С начала июля мы прекратили почти все научные работы, за исключением метеорологических наблюдений, переведенных в походный порядок. Распределили должности по кораблю. Капитаном, естественно, остался Сахаров; он выбрал помощниками Визе и меня. За смертью Зандера мы остались без механика; из машинной команды осталось два кочегара — Коршунов и Кузнецов. Кушаков в прошлое лето был практикантом за помощника механика, однако когда предстояло такое серьезное дело, как сборка машины, — он не мог быть полезным. На положении старшего механика оказался Коршунов, больной, не способный ходить. Машину предоставили в его распоряжение — судьба экспедиции зависела от его уменья. Скромный Коршунов оказался хорошим механиком-практиком. Три недели маленький человек стучал молотком, сверлил, чистил все части, завинчивал гайки «до места», поднимал на талях тяжелые части, потом потребовал людей помочь провернуть вал и сказал: «Машина готова. Пока будет топливо, со стороны ее задержки не ждите».
Десятого июля «Фока» качнулся на свободной воде. Канал к полынье пилили больше недели. Работы хватило бы надолго — помог шторм. Он наделал трещин во льду. Оттолкнуть ломанный лед было не трудно. Шторм разразился двенадцатого июля; потом два дня стояли туманы. Когда разъяснило, мы поняли: минута отплытия близка.
Весь день 14-го — усиленные разведки. Павлов и Кушаков ездили на о. Скотт-Кельти, остальные осматривали лед с вершины Хукера. К сожалению, воздух был насыщен парами — видимость не больше 25 километров. В моем дневнике отмечено: «В северной части Британского канала лед поломан. Между островами Нансена и Хукера широкая полынья; другая от Британского канала тянется в пролив Мирса. О, если так будет дальше, через неделю мы выйдем!»
Через два дня лед разредился. Открылось совещание, — не пора ли двинуться в путь? Решались два вопроса: ехать ли немедленно или подождать несколько дней, чтобы дать время льдам еще разредиться? Второй вопрос: идти северным путем вокруг о. Хукера или южным — по каналу Мирса? Решили: плыть северным путем, не теряя времени.
Семнадцатого июля в десять часов утра подняли якорь. Проходя мимо мыса Зандера, приспустили флаг и отдали траурный салют — последнее прощание с погибшими.
Мы шли вдоль знакомых берегов. Через несколько часов «Фока» обогнул мыс Маркхэм и недалеко за ним уперся в неломанный лед. Поворотили обратно, чтоб пробиваться каналом Мирса. Недалеко от места зимовки, когда «Фока» огибал о. Скотт-Кельти, случилось несчастье: «Фока» сел на мель. В это время я находился в наблюдательной бочке. Не видя прохода среди громадных ледяных полей, я крикнул вниз нашему капитану: «Не пройти ли у берега — там единственная лазейка?» Максимыч направил корабль под берег. Мне было видно: глубина резко уменьшилась. Бросили, лот и как раз в мгновение, когда лотовый крикнул: «три сажени», судно влезло на мелкое место у самого берега. «Фока» сел не крепко. На наше несчастье произошла смена приливных течений. Ледяное поле в поперечнике больше километра двинулось на нас, — «Фока» поехал на берег. Давление длилось недолго, но корабль был выкинут на мель всем днищем. Выглядело так, как будто бы старый «Фока» пришел к своей последней стоянке!
Бывают в жизни моменты, особенно располагающие к подвижности мозгов. Мы сообразили: не нужно убирать ледяных якорей, занесенных ранее на поле, с надеждой, подтянувшись к нему, сняться с мели, — поле должно пойти прочь, когда сменится приливное течение. Постарались облегчить судно, как могли: в цистернах «Фоки» было налито вместо балласта около 35 тонн пресной воды, выкачали ее; без сожаления выкинули якорь тонны в две весом со всей его цепью. В самом деле: поздней ночью поле двинулось от берега и стащило корабль на свободную воду.
Спустился туман. Всю ночь мы шли по каналам между крупными ледяными полями. Один такой канал повел «Фа-ку» сначала на юг, потом, предательски и незаметно уклоняясь, направил нас на С.-В. к какому-то берегу. Под вечер 18-го туман слегка рассеялся. Мы разобрали, что вблизи южного берега о. Хукера имеется проход. Немедленно воспользовались им. На следующий день мы подходили к мысу Флоры. Когда «Фока» покинул бухту Тихую, кучка топлива, сваленная в пустые угольные ямы, была невелика. У мыса Флоры мы подсчитали: котлы были под парами в течение 40 часов. Нужно оговориться: первоначальная кучка растаяла быстро. А потом, пред открывшимся проходом, нельзя было задумываться — мы принялись за каюты на правом борту.
