Шахматы! Вроде бы совсем недавно стал чемпионом мира Михаил Ботвинник, сияла звезда Василия Смыслова, сверкал талантом Давид Бронштейн!..

Сашка Лебедев увлек шахматами почти всю молодежь восьмого цеха. Токаря и фрезеровщики понаделали десяток железных партий, профком где-то раздобыл двое шахматных часов, а одни часы принесла откуда-то табельщица Алла.

И теперь вместо привычного доминошного хлопанья-бабаханья в обеденный перерыв настырно щелкали шахматные часы под пальцами блицующих игроков.

Профком даже умудрился провести цеховой турнир по швейцарской системе. Первое место занял Лебедев, второе табельщица Алла, третье начальник цеха Н. Н. Куликов, четвертое Ленька Лосев, а дежурный электрик Иван Фролов оказался предпоследним, он все-таки умудрился поставить кому-то детский мат.

…А вскоре случилось такое… По заводу был объявлен межцеховой шахматный турнир! В условиях перечислялось, кто чем награждается и за какое занятое место. В команде должны участвовать трое мужчин и одна женщина. От работы участники не освобождались, игры проходили после работы в красных уголках цехов, но все участники, работающие посменно, переводились в дневную смену.

Шахматисты восьмого цеха дружно избрали своим капитаном Александра Лебедева. Собрание цеховых «гроссмейстеров» проходило не где-нибудь, а в кабинете начальника цеха Николая Николаевича Куликова.

Когда Сашку назвали капитаном и начальник предоставил ему слово, Сашка заговорил не очень скромно:

— Я не напрашивался, но вы правильно сделали, что меня выбрали. Значит, команда будет такой: Лебедев, Куликов, Кильчевская, Фролов… ну и запасной Лосев.

— Ребята, может, вы без меня? — начал было начальник цеха, но Сашка его перебил:

— Николай Николаевич! Мы о шахматах говорим, а вы рядовой член нашей команды, так что не перебивайте своего капитана… Без вас нам будет трудно, на третьей доске вы вполне стопроцентно можете добывать свое очко команде.

— Братцы! — как-то весело взмолился начальник цеха. — Да подведу же я вас! Собранья, заседанья, план…

— Приказ о межцеховом турнире подписан директором завода, — перебил замухрышистый, но вдруг ставший каким-то значительным Саня Лебедев.

Он строго оглядел свою команду: переполненного значимостью и довольством Ивана Фролова, улыбающуюся Аллу, смущенного Леньку, очень даже серьезного Куликова.

— О чести цеха я говорить не буду, доложу о стратегии нашей борьбы за первое место. Я, Кильчевская и Куликов играем примерно в силу первого-второго разряда. Лосев и Фролов гораздо слабее. Особенно Фролов (электрик потускнел). Но именно на Фролова ляжет самая ответственная, самая тяжелая, самая почетная задача! (Иван вскинулся, преобразился.) Он будет играть на первой доске! Итак, первую доску мы жертвуем, а на трех остальных уверенно выигрываем. Любой счет, кроме 3:1, будем считать как проигрышный для нас. Вопросы?

Ленька Лосев не узнавал своего друга. Здесь, в присутствии самого начальника, Сашка держался не просто уверенно, а как-то черт его знает как и говорил гладенько, без запиночки.

— Я слыхал, что вы принципиально честный человек, Лебедев, — сказал начальник цеха. — А тут, извините, обман получается.

— Это не обман, а тактика, Николай Николаевич.

— Ну-ну, — только и сказал Куликов.

…И начались чудеса. Восьмой цех стабильно выигрывал со счетом 3:1. Даже когда один раз на игру не смог подойти Николай Николаевич, команда все равно выиграла 3:1. Проиграл Ленька Лосев, зато умудрился-таки поставить свой детский мат Иван Фролов. От него, лобастого и внушительного, противник просто не ожидал такой дерзкой наивности.

Финал состоялся в заводоуправлении. С его командой и предстояло побороться восьмому цеху за первое место.

Все противники почему-то дружно опасались Ваню Фролова. Он действительно выглядел убедительно: красавица голова нависала над шахматной доской, от шахматных мыслей на огромном лбу вздувались жилы, свежая рубашка, галстук подчеркивали решительность и непримиримость первой доски восьмого цеха.

