обхватив их, и стала ждать.

— Да брось, детка, — проворчал Хос, садясь на пятки. — Мы в приятном месте, пусть все идет так, как и должно. Ты слишком много думаешь.

— Когда мужчина говорит, что я не должна думать, это плохой знак, — сказала я, сощурив глаза. — Объясни. Сейчас же.

Хос провел рукой по волосам и пожал плечами.

— Ты ведь не так уж и много знаешь о «Риперах»? Или о мотоциклетных клубах в целом?

— Я ничего о них не знаю.

— Что ж, байкеры — байкеры вроде нас, для которых клуб является частью их жизни, — это другая культура, — произнес он после короткой паузы. — Мы не обычные граждане, мы больше похожи на племя, которое разделяет территорию с гражданами, но отвечает только перед своими. У каждого, кто является частью племени, есть свое место.

— Ладно, — ответила я, гадая, к чему он ведет.

— Черт, это взбесит тебя, и тогда ты не дашь мне вонзить в тебя свой член, — проворчал он.

— Ты обязательно должен быть таким пошлым? — огрызнулась я.

— А то ты меня не знаешь?

— Так или иначе, кто сказал, что я позволю тебе это сделать?

— Детка, — произнес он низким, грубым голосом, подняв бровь.

Я покраснела. Ну ладно, да, я так и планировала сделать.

Но это могло измениться.

— Скажи мне.

— Ну, есть два типа людей: те, кто в клубе, и те, кто нет. Если ты в клубе, мы – семья, и мы стоим друг за друга. У тебя есть жилет с тремя нашивками, ты являешься членом и обретаешь право голоса. У нас также есть новички, которые пока не являются полноправными членами клуба, но, если не струсят, в конечном итоге будут.

— Что насчет женщин?

— В клубе нет женщин, — Хос покачал головой. — Женщины могут составлять нам компанию, но они не часть клуба.

— Попахивает сексизмом.

— Так у нас обстоят дела, — ответил он, пожав плечами. — Это не обязательно должно всем нравиться, но такова реальность в мире МК. Помни, что мы живем не в твоем мире, а в своем собственном, и правила у нас отличаются. Некоторые клубы позволяют женщинам ездить, наш – нет. Мы старой школы. По-настоящему старой. Но это не означает, что женщины для нас не важны.

Мне не нравилось, в каком направлении уходил наш разговор.

— Мужчина берет на свое попечение женщину, она становится его собственностью, — продолжил Хос. — Мы уже говорили об этом, это знак приверженности, уважения. Это означает, что он будет защищать ее, и всем остальным лучше держать свои гребаные руки подальше от нее или быть готовыми бороться с ним и всеми его братьями. Никому не захочется трахаться с чьей-то старухой.

— Звучит неправильно, Хос.

Он покачал головой, явно разочарованный.

— Ты судишь по меркам граждан, но мы не такие как вы, — сказал он. — Помни, мы – племя. Мы вместе живем, вместе умираем, и то, что является нашим – наше. Когда времена хорошие, нам всем хорошо. Времена плохие – мы можем есть дерьмо, но мы едим его вместе. Большинство людей не могут справиться с этим уровнем обязательств. Это как когда ты находишься в бою и принимаешь огонь – ты должен верить, что твои братья скорее умрут, чем подведут. Ты чувствуешь это в какой-то степени братство на протяжении войны, но когда ты возвращаешься домой, люди ждут от тебя, что ты засядешь за работу в офисе, будто ничего и не было. Мужчины — по крайней мере, такие мужчины как я — так себя не ведут. Я превратился во что-то другое в Афганистане, и я не могу просто делать вид, что ничего не произошло. В клубе меня не спрашивают об этом.

— Это безумие, — пробормотала я.