Стоит в глазах картина: на командном мостике напряженно глядят — не закрылся бы канал, не отжало бы «Фоку». А свободная вода совсем недалеко! — В это же самое время в машинном отделении маленький Коршунов со скрюченными ногами прыгает, опираясь руками о помост, — от цилиндров к топкам и обратно — кричит в рупор: «Топлива, топлива! Давление падает, — только 45 фунтов», звонит телеграфом и шлет на мостик гонца за гонцом. А в юте треск и крики. Летают дерево, сдирая обшивку кают, рубят койки, превращают в щепы умывальники, шкафчики, полки. Из соседних кают спешная эвакуация. Лают нервные собаки.
— Морж! Морж на льдине! Ура!
Выстрел. «Фока» ударяется носом о льдину. Скачет за борт человек, заносит на голову строп — двойная петля, и на лебедку. Ход вперед! Через десять минут первые куски жира убитого уже под котлом.
Проходит час. Снова вопли из машинного капа: «Топлива, топлива! Давление лишь 40 фунтов. Сейчас машина встанет!» Ломается другая каюта, высматривают нового моржа. От толчка выпал старый фалыпбимс, в топку его: хватит часа на полтора. В топку табуреты, туда же растрепавшиеся книги… вперед, вперед! Не спускать паров. Снова поднять их нечем. Топлива, топлива!
До мыса Флоры три ленивых моржа и два странно-доверчивых тюленя сгорели на жертвеннике наших стремлений к югу.
В полночь на 12 июля «Фоку» оттиснул лед, задержавшийся близ островка Этеридж. Стараясь держаться подальше от берега, всегда опасного в напор льдов, мы не заметили, как очутились рядом с другой опасностью: громадный неустойчивый айсберг приблизился к корме. Когда ледяная гора приплывала метрах в шести-восьми, ее толкнуло ледяное поле, в то время давившее на «Фоку». Айсберг сильно покачнулся и свалился на бок. В следующее мгновение послышался глухой и грозный шум. Со страшным размахом, дробя лед, отшвыривая осколки и поднимая каскады пенной воды, айсберг перевернулся. К счастью — удар по корме пришелся снизу и скользом. Все же «Фока» изрядно затрещал и сильно рыск-нул вперед. Спустя секунду обнажилась вся подводная часть ледяной горы, изъеденная водой наподобие осиного гнезда. Айсберг продолжал раскачиваться. Мы ясно поняли, что рядом — опасная игрушка: опрокинься полярный Ванька-Встанька еще один раз падением в сторону «Фоки», ему не обойтись без серьезной аварии. Из последних паров мы протолкались подальше. Издали такие зрелища приятней. К полудню, огибая скопления льдов у восточной части о. Нортбрука, «Фока» стал приближаться к берегу. Мыс Флоры недалек.
Густой туман покрывал берега. Я был за капитана: эти места по зимней экскурсии были мне известны больше, чем другим, — Сахаров передал управление «Фокой» мне. Я стоял у телеграфа и старался определить, к какому месту Нортбрука мы приближаемся. Вот в проблеск тумана мелькнул какой-то мыс, я успел узнать по знакомому поясу глетчера — мыс Гертруды; скомандовал держать левее. Через четверть часа опять прорвался туман — подходим к мысу Флоры.
Чернел неясно берег, окаймленный тонкой полосой битого льда, из курящегося моря недоуменно высовывались блестящие головы моржей, с не видимой нам горы планирующим полетом скользили на воду люммы, и несся с берега ровный неразборчивый шум птичьих криков.
Сырой туман садился; отпотевали стекла бинокля. Я напряженно вглядывался в берег — туман скрывал его весь, за исключением узкой полосы у самого уреза воды, — а по ней я долго не мог узнать, который из мысов нужный нам Эльмвуд. Колыхнулся туман ветерком, — я опознал наконец группу камней и невысокий откос берега с расчищенным пространством волока, сделанного Джексоном для разгрузки корабля. Показав рулевому, куда следует держать, я снова сосредоточил все внимание на полоске берега, — зимой я видел айсберг, стоявший на мели: там должны быть подводные камни.
