- Значит, вы уверены, что Перекоп - Сиваш - Чонгар составляют общую непрерывную сеть позиций?
- Да, это так.
- Ну, а где укрепления наиболее слабы?
- На побережье Сиваша, - ответил Добров. - Да и правильно: через него не переберешься. Даже с самолета видна бурая вязкая топь по берегам. Гнилое море!
- И весь берег такой? - спросил Фрунзе. На его высоком лбу обозначилась глубокая морщина.
В памяти Доброва всплыла болотистая береговая полоса и вдруг резко обозначился сапожок Литовского полуострова. Летнаб вспомнил, что еще в воздухе думал о нем, как о единственно возможном месте для посадки самолета. И он рассказал об этом командующему. Тот довольно улыбнулся:
- Хорошая у вас память, товарищ Добров, правильно вы говорите. То же самое утверждают здешние крестьяне, с детства знающие эти места.
Фрунзе встал. Серые чистые глаза смотрели на Петра Доброва внимательно и тепло:
- Спасибо, товарищ. Смелый вы полет совершили. И с большой пользой для дела.
Командующий ушел. А Добрев все еще думал о нем: «Какой талантливый и энергичный человек».
В этот момент к столу подошел штабной работник и попросил:
- Вы уж быстрее доделывайте донесение. Товарищу Фрунзе оно очень необходимо…
* * *
Еще в октябре, когда 1-я Конная армия громила отступавшие белые дивизии, «правитель юга России» произвел инспекцию подготовленных для обороны позиций. Вот что писал об этом сам Врангель:
«Я осмотрел укрепления Перекопа и нашел, что для защиты Крыма сделано все, что только в силах человеческих». [173]
Белогвардейские, а за ними и иностранные газеты, захлебываясь от восторга, кричали:
«…Это почти второй Верден. Непроходимая сеть проволочных заграждений… Глубокие окопы. Бетонированные блиндажи… Тяжелая артиллерия. Подъездные пути. Неприступный вал… Стена смерти… Гибралтар на суше».
В самом деле, узкое Перекопское дефиле, ограниченное на западе Каркинитским заливом, а на востоке гнилым Сивашским морем, самой природой было подготовлено для неприступной обороны. В залив вошли корабли Антанты, готовые мощным огнем судовой артиллерии прикрыть своего ставленника. Турецкий вал, пересекавший равнинный перешеек поперек, имел двадцатиметровую высоту. Ров перед валом, наполненный водой и набитый фугасами, по глубине доходил до пятнадцати метров. Линии окопов, огневые рубежи, проволочные заграждения вместе с валом представляли собой глубоко эшелонированную оборонительную полосу. В глубине перешейка, перед самым входом в Крым, находились Юшуньские укрепления, включавшие в себя шесть линий окопов, систему блиндажей и огневых точек. Со стороны Сиваша оборонительный район белых защищался позициями Литовского полуострова. Все многочисленные фортификационные сооружения имели 140 орудий, 487 пулеметов, много минометов, неограниченный запас снарядов и патронов. В бетонированных убежищах и окопах находилось около 12 тысяч белогвардейцев, в большинстве офицеров, из тех же корниловской, марковской, дроздовской дивизий и других отборных частей. Лютая ненависть этих людей к наступающим красным бойцам не имела границ.
Сивашский берег, Чонгарский полуостров и Арабатская стрелка также оборонялись врангелевскими частями. Со стороны Азовского моря вход в Крым прикрывался белогвардейской флотилией.
* * *
…С моря дул пронизывающий ветер. Находясь под открытым небом, красноармейцы думали об одном: «Прикончить «черного барона» до зимы!»
Фрунзе объехал всю линию фронта. Своими глазами смотрел и на Турецкий вал, и на прикрученные проволокой [174] подошвы красноармейских ботинок. Сидел в окопах и разговаривал с бойцами. Беседовал с жителями присивашских деревень и советовался по телеграфу с Владимиром Ильичем Лениным.
И принимается смелое решение: форсировать Гнилое море, зайти в тыл укреплений противника.
Это единственный реальный путь в Крым…
Тревожно пробегали дни подготовки к штурму.
- Что творится по ту сторону линии фронта?