— Ни хрена, — сказал он. — Я знаю, для тебя это трудно, но я все же хочу, чтобы ты поняла. Это другая жизнь, и у нас есть свои правила и свой собственный суд, но эта жизнь не плохая. На самом деле, она ну просто чертовски хороша. Я купил прекрасный дом, зарабатываю хорошие деньги, прекрасно провожу время почти каждый гребаный день моей жизни. Я живу, детка. Девяносто девять процентов мужчин не напрягает следовать правилам и делать то, что им говорят. Мы – это оставшийся один процент, поэтому мы построили наш собственный мир с нашими собственными правилами. Ты не трогаешь нас, мы не тронем тебя. Но посмеешь обмануть нас, ты заплатишь.

Я задрожала, хоть воздух и был теплым. Я потянулась и схватила свою рубашку, потом надела ее через голову. Глаза Хоса наблюдали за мной, выражая что-то, что я никак не могла определить.

— Закругляйся уже, — сказала я, нарушая тишину. — Полагаю, ты не просто так говоришь мне это. Что значит «сладкая попка»?

— Ну, не все женщины, связанные с клубом, – старухи, — без обиняков произнес он. — Быть старухой – это многое значит, как я и говорил. Ты не захочешь, чтобы какая-то шалава стала твоей собственностью, только если ты не будешь готов упасть перед ней на колени. Но нам все еще нужны те, с кем можно перепихнуться. Для этого есть сладкие попки.

Ох, не понравилось мне, как это прозвучало.

— Продолжай, — произнесла я холодным голосом.

— У нас есть женщины, которые хотят стать старухами, — сказал он. — Или же они просто шляются рядом с байкерами. Может быть, они хотят где-то переночевать. Они наведываются в клабхаус,[24] и, если ведут себя дружелюбно, мы позволяем им быть в нашем окружении. Они убираются, заботятся о всяком дерьме, и мы как бы…

Он сделал паузу, отведя взгляд.

— Тебе это точно не понравится, — пробормотал он.

— Скажи мне. Сейчас же.

— Ну, они что-то типа общедоступных кисок, — сказал он. — Мужчина нуждается в женщине, вот для этого они и нужны. Развлекать братьев. Вот кто сладкие попки.

Глаза заволокло красной пеленой.

— Ты придурок!

Я встала и пошла за штанами. Он потянулся ко мне, но я ударила его по руке, резко подняв свои джинсы.

— Ты думаешь, что я шлюха!

— Нет. Я не думаю, что ты шлюха. Я говорил тебе, мне нравится злить тебя иногда, это возбуждает. Ты в любом случае не сладкая попка. Ты видишь здесь еще какого-нибудь парня? Совершенно очевидно, что тебя не пытаются разложить в позу «китайские наручники»,[25] Мари!

— ЧТО? — я даже не знала, что это означало, но знала, что это не было чем-то хорошим.

Я закончила одеваться и, схватив свою сумочку, вытащила телефон. Отлично. Нет связи.

— Сукин сын, — буркнул Хос, натягивая джинсы и футболку, затем схватил свой жилет и надел его. — Ты даже не собираешься меня слушать. Ты не такая как они, детка. Я это знаю. Парни это знают. Это ничего не значит.

— Тогда почему вы все называли меня сладкой попкой с нашей первой встречи? — потребовала я ответа. — Тогда ведь между нами ничего не было, так что ты делал это не для того, чтобы позлить меня. Объясните-ка, мистер Крутой Рипер!

Он отвернулся, почесав рукой щетину на подбородке, затем снова повернулся ко мне.

— Потому что именно так ты и выглядела, — в итоге сказал он. — Ты ждала снаружи у дома, разодетая так, что можно было кончить. Мы знали, что у Джеффа не было женщины, по крайней мере, постоянной. Мы просто предположили, детка.

— Отвези меня домой.

— Детка, пожалуйста.

— Отвези. Меня. Домой.

Он развернулся и пнул камень, со всплеском отправив его в горячие источники. Как и в тот раз, его пальцы снова прошлись по волосам. Я хотела, чтобы он перестал так делать, потому что это делало его еще более сексуальным, а мне не нужно было сейчас думать о его сексуальности.