— А потом?

— Работал всю жизнь ветеринаром. И на фронте в этой должности пребывал. Теперь вот пенсионер.

Худышкин поднялся:

— Простите, Исак Гаврилович, мне ехать надо. Я силос вожу. Подумываю до конца уборочной здесь остаться. Может быть, вас подбросить куда?

— Да нет, я пешочком пройдусь. Встретимся еще, Николай Иванович. Я здесь побуду недельку-другую.

Деревенька Васина Поляна разместилась на косогоре. Старые дедовские дома стояли вперемежку с современными верандистыми дачами — чувствовалась близость города.

Нижние дома упирались в двухрядную настоящую железнодорожную магистраль.

Стояла здесь и крытая платформа с кассой. Конечно, путевые настоящие поезда здесь сроду не останавливались, а вот многочисленные электрички спотыкались на минутку. Над платформой висела надпись: «Разъезд № 216». Почему двести шестнадцатый, никто не знал, до города всего-то было тридцать километров, а до Москвы не одна тысяча верст.

Командовала тут Фекла Нестерова — она дворником числилась, метлой порядок наводила на платформе. Летом-то и утром и вечером мести приходилось, а зимой так, зарплата только шла, да получала еще Фекла за медаль материнства.

От платформы шел крутой спуск к Вихляйке, неширокой изгибистой речке.

…Солнышко уже нагрело песок, подсветило гальки и ракушки в мелководье.

У воды на песке лежали трое ребят в плавках.

В середине Базиль Нестеров расположился. Вообще-то Базилем его только мать звала, а здесь, в Васиной Поляне, его знали как Ваську Слона. Здоровый он, Васька Нестеров. Лежит, лицо от солнца лопухом закрыл.

Над Слоном колдовал Алька Айболит. Он худенький и хлипкий. На спине четкие бурые пятна от медицинских банок.

Из большой кучи молочая Алька выбирал самые крупные стебли и, надломив конец, выводил белые линии на Васькиной груди.

Третий паренек марки рассматривал. У Вадика Шестакова много всяких марок.

Алька сдул песок, и на Васькиной груди остался рыжий гривастый лев с раскрытой пастью.

— Получилось! — обрадовался Айболит.

Вадик отложил марки, тоже посмотрел — мировецкий лев получился.

— Ягненка еще нарисуй, — сказал Слон, — чтоб лев лапой на дохлом ягненке стоял.

Вадик Шестаков рассмеялся:

— Какие же ягнята в Африке? Там львы зебр едят и антилоп-гну.

— Вот Марочник, все знает, — смирился Слон. — Ну, валяй, Айболит, гни антилопу.

И тут голоса послышались. Наверху, у одинокого тополя, стояли бородатый худой парень с фотоаппаратом и две модных джинсовых девицы.

— Забирайтесь на дерево, — командовал бородатый, — а я вас щелкну с нижней точки.

Осокорь высился над самым обрывом. К макушке дерева была прикручена проволока. Она свешивалась почти до самой земли. На конце проволоки закреплена палка. Если, держась за нее, разбежаться, то вынесет к середине Вихляйки. Тогда не зевай, вовремя отпускайся от палки — и в воду. Среди вихляйской ребятни это дело почему-то смертельным номером называется. Лучше всех исполняет «смертельный номер» Васька Слон. Он с переворотом прыгать умеет, вниз головой. Вадик «солдатиком» предпочитает. А Алька… Чего там говорить, Айболит, он и есть Айболит.

А сейчас около осокоря скреблись девицы в джинсах, наверх взобраться пытались.

— Разведай, — сказал Слон Вадьке.

Марочник встал и пошел к тополю.

— Эй, — сказал он бородатому, — хочешь, мы отсюда в воду прыгнем?

— Зачем? — удивился парень. — Для фотографии у меня и так пленки мало. Да и опасно отсюда прыгать.

— На фиг она нам, твоя фотография, — заявил Вадик. — Ты полтинник дай, тогда Васька прыгнет, или марку интересную, тогда я сигану.

— Кирилл, прогони этого вымогателя, — попросила одолевшая нижний сук девица.

— Иди, иди отсюда, мальчик, — миролюбиво сказал бородатый.

И тут к тополю не спеша подошел Васька Слон. Алька Айболит плелся сзади.

— Не хотят платить, — доложил Вадька.

