И все- таки возникало множество трудностей. Дело усложнялось тем, что некоторые «консультанты» из старых специалистов старались доказать, будто авиация слишком «дорогая игрушка» и ее содержание не по плечу разоренному государству, лишенному технической помощи извне. Но это, как говорят, полбеды. Хуже было другое: вслед за «консультантами» пошли некоторые революционные работники, те, которые не понимали крайней необходимости создания отечественной авиации. Несомненно, что усердие подобных «консультантов» и их подголосков было на руку реакционным руководителям главнейших буржуазных государств, видевших в авиации сильное оружие для подавления слабых стран и развернувших широкую подготовку к удушению молодой Советской республики.
Дошло до того, что некоторые комиссии и совещания, используя директивы о переключении части военной промышленности на мирное производство, готовили проект ликвидации даже тех немногих и хилых авиационных предприятий, которые достались нам в наследство от старой России. В то же время рабочие авиазаводов делали все возможное для продолжения работы.
В обстановке полного развала старой армии большинство авиационных частей фронта ценой поистине героических усилий все же продолжало свое существование. Солдатским комитетам, в которых ведущую роль играли коммунисты, удалось во многих местах сберечь самолеты, отслоить и удержать офицеров, подававших надежду на лояльность. Однако среди офицеров были колеблющиеся. [22] Они не были уверены в том, что новая власть признает их и что труды по спасению авиаотрядов и поддержанию их боеспособности не пропадут.
В процессе текущей деятельности коллегии в полном объеме встал вопрос о дальнейших размерах и формах строительства красного воздушного флота.
Кто мог серьезно помочь?
Только Ленин.
К нему мы и решили обратиться.
Моя первая встреча с Владимиром Ильичем состоялась 21 января (старого стиля) 1918 года. В Смольный я с двумя другими членами коллегии попал во время обеденного перерыва. В рабочем кабинете Ленина было пусто. В расположенной рядом большой комнате Владимир Ильич диктовал что-то дежурной машинистке. Бросились в глаза коренастая, плотно скроенная фигура, крупная голова, бледное, усталое, похудевшее лицо. Время от времени Ильич наклонялся, проверяя напечатанное. Волевая направленность текста как бы подкреплялась энергичным взмахом руки.
Здесь же в комнате стояли несколько человек, ожидавших, видимо, момента, когда можно будет начать разговор с Владимиром Ильичем. Это была группа крестьян-ходоков (по виду с Урала или из Сибири) и несколько рабочих.
Закончив диктовать и быстро окинув взглядом всех ожидавших, Ильич подошел к ходокам. С ними речь шла о земле. Через несколько минут крестьяне, надевая шапки, тепло прощались с Лениным. Тут же он повернулся к рабочим.
Меня удивила исключительная подвижность ленинской мысли, сразу переключившейся на совершенно другую тему. Несколько отрывистых вопросов, молниеносная ориентировка в сущности дела, ясные и четкие ответы, короткие, исчерпывающие указания - так решал текущие вопросы Ильич. Вся его фигура и лицо дышали простотой и выдержкой. Слова, полные глубокой убежденности, звучали деловито, твердо.
Скоро очередь дошла до нас. Прощанье с рабочими, быстрый, легкий поворот к нам.
- Товарищи авиаторы? - приветливо обратился Ленин.
- Так точно! - доложил я. [23]
- Каково примерно общее число аэропланов, которыми мы располагаем? - спросил Владимир Ильич, тем самым сразу введя разговор в рамки деловой беседы.
Я кратко ответил на вопрос, доложив о материальных и людских ресурсах. Мне было известно, что Ленин на закончившемся 3 января общеармейском съезде по демобилизации получил самые пессимистические сведения о боеготовности войск в целом, а стало быть, и об авиации. Кстати, на этом съезде, нарисовавшем картину полного разложения старой армии, не было ни одного «воздушника». Поэтому я ожидал особой осторожности Ленина в решении вопросов, касающихся воздушного флота.
Ильич сосредоточенно слушал. Его короткие наводящие вопросы облегчали изложение самой сути дела. Я невольно поразился тому, как из ряда доложенных фактов он мгновенно выхватил основную мысль: быть или не быть советской авиации? Спрашивая, подавая реплики мне и товарищам из коллегии, он вел весь разговор в стержне именно этой мысли. К великой своей радости, я сразу почувствовал, что у Ленина есть лишь один ответ на этот вопрос: авиации быть!
Высказав Ильичу мнение коллегии о формах использования наиболее здоровых авиационных частей старой армии, которых насчитывалось (до наступления немцев вслед за срывом Брестских переговоров) около половины общего числа, я представил написанный мной проект создания объединенного авиацентра. Толстая тетрадь эта была уже просмотрена и одобрена в красногвардейских авиационных организациях Петрограда.
Ленину было доложено два общих вопроса: создание руководящего органа ВВС, объединяющего как военное, так и мирное использование авиации, тесно связанное с ее боевыми задачами и сохранением летно-технических кадров, и выделение видного члена Коммунистической партии для возглавления всего воздушного дела. (Авиацию в то время мало знали как старые военные специалисты, так и новые революционные работники. Специально назначенный руководящий товарищ быстро вошел бы в курс дела, создал бы ей надлежащий авторитет, наладил бы политическое руководство авиаторами.) [24]
Владимир Ильич внимательно слушал, уточняя отдельные данные, выясняя различные точки зрения на создание и развитие авиации. Спрашивал о политических настроениях в частях. Его оживленное лицо и проницательные глаза были полны глубокого интереса.
Но надо было видеть, как изменилось его лицо, когда я сказал, что есть люди, называющие создание советского воздушного флота «дорогой и ненужной игрушкой».
- Революция вообще, - сказал он, - есть замена старого новым. Строительство своей авиации как военной, так и мирной - тоже большое новшество. А старое борется с новым. Нужен упорный труд, необходима кропотливая расчистка пути для движения вперед.
Ильич с присущей ему энергией обрушился на тех, кто пытался ликвидировать авиацию. И сказал уверенно, горячо:
- Россия социалистическая должна иметь свой воздушный флот!
По вопросам реорганизации авиацентра и назначения его руководителя Владимир Ильич, приняв представленные материалы, коротко ответил, что дело это очень сложное и над ним надо основательно поразмыслить.
Ленин особо - подчеркнул, что, используя авиационные части старой армии, необходимо проявлять исключительную бдительность. И не только в политической оценке личного состава, но и в определении его способности выполнять боевые задания.
Ленин указал, что политическая оценка - это главное, но нам нужны люди не просто преданные, а умелые, боеспособные.
И вот после высказанной им мысли о необходимых деловых качествах летчиков Ленин, многозначительно взглянув на меня, вдруг спросил:
- Имеются ли у нас летчики и аэропланы, могущие долететь до Берлина и сбросить там воззвания?
Много лет прошло, но до сих пор не могу забыть вопросительного выражения зорких ленинских глаз.
Заметив мою неподготовленность к немедленному и точному ответу, Владимир Ильич тут же попросил представить ему письменные соображения о возможности дальних агитационных полетов в столицы Центральной [25] Европы. Ясно, что таким образом могла быть проверена не только пригодность материальной части авиации, но и наличие надежных экипажей и опытного технического персонала.
Что касается самой сущности задания, то следует сказать, что Ленин, ведя упорную борьбу за мир, живо интересовался нарастанием политических событий в Германии, помнил о вероятности революционного взрыва там. Возможность победы пролетарской революции в Германии трудно было переоценить: это означало бы немедленный мир, крепкую дружбу с немецкими рабочими и крестьянами, значительное усиление только что родившегося Советского государства.