На этот вопрос товарища Фрунзе могла ответить только авиация. И, как на зло, небо стало непогожим, земля курилась туманом. По обычным нормам летать было нельзя. Но летчики-коммунисты сделали невозможное возможным: они продолжали разведывательные полеты, подробно докладывая о всех передвижениях и оборонительных мероприятиях врага. Больше всех в дни перед штурмом летал Василий Федорович Вишняков, тот, который босиком пришел на аэродром в начале гражданской войны. Я уже писал о его изумительной технике пилотирования. Когда командующему фронтом понадобились сведения о противнике, а серая, непроглядная мгла заполнила воздух, Вишняков на деле показал, что значит настоящее летное мастерство, помноженное на мужество.
Вот что сообщал он 3 ноября, когда из-за отсутствия видимости никто, кроме него, не смог долететь до Турецкого вала:
«Продолжительность полета 2 часа 10 м. С обеих сторон вала замечены большие скопления людей… производят работы. По самому валу ездят повозки, общее число до 400 и до 2000 людей… западнее дороги Перекоп - Армянский Базар стоят кавалерийские лошади до 600-700.
…Перекопский залив и Сиваш сплошь покрыты льдом. Ввиду сильного мороза и мглы трудно было производить разведку…»
Вишняков принадлежал к тому типу летчиков, которые как-то мало заметны на земле, не выделяются на парадах и всякого рода торжествах, скромны в личной жизни. Но почему-то именно они оказываются исполнителями самых трудных летных заданий, как-то незаметно находятся в том месте, где наиболее нужны. Это они благополучно [175] садятся при отказе двигателя, восстанавливают потерянную группой ориентировку, бросаются в бой, чтобы спасти жизнь товарища, отважно глядят в глаза смерти, а потом стесняются об этом говорить.
И хочется сказать в светлую память тех, кого уж нет в живых, и тем, кто сейчас летает на сверхзвуковых и сверхвысотных самолетах: слава вам, скромные и храбрые, слава вам, истинные труженики авиации, смелые рыцари неба!
4 ноября погода испортилась совершенно. Тяжелые сизо-черные облака мрачно придавили землю, сея ледяную крупу. Громоздкие тучи, сменяя друг друга, быстро перемещались вдоль Гнилого моря на восток. Ветер достиг такой силы, что стало трудно передвигаться. Его напор взломал молодой лед на Сиваше. Взыграли темные волны и нехотя покатились в сторону Азовского моря. На глазах все больше стали оголяться сивашские берега, уровень воды быстро падал.
Настало 7 ноября 1920 года. Третья годовщина Октябрьской революции. Ветер стих. Там, где еще недавно гуляли волны, покрытое тусклой ледяной коркой лежало бугристое дно Сиваша.
Быстро прошли короткие митинги, посвященные трехлетию рождения своей, пролетарской власти. Говорили просто, потрясая винтовками:
- Даешь Крым!!
И вот началось. Забегали там, где Литовский полуостров, белые лучи прожекторов. Донеслись сначала отдельные орудийные выстрелы. Потом началась канонада…
К утру 8 ноября Литовский полуостров взят. 15-я и 52-я дивизии и другие части, закрепившиеся на южном берегу Сиваша, продолжают наступление. В лобовую атаку против Турецкого вала идет 51-я дивизия. Ее крошат губительным артиллерийским огнем с моря и суши. Но она не отступает.
Белогвардейцы обезумели. Они понимают, что ведут последний бой. Для них потеряно все: родина, честь, будущее. И они в дикой злобе дерутся до конца, с отчаяньем… [176]
В тот день по приказу Фрунзе Правобережная авиагруппа, получив транспортные средства, перебазируется на свой старый аэродром - Аскания-Нова, расположенный в 40 километрах от Перекопа. Летчики рвутся в воздух, желая помочь бойцам, штурмующим укрепления врага. Нет одного: погоды. Сплошная облачность, стелющаяся почти по земле, сливается с низким густым туманом. То, что так помогло частям, тайно переходившим Гнилое море, мешает авиации. Используя малейшее поднятие нижней кромки облаков, летчики в труднейших условиях все же умудряются летать.