— Как это не хотят! — изумился Васька.

— В цирке платишь, а тут не хочешь?

Васька держался за палку-трапецию. Руки у Васьки большие, жилистые, на левой буквы синеют «Слон» — татуировка. А на груди все еще желтый лев сердится.

— Так вы что, грабители? — удивилась одна из девиц. — Кирилл, в чем дело?

Бородатый Кирилл опасливо косился на ощетинившегося льва.

Вадик Марочник пространно объяснял:

— Короче, платите по полтиннику, и мы вам смертельный номер покажем — мы циркачи, а не грабители. Вот если бы мы фотоаппарат отобрали, в воду бы его кинули, а борода за ним в речку полез, а мы бы его штаны спрятали…

— Вы обыкновенные хулиганы! — догадалась девица на суку.

— Мы же еще не начали, мы еще…

Ваське Слону надоели разговоры, он качнул палку-трапецию в сторону Кирилла. Тот еле успел отклонить голову.

— Вы что, хотите, чтоб мы отсюда ушли? — обиженно спросил бородатый. Он Слона спрашивал, чувствовал в нем главного.

А Слон молчал.

Алька Айболит тоже помалкивал.

А Вадик вразумлял:

— Мы и билеты можем выдать, как в цирке, всем первый ряд, первое место, и цена-то всего по полтиннику.

Бородатый все понял досконально, достал металлический рубль и бросил к ногам Слона.

Васька повернулся и пошел вниз, к песку. И Алька пошел, и Вадька. Только Вадька сначала подобрал рубль.

А вверху ссорились:

— Ты трус, Кирилл. Надо было ударить этого молчаливого типа.

— А вдруг у него нож, — возразила другая девица, — да и здоровый этот бандит.

…А ребята снова лежали на песке.

Речка вихляла сквозь почетный караул могучих осокорей. А выше почти до самой деревни тянулся густой кустарник, сквозь который виднелись деревенские дома.

Вверху мелькнуло разноцветное платьишко. Это Маринка Яковлева появилась.

— Пойду я, — сказал Алька Айболит. — Дома дел невпроворот.

Слон тоже Маринку заметил, проворчал:

— Сам ты, Айболит, с клопа, а тебя уже к девчонкам тянет.

— Ребя! Хазар неразумный! — вскричал вдруг Марочник.

И точно, невдалеке у коряги стоял незнакомый мальчишка в обрезанных по колени смешных штанах. Стоял, рыбачил.

Васька Слон сел на песок. Нахмурился. Посмотрел на чужого мальчишку, сказал:

— Слышь, Айболит! Сходи-ка, возьми у того хазара удочку.

Алька послушно пошел по берегу. Услышал, как громко обрадовался Вадик:

Незнакомый мальчишка следил за поплавком.

Помятый, понурый Алька встал рядом. Вздохнул:

— Здесь рыба не ловится.

— Почему? — удивился чужой мальчишка.

— Не знаю. Выше клюет, ниже клюет, а здесь — нет.

— Интересно, — сказал чужой. — Спасибо. Ты специально пришел мне об этом сказать?

— Нет. Я за удочкой пришел.

— За какой удочкой?

— Вот за этой.

— Как так? Это же моя удочка. Попросить, что ли, хочешь?

— Нет, отобрать, — печально сказал Алька.

Расхохотался чужой. Так рассмеялся, что поплавок от смеха на воде задрыгался.

— А ты не смейся, — нахмурился Алька. — Конечно, я по уху от тебя заработаю, а потом Васька Слон подойдет… Сколько уж раз так было. Со всеми хазарами так.

— «Хазарами»?

— Ну да. Это мы чужих так зовем.

— А я не хазар. Я здесь все лето жить буду. Меня Аркашей зовут.

— Меня Алькой… Ты давай удочку-то, а то рассердится Васька Слон. Опять мне же и влетит.

Аркаша не торопился удочку отдавать. Думал о чем-то. В сторону Слона и Вадика поглядывал. Наконец решился:

— На, Алик, удочку.

…Айболит подошел к своим:

— Вот, принес!

— Молодец! — Васька повертел в руках бамбук.

— Складная, — вздохнул Алька.

— Ну, хвалю. Тебя тоже хазары бояться начинают.

— Он не хазар. Он говорит, что сюда на лето жить приехал. Его Аркашей зовут. И не боится он. Удочку так, сам отдал.