Красавица вскакивает, стоит. Набирает полную грудь воз­духа. Думает, решает, что делать. Он тоже встает.

   -- Нагулялись? Конечно, уже такой час, что пора и домой.Кстати, я могу вас проводить. А то я видел, как тут одна подозрительная личность уже привязывалась к вам...

   Красавица надменно бросает слова через плечо, точно плюется в его сторону:

   -- Не нуждаюсь я ни в каких провожатых! Сидите себе! Сама дорогу найду!

   Сделав от него шаг, она останавливается, поднимает лицо, проясняется, бодро улыбается вдаль:

   -- А вот и мой муж идет. Наконец-то!

   Делает мужу зовущее движение рукой, как бы говоря: "Скорей, скорей"!

   При слове "муж" недавно женившийся прячет между плеч голову, отлетает мячом по воздуху сперва в одну сторону, потом в другую, точно заяц, путающий следы, затем по прямой линии мчится к своему другу, делает ему еще издали сигналы опасно­сти, и оба они исчезают.

   Сразу разлетаются кто куда и все другие мужчины, чьи бледные от волнения лица все время мелькали в зеленых кустах.

   Красавица, вздохнув свободно, успокоенная, довольная, воз­вращается на свою скамью. На ее гордом лице играет улыбка победительницы...

XIX

   -- Конечно, этого никто не будет отрицать, вам, женщинам, трудно с нами, с мужчинами! -- тотчас же говорит ей Шибалин, смело усевшись с ней рядом, точно хороший ее знакомый. -- Но согласитесь, гражданка, что и нам с вами, с женщинами, тоже не легко!

   И Шибалин хорошо, вдумчиво улыбается ей, приветливо глядит на нее.

   Красавица в ужасе отскакивает от него. Сидя на другом конце скамьи, вздергивает руками, ногами, головой, спиной, жи­вотом:

   -- Еще один!!! Уже который???

Потом умоляюще к Шибалину:

   -- Гражданин, оставьте хотя вы меня в покое! Дайте мне хотя несколько минут посидеть спокойно на воздухе!

   Шибалин с благородством в голосе и лице:

   -- Гражданка! Пожалуйста! Сидите тут, сколько хотите! Я ваш защитник! Если это, конечно, понадобится...

   Красавица, едва не плача:

   -- В том-то и дело, что я не нуждаюсь ни в каких защитниках! В том-то и ужас, пока я тут гуляю, какие-то люди все время предлагают мне свою защиту! Я сейчас выдержала атаку сразу со стороны четырех! Только думала передохнуть, а тут -- являетесь вы...

   Шибалин торжественно:

  -- Гражданка! Я все видел -- и тех четырех! Даже больше, чем четырех! Но смешивать меня с ними ни в каком случае нельзя! У них своя цель. ,У меня своя! В этом отношении я нисколько не похож на них! Я совершенно другой человек. Вы :ами сейчас убедитесь в этом! Для этого стоит вам только еще немного поговорить со мной...

  -- Не желаю я ни в чем убеждаться! Вот еще! Я желаю только, чтобы вы поскорее ушли! Пересядьте на другую ска­мейку, на бульваре свободных скамеек много!

   Шибалин с проникновением:

   -- Гражданка! Вы ли это мне говорите? И от вас ли я это слышу эти шаблонные, лишенные всякого смысла слова? Отбросьте все условности и скажите по совести, неужели вам, культурному человеку, не интересны знакомства все с новыми и новыми, совершенно неведомыми вам людьми?

   Она презрительно, одними губами:

   -- Ничуть неинтересны!

   Он с удивлением:

   -- С людьми другой среды, других воззрений, других мечтаний?

   Она по-прежнему:

   -- Ну, так что же!

   Шибалин:

   -- Но на земной планете такое неисчерпаемое разнообразие человеческих лиц, характеров, дарований, наклонностей!

   Она:

   -- И пусть!

   Шибалин театрально воздымает обе руки вверх и произ­носит с громадной внутренней силой:

   -- Но каждый новый человек -- новый мир!!! Необъятный мир!!! Больший, чем Марс!!!

   Она:

   -- А мне-то что?

   Шибалин хватается за голову, произносит срывающимся шепотом:

   -- Какая дисгармония... Какая дисгармония...