Как правило, игроки первой доски записывали свои партии. Фролов тоже что-то писал в своем блокноте. (Потом-то оказалось, он там птичек рисовал.)

Куликов как-то легко проиграл главному инженеру завода. Алла Кильчевская свела вничью свою партию с начальницей АХО. Лебедев, как всегда, свою партию выиграл, на этот раз у главного технолога.

Поначалу нагнал страху дежурный электрик Фролов на главного энергетика завода. Чуть время не просрочил главный энергетик…

Не удалось занять первое место! Но и второе общезаводское стало триумфом. Были «молнии», подарки, поздравления! Прогремели шахматисты восьмого на весь завод!

А всех счастливей был Ваня Фролов: надо же, самого главного энергетика чуть не обыграл, а что страху на него нагнал — это точно.

Поначалу кронштейн Д-147 шел очень даже плохо. Чуть полегчало, когда старый слесарь Мясоедов изготовил штамп для заготовок. Теперь их было навалом, но отводы сгибать приходилось по-прежнему в тисках, потом выпиливать их под шаблоны, подгонять по размерам, а самый большой допуск был четыре сотки.

Не столько надфилем деталь обихаживать приходилось, сколько микроном мерять.

Норма была восемь штук за смену, редко кто из слесарей выскакивал за десяток, разве что в обед время оторвет или пораньше за верстак сядет.

А кронштейны эти, видно, очень были нужны на сборке РД-10. Однажды в восьмой цех, совсем-совсем не сборочный, не главный, пришел сам директор завода Баландин. Он прошел по участку ШИХа. Поговорил о чем-то со старым слесарем Вениамином Ивановичем Мясоедовым, они знали друг друга еще до войны, по Рыбаковскому заводу.

Потом дядя Веня проговорился, что кронштейны эти держат сборку всего реактивного двигателя, этого самого РД-10.

И запропадали денно и нощно в цехе трое: старый Мясоедов, молодой Лебедев и средних лет Козлов.

Вениамин Иванович получил наконец-то чертежи для изготовления штампа. Этот штамп должен будет гнуть и доводить до ума всю деталь Д-127. То есть из заготовки без напильников, шаблонов и прочего из-под штампа должна выскакивать готовая сверхдефицитная деталь.

Так было задумано.

А пока Мясоедов, выпросив себе в помощники почему-то Лебедева, дневал и ночевал в цехе.

А на другом конце участка трудился угрюмый Козлов. Один.

…Когда Ленька Лосев только-только самостоятельно начал работать, у него с Козловым этим история случилась.

Поручил ему Гудков обрабатывать немудреную эллипсную деталь. Там надо было по краям проткнуть две дырки по восемь миллиметров, естественно, снять фаски и подогнать контуры детали по шаблону, только и делов.

Целый месяц Ленька на этих эллипсах сидел и так навострился их щелкать, что в расчет принес домой денег, которых не только что на еду-прокорм хватило, но и Сашку-братишку отправили погостить под город Горький, где обосновался демобилизовавшийся из армии дядя Витя.

И новый месяц начался у Лосева с этих эллипсных деталей. Все нормально шло.

Только в одну из утренних смен к его верстаку пристроился какой-то мужичок. Невзрачный сам из себя, стоит в сторонке, поглядывает на ловкую Ленькину работу, глаза от восхищения закатывает.

Ну, Ленька и расстарался в тот раз. Навыдавал этих деталей. Несколько раз Козлов пытался отозвать Лосева в сторонку, но тому некогда было — уж больно внимательно этот незнакомый человек за его работой наблюдал, любовался, радовался явно.

А в обед Козлов завел Леньку в пустую электродежурку и там дал ему по морде.

Ленька ничего не понял, но он вообще не любил, когда его били, особенно ни за что, и он бахнул Козлова на калган. Хоть и здоровый был мужик Козлов, но драться явно не умел. К тому же в дежурку пришел Ваня Фролов. Он сунул Козлову чистую ветошь: «Утрись!»

Козлов вытирал лицо, объяснял Фролову:

— Ты погляди на этого идиота — рядом с ним нормировщик стоит, хронометрирует работу, а этот козел вкалывает вовсю. Теперь расценки верняком полетят. Нет, как только рядом со Смирновым человек побывает, так козел из него получается, — сердился Козлов.