- Он самый, - довольно отозвались на другом конце провода. - Ждет вас. Передаю трубку.
- Иван Константинович, Иван Константинович! - прокричал родной голос. - Я пришел…
Мы встретились. Обнялись. Яшу трудно было узнать в рваной крестьянской одежде, измученного до крайности.
Вот что с ним случилось.
…Победно поет мотор, честно поработав до аэродрома посадки - Александровска. Гуляев быстро рулит по ровному летному полю. Вот и обычное место стоянки. Но почему никто не встречает? Ага, бегут! Двое в черных кожаных куртках машут руками. Подрулив к ним, летчик залихватски разворачивает машину и выключает мотор. Аккуратно застегивает планшет. Оборачивается. Что это?! К кабине подбежал человек в погонах! Рука Яши мгновенно схватывает лапки зажигания. Поздно! Страшная боль от удара в голову - последнее, что он помнит.
Очнулся на земле.
Первое, что видят глаза, - два хромовых сапога со шпорами и толстые подошвы коричневых английских [160] ботинок. Он подымает от земли голову - вокруг стоят врангелевские офицеры. Кавалеристы и экипажи броневиков, одетые в кожанки и шлемы с очками.
Яша лежит ничком на земле, раздетый. Господа офицеры сняли все: сапоги, тужурку, френч, часы…
Во рту солоноватый привкус крови. В закрытых глазах пылают, сменяя друг друга, пламенные круги.
- Ну ты, красная сволочь! Долго будешь прохлаждаться? - цедит сквозь зубы офицер с худым лицом, дергающимся от нервного тика. - Это тебе не на комиссарской перине отлеживаться. Вставай!
Слова так зло враждебны и отвратительны, что в душе Гуляева закипает гнев, который и придает ему силы.
Яша начинает вставать. Это тяжело. Сначала он вскидывает голову, потом, опираясь на раздавленные коваными сапогами пальцы, отрывает от земли локти. На руках удерживает туловище. Подтягивает ноги. Встает на колени. Шатаясь, медленно поднимается. И вот, чуть покачиваясь, стоит полуголый, окровавленный, окруженный кольцом врагов.
Кругом искаженные злобой и ненавистью лица. Разные, но все одинаково враждебные. Яша не смотрит на них. С невыразимой лаской он глядит на свой маленький «ньюпор», стоящий в каких-нибудь пятидесяти метрах…
В сознании Яши вспыхивает дорогое лицо Ильича. Как будто слышит летчик четкие слова: «Биться надо до конца… лозунг «Вся власть Советам!» победит!»
В душе Гуляева поднимается ярость. Смотря в упор, прямо в наглые, стеклянно-серые глаза офицера, Яша с расстановкой говорит:
- Разрешите сказать напоследок, ваше благородие? Не зарубите раньше?
- Сказывай, не жалко: минута туда, минута сюда - все равно, красный летчик, полетишь на тот свет! - бросает сбоку один из врангелевцев.
- Говори! Не мямли!
- Так вот, господа офицеры, - продолжает Гуляев, - хорошо вам дали в семнадцатом. Славно всыпали с Колчаком. Стукнули по зубам с Юденичем. Вместе с Деникиным вышвырнули. Мало вам? [161]
Вокруг начинают рычать чуть ли не по-звериному. Выхватывают револьверы, выдергивают из ножен шашки.
- Тихо, господа! - уговаривает кто-то. - Сейчас мы из него беф-строганов сделаем!
- Так вот, ваши благородия, и с Врангелем все равно - каюк вам, могила!… - кричит Гуляев и ногой ударяет офицера с худым лицом в низ живота.
Тот дико взвизгивает. Отбросив белогвардейцев, Яша делает рывок к самолету. Он успевает пробежать полдороги, вслед раздается несколько выстрелов. Споткнувшись, Гуляев со всего размаха падает… К нему уже подбегают. Но в это мгновение прямо к Гуляеву подъезжает автомобиль, дающий частые громкие гудки. В кабине стоит во весь рост толстый генерал.
- Прекратите! Идиоты! - кричит он. - Этого пленного будет допрашивать сам главнокомандующий.
Генерал выскакивает из машины и останавливается около лежащего на земле Гуляева. Их окружают запыхавшиеся врангелевцы.
- Господа офицеры! Немедленно разойтись по местам! - кричит генерал свирепо.
Те неохотно, как собаки, у которых отняли кость, отходят.