   И еще тише, в сторону:

   -- Такая возвышающая внешняя красота и такое унижающее внутреннее убожество!.. Что делать мужчине с такой... тварью?.. Что делать, кроме...

   Потом снова громко, сдержанно, трезво:

  -- И все-таки, гражданка, несмотря ни на что, я буду про­должать начатый с вами разговор. Могу вам отрекомендовать­ся, сказать, кто я, если вы сочтете это необходимым предвари­тельным условием...

  -- А мне зачем знать, кто вы? Не надо, не надо!

  -- Но когда вы узнаете, кто я, тогда, быть может...

  -- Но я не желаю этого знать!

  -- Видите, гражданка, я ученый, и моя цель...

  -- Я теперь тоже ученая! Научили! Довольно!

  -- Однако до какой степени вы не понимаете меня, граж­данка!.. До какой степени!..

  -- Прекрасно понимаю! Не беспокойтесь!

   Уверяю вас, гражданка, вы ошибаетесь! Я знаю, вы ду­маете, что я подхожу к вам, как к женщине, а между тем я подхожу к вам только как к человеку! Только!

  -- Лучше всего никак не подходите! Никак! Просто уйди­те от меня и все!

  -- Гражданка! Как подвижник независимой мысли, как труженик честного пера, как русский писатель, работающий в настоящее время над вопросом...

   Красавица, из-за волнения трудно улавливающая смысл его речи:

   -- Если правда, что вы подходите ко мне не как к женщине, тогда говорите прямо, чего вам от меня нужно -- без длинных предисловий!

   Лицо Шибалина веселеет:

   -- Благодарю вас! Мне нужно от вас немногое, совсем немногое, сущие пустяки! Мне нужно только ваше откровенное мнение, вернее, подробное объяснение, почему вы так категорически отказались разговаривать с теми четырьмя приличными мужчинами -- с четырьмя или больше, я не знаю, сколько их там было...

   Красавица не верит своим ушам:

   -- Что-о??? Я??? Вам??? Объяснение??? Смеете требовать от меня объяснение??? До-пра-ши-вать???

   Задыхается. Не может говорить. Глазами утопающей по­водит вокруг, ищет посторонней помощи.

  -- Чего же тут особенного? -- со спокойной улыбкой спрашивает Шибалин.

  -- Гражданин!.. Имейте в виду!.. Сейчас должен прийти сюда мой муж!..

  -- Тем лучше, гражданка. Значит, дальнейшую беседу на эту тему мы поведем уже втроем.

  -- Как-кое из-де-ва-тель-ство! Гражданин, прежде, чем при­нять свои меры, я вас в последний раз спрашиваю: вы уйдете от меня?

  -- Ни за что! Понимаете: ни за что! Теперь-то уж ни за что не уйду! Раньше еще мог бы уйти! А теперь, после того, как вы сказали, что сюда должен скоро прийти ваш муж, я заинтере­сован вдвойне! Я не то, что не хочу уйти от вас, нет, я не могу, если бы и хотел! Во мне сейчас уже говорит не я, а спец! Вы, как еще никто, разбудили во мне специалиста своего дела, изыска­теля, собирателя ценного человеческого материала! Вы сами не отдаете себе отчета, какой вы дорогой для меня материал! Вы такой драгоценный, такой, можно сказать, в историческом смыс­ле, ископаемый материал! Зачем нам тратиться на археологи­ческие экспедиции в безводные монгольские пустыни Гоби, раскапывать там занесенные песком мертвые города Хара-Хото, когда каждый из нас ежедневно может видеть вокруг себя таких же окаменелых мертвецов! Сударыня! В переживаемую нами величайшую во всемирной истории эпоху, в эпоху воздухофлота, в эпоху радио, в эпоху Коминтерна, в эпоху кануна окончательного развала междугосударственных перегородок и слияния всех народов в одну трудовую семью, в эту изумитель­ную эпоху и вдруг -- экземплярчик, подобный вам: "куль-тур-ная" женщина с микроскопическим, меньше чем муравьиным, кругозором! Ведь вы сами только что сказали, что новые миры, как и все вообще новое, вам чуждо и неинтересно! Вы сделали и некоторые другие, не менее любопытные признания! Это ли не замечательно? Это ли не находка? Это ли не клад для науки о человеке? Это ли не экспонат для музея, для музея человековедения?

   Красавица с испуганно выпученными глазами в сторону:

   -- Это какой-то сумасшедший...