– Мы - одно целое, – услышала она твердый голос мужа, прервавший ее возмущенные размышления. – Ей не обязательно медитировать и поститься. Моя же душа не будет разрываться в неопределенности – где любимая женщина и что с ней.

– Что же... Не в наших правилах отказывать. Монастыри Шанхуна привечают всех желающих, только большинство отсевается в первый же год, не в состоянии духовно влиться в нашу жизнь.

Алекс подумал, что в прошлый раз они сумели найти общий язык с наставниками чрезвычайно быстро, поэтому согласился на любые условия.

- Ты не можешь быть счастлив вполне. Ты неудовлетворен. Ты страдаешь от этого.

- Да, учитель.

- Причина неудовлетворенности в обеспокоенно-сти за судьбу своего Отечества?

- Да, учитель.

- Ты можешь освободиться от причины.

- Как, учитель?

- Наиболее мудрый путь – отринуть мирское и обpатиться к высокому, тогда проблемы империи перестанут тебя волновать.

- Для меня это неприемлемо, учитель.

- Пока неприемлемо. С возрастом придет опыт, с ним – мудрость. Ты не желаешь переделать себя, поэтому намерен изменить империю?

- Да, учитель...

Алекс поднялся с циновки и поклонился. Духовное на сегодня закончено. Для гармонии предстоит физическое. А именно – занятия с Гораном, не забывшем, что его воспитанник проиграл поединок дяде Ианы.

Верховный лама Кагью выслушал внимательно пи,килого сухонького монаха, неделю занимавшегося Алексом.

- Считаешь ли ты возможным стать гуру для него?

- Да! Его духовное состояние полностью соответствует Четырем Благородным Истинам, как их передал их нам Великий Учитель в «Сутре запуска Колеса Дхармы». Мой послушник добровольно избирает Благородный Восьмеричный Путь.

- Но выход из сансары ему видится радикальный...

– Не могу осуждать его, Верховный. Послушником движут не личные страсти. Он искренне страдает за свою страну.

– Мы не делим людей на народы и страны. Но в одном он прав. Ныне Икарийская империя – единственная, где хотя бы формально признается приоритет рыцарских ценностей, в иных частях света он размыт до основания. Если империя падет, а ей, видимо, немного осталось, этот мир окончательно захлестнет меркантильная волна. Как и там, – Кагью качнул головой, намекая на другой мир, где Алекс случайно увидел картину с мушкетерами. – Будем считать, Джива, послушник выдержал начальное испытание. Не исключено, что он и есть человек из пророчества, из-за которого его посылал покойный Эдран. В прошлый раз я не поверил, но карму не обманешь, молодой тей явился повторно.

– А его спутники?

– Женщина есть женщина. Чувствую, скоро она понесет, и ей будет не до мыслей о круговороте сансары. Второй воин – душой благороден, только его дукха не от возвышенных причин, он разочарован... тоже женщиной. И ему нужен другой путь – не уничтожения истока страдания, виновницу его горестей мы не устраним. Думаю, избавлением от трех ядов: неведения, страсти и нетерпимости.

– Неведения... Тогда откроем и ему знание о другом мире. Тем более дорога в него закрыта, быть может – навсегда.

– Но не женщине, Джива.

Тот покорно склонил голову и удалился, а Алекс и Горан с этой минуты были переведены в иной статус – не кандидатов на приобщение к великому знанию, а полноправных членов братства. Впрочем, в Шанхуне закреплять это документально или торжественно сообщать перед строем не принято.

Впрочем, кое-какие ритуалы состоялись. С одного из них Алекс вернулся в семейную келью, имея абсолютно непривычный вид. Голова обрита наголо, отчего обнажился шрам над ухом, полученный за время службы в легионе. Тейская одежда и оружие уступили место красно-оранжевой хламиде. Вдобавок – босой.

А главное, он изменялся внутренне. Даже прихватывая тейскую шпагу перед занятиями с Гораном, уже в большей степени был монастырским послушником, нежели привычным задиристым гвардейцем.

Не сказать, что такой он – хуже. Но другой. Для Ианы это странно, неожиданно.