В это время адъютант и шофер скрутили летчику руки ремнем и ткнули в заднюю кабину автомашины.
Пред очи «самого» барона Гуляев почему-то не попал. То ли о нем забыли, то ли Врангелю было не до этого. Пытали Яшу палачи, не имевшие баронского титула. Истязали страшно. На допросах он ничего не сказал. Его, голого, бросили в арестантский товарный вагон и повезли в Симферополь.
Подрагивает вагон на стыках рельсов. Лежит Яша на досках и слушает, как стучат колеса, как стонут другие пленные, искалеченные белой контрразведкой. А сам тоже счет времени потерял, никак не вспомнит, сколько дней прошло в пытках.
Думает одно: «Бежать, бежать!»
Двери вагона закрыты на замки. На тормозной площадке белогвардейцы: три юнкера и офицер.
Привлекли внимание Гуляева захлопнутые железными заслонками люки, которые находятся в верхней части товарных вагонов. Один из люков оказался закрытым [162] неплотно. Чуть нажми - заслонка отскочит. «Я маленький - вылезу», - с надеждой думает Яша, глядя на узкий проем. Во время остановки поезда вокруг вагона ходили охранники. О побеге нечего и думать.
Наступила ночь. Вторые сутки белые не открывали дверей теплушки. Двое красноармейцев, не приходя в себя, умерли. Стучат и стучат колеса.
Пора! Пленные помогают Гуляеву. Взобравшись по их спинам к люку, Яша изо всех сил толкает заслонку - упругий поток холодного свежего воздуха ударяет в лицо. Стучат колеса. Длинно прогудел паровоз. Поезд подходит к какой-то станции.
Яша просовывает ноги в отверстие. Свесился вдоль стенки вагона. Быстро пробегают шпалы. Поезд замедляет ход.
- Прощайте, товарищи!
И он отпускает руки, проваливаясь вниз. Удар.
Когда он приходит в себя, перестукивание колес удаляющегося состава еле слышно.
Гуляев стучит в темное окно самой неказистой, бедной мазанки. За стеклом появляется бледное лицо молодой женщины. Увидев перед собой бородатого полуголого окровавленного человека, она вскрикивает и исчезает.
Скрипит дверь. Яша, шатаясь, подходит. Перед ним стоит пожилая украинка.
- Боже, ратуйте! - только и говорит она.
Обессиленный голодом, пытками, всем пережитым, Гуляев рухнул на ступеньки крыльца.
Оказалось, что он выпрыгнул около станции Джанкой.
Через три дня, еще как следует не придя в себя, Гуляев в рваной крестьянской одежде уходит в сторону Перекопа.
Этот бредущий старческой походкой оборванный мужик не вызывает особого подозрения. И он проходит около артиллерийских батарей, запоминает оборонительные рубежи, прикидывает численность частей.
Лишь через девять дней Гуляев переходит линию фронта. Голодный, больной, измученный Яша не может сдержать слез, когда его первый раз называют «товарищ»…
Бежавшим из врангелевского плена красным военным летчиком Яковом Яковлевичем Гуляевым были принесены [163] ценнейшие разведывательные данные. Они очень пригодились, когда Красная Армия перешла к последнему наступлению на Врангеля.
За этот побег командующий Южным фронтом Фрунзе представил Яшу к награждению вторым орденом Красного Знамени.
4. В разгроме Врангеля
В конце октября как-то сразу ударил мороз. Дул колючий студеный ветер. Смерзшаяся земля тверда как камень. Глаза невольно замечают тоненькие старые шинели и «просящие каши» ботинки красноармейцев. Вот один из них стоит на посту. Посинел от пронизывающего холодного ветра. Руки без варежек, обхватив винтовку, застыли. Но лицо упрямо. Такой часовой не подпустит к посту.
Седьмой год воюет Россия… Неужели молодую республику ждет еще одна военная зима?
- Нет! - сказала партия. - Смерть Врангелю!
20 октября 1920 года был подписан мир с Польшей. Теперь все действия партии направлены на быстрейший разгром Врангеля. Подошла 1-я Конная. Готово все.
План Фрунзе смел и прост: разгромить в Северной Таврии основные силы Врангеля. Тогда ему нечем будет защищать Крым. Главный удар нанесет 1-я Конная армия, отрезав врангелевцев от перешейков. 2-я Конная и 6-я армии должны завершить разгром основных сил противника. 4-я и 13-я армии, ведя сковывающие бои, задержат отход белых до их окружения.