С ней монахи не занимались. Отрывая время от коротких совместных часов, а то и от сна, муж пытался обучить ее некоторым техникам, включая наращивание Силы, ускорение ее накопления, врачевание мелких ран. Успех достигался, но не слишком разительный, женщина не хотела всей душой поверить, что ей это по-настоящему нужно. Занималась, чтобы только не расстраивать супруга, искренне старавшегося.

Поначалу Иане было несколько скучновато, дни превращались в ожидание Алекса с занятий с монахами, он заскакивал на минуту, чтобы тут же удрать на очередную изматывающую тренировку с Гораном. Муж пытался объяснить, что в том и заключается восьмеричный путь, баланса между духовным и физическим развитием.

Иана слушала и соглашалась. Внешне. Внутри себя она уж и не знала что думать. Если удел жены – просто следовать за мужем, она на своем месте... Но совсем не так ей представлялось замужество!

Потом втянулась в монастырскую жизнь, познакомилась с немногочисленными женщинами города монастырей. Остаток лета закончился быстро, началась желтая осень. С ней пришли очевидные признаки беременности.

Алекс на несколько дней вернулся к прежнему, как ей казалось – нормальному состоянию. Он готов был часами лежать, прижавшись ухом к ее животу. А потом заявил: моя карма – обеспечить маленького князя Алайна княжеством. И снова погрузился в свои дела.

В конце зимы, когда перевал открылся, в монастыри прибыла группа желающих приобщиться к Двенадцатичленной формуле бытия. От новых послушников Алекс, Горан и Иана узнали о переменах в Леонидии. Известия были не слишком радостные.

Тей Дайорд Ванджелис избран регентом после отлета «Эдрана». Зимой герцогиня родила мальчика, второго наследника. Орайон получил герцогскую корону Аделфии, его отец объявлен первым в имперской династии Ванджелисов, глуповатая южная матрона Пейна превратилась в императрицу, и уже никто не рискнет упрекнуть ее, что, по всем расчетам, наследник престола зачат в форте Дайокс, когда будущий государь пребывал в Нирайне и вряд ли посещал благоверную на юге.

Атрей, к чьему бритоголовому виду двое других икарийцев успели привыкнуть, выразил общее мнение.

– Возвращаться в Леонидию неразумно. Алекс намеревался заколоть нынешнего императора, тот кричал Софосу убить Алекса. Иана – племянница непослушного Софоса, имевшая наглость отвергнуть притязания герцогеныша, в чем я ей успешно помог. Если лететь в Северную Сканду, я не уверен, что тамошний герцог с радостью возьмет нас на службу.

– Храбрый Горан чего-то боится? – попробовала пошутить Иана, на тонкой фигурке которой живот выделился быстро и основательно.

– Боюсь, что утомлюсь убивать.

После встречи с новыми обитателями города они прогуливались по заснеженным аллеям монастырского сада. Только Иана сохранила сравнительно столичный вид, и то – сверху наброшен теплый зимний плащ алого цвета, основательно надоевшего ей в Шанхуне. Алекс с Гораном практически неотличимы от прочей монашеской массы – бритые, красные, в плетеной обуви вместо сапог, без шпаг. А что у них лица со шрамами, так у многих послушников непростая биография.

– Нет, синьоры, – задумчиво возразил Алекс. – Нельзя мыслить прежними категориями. Уверен – здесь что-то произойдет.

– Ладно, дружище. Ждем знака, обещанного тобой Верховному. А пока идем за шпагами. Чует сердце, по возвращении нам придется множество душ отправить на реинкарнацию, и да примет их Всевышний.

В сознании тея местное учение переплелось в причудливый жгут с традиционной религией.

Алекс на следующий день после неприятных новостей попытался расспросить гуру про техники перехода в другой мир. Ответ Дживы обескуражил: переход закрыт.

– Надолго, учитель?

– Никто не может предсказать. Когда в Шанхун проникли наши предки, он тоже исчез на несколько сотен лет. Так что смирись: если путь появится, это вряд ли произойдет при твоем бытии.

То есть возможность просто подсмотреть подсказку в мире четверки отважных со шпагами – отпала. Да и вряд ли она была, если то сообщество благородных рыцарей превратилось в державу торгашей.