Литмир - Электронная Библиотека

Она очень волновалась и даже втайне желала, чтобы ночь прошла спокойно, без операций.

Но около одиннадцати часов вечера из приемного покоя сообщили, что предстоит срочная операция – гнойный перитонит. Санитарка куда-то вышла, и Марине Сергеевне самой пришлось идти за хирургом.

Выйдя из хирургического корпуса, она зажмурила на миг глаза, чтобы привыкнуть к темноте, и, осторожно ступая, пошла между деревьями по дорожке, ведущей к приземистому домику. У хирурга еще не спали. Окна были открыты и ярко освещены. Белые занавески мешали видеть, что происходит внутри, но сквозь них хорошо были слышны голоса. Марина Сергеевна хотела постучать, но, услышав голос Андрея Ивановича, невольно задержалась у двери.

– Ну, чего ты хочешь? Пойми, я врач, у меня много обязанностей… Пойми в конце концов, что ты мешаешь мне работать…

– Я не знаю, какие там у тебя обязанности, – раздраженно перебила Вероника. – Ты пропадаешь по дням и ночам. Откуда я знаю, где ты? Еще неизвестно, с кем… Вероника замолкла на минуту и, словно скопив силы, заговорила громко и сварливо:

– Не любишь меня, так хоть себя люби. Я не ради себя настояла, чтоб Саню отдать в ремесленное. Ради тебя же самого. Успеет с музыкой! Мне дороже твой покой…

– Если бы тебе был дорог мой покой, ты бы дала мне отдохнуть хоть эти два часа, которые я имею… – сказал он тихо, но внятно.

Марина Сергеевна, вдруг опомнившись, поняла, что она подслушивает, и покраснела, поймав себя на этом.

Она торопливо постучала. Дверь открыла Вероника.

– В чем дело? – спросила она, любезно улыбнувшись. – Андрея Ивановича? Сейчас он выйдет…

Она задержалась на мгновение в дверях и, подозрительно оглядев Марину Сергеевну, спросила:

– Вы что же, теперь в хирургии?

Уходя, Марина Сергеевна слышала, как хлопнула дверь и Вероника свистящим шепотом произнесла:

– Ступай, тебя вызывают…

Операция длилась полтора часа.

Словно боясь, что она подаст не то, что нужно, Андрей Иванович произносил названия инструментов громче и отчетливей, чем обычно. Но не успевал он произнести до конца название, как она уже протягивала ему нужный инструмент и ни разу не ошиблась.

Когда операция была закончена и больного увезли в палату, Андрей Иванович снял маску и взглянул на Марину Сергеевну с каким-то радостным удивлением:

– А вы молодчина, хорошо справились. Признаться, не ожидал…

Она почувствовала, как кровь приливает к щекам, и, сославшись на жару, распахнула окно. Словно откуда-то издалека услышала его слова:

– Хотите работать в операционной? Могу поговорить с главным врачом…

– Нет, спасибо, – тоже откуда-то издалека услышала она свой собственный голос.

Хирург собрался домой. Погасив в операционной свет, Марина Сергеевна вышла вслед за ним и остановилась у порога, чтобы подышать свежим воздухом. Сойдя с крыльца, он прошел несколько шагов и тоже остановился. Помолчали. Вокруг стояла тишина, было светло от луны, но сама луна пряталась где-то позади дома.

– Устали? – спросил Андрей Иванович.

– Нет, не устала… Голова кружится от эфира. Отвыкла…

– Сложная операция. Немного бы позже – и конец человеку…

Снова помолчали. Разговора не получалось. Он протянул руку, сорвал смородиновый лист с хилого кустика, растущего поблизости, растер в пальцах и, вдохнув запах, задумчиво улыбнулся:

– Да, время идет… Когда-то я растирал лист эвкалипта и радовался, что он пахнет смородиной. А теперь вспомнился мне юг, Кавказ… – он помолчал, еще раз вдохнул свежий запах. – На юге, там, знаете, шалеешь в первое время… А тем более я. После севера и вдруг – пальмы, бананы, финики разные… Но вскоре начинает тянуть домой, в наши края… Растительность там яркая, но какая-то ненастоящая. Все лакированное, жесткое, сухое. Без души… Словно бумажные цветы. – Он помолчал и, вздохнув, повторил: – Да, бумажные цветы…

Марина Сергеевна слушала его молча, глядя прямо перед собой, и когда взглянула на него – ей показалось его лицо очень усталым и грустным.

Постояв немного, он ушел, а Марина Сергеевна еще долго стояла у порога. Потом, подостлав газету, села. Прошелестела поблизости санитарная машина и остановилась у приемного покоя – привезли больного. Погас свет во всех корпусах, кроме детского инфекционного, а Марина Сергеевна все не уходила. В окне у Андрея Ивановича, смутно видневшемся вдали, давно уже не было света. Она все сидела, помимо воли смотрела на это окно и не чувствовала зависти к женщине, не сумевшей сделать его счастливым…

1959

Женщина и собака

Они возникли в один день. Женщина – в столовой, за нашим столом. Собака – у входа в столовую, возле пологой, усаженной штамбовыми розами лестницы, где в обеденный час терпеливо ожидают своих кормильцев собаки и кошки, обитающие в нашем доме отдыха. Женщина была моложава, носила брюки. Голос у нее был громкий, хрипловатый, как у пионервожатой, которой приходится в пятнадцатый раз кричать: «Петров, вылезай из воды!» Она посмеялась, выслушав наше предположение о своей профессии. Сказала, что просто много курит, вот и прокоптилась. А работает в редакции, – и она назвала популярный журнал.

За нашим столом все так или иначе были связаны с литературой, это был дом отдыха работников печати. Завязался общий разговор, нашлись общие знакомые. Нашу новую соседку звали Жанна.

– Зачем вам отчество? – сказала она. – Меня назвали в честь Жанны д'Арк. Представьте себе, что ее зовут Жанна Пьеровна д'Арк или там – Жанна Марселевна… Кошмар!..

Закончив обед, Жанна собрала косточки в бумажную салфетку. Выйдя вслед, мы увидели, как со всех ног кинулась к ней рыжая дворняжка.

– Вот, приблудилась, – сказала нам Жанна, как бы оправдываясь. – На автобусной остановке прилипла ко мне. Наверное, похожа на ее хозяйку…

Собака грызла косточки с достоинством, деликатно. Иногда оглядывалась на Жанну и благодарно помахивала рыжим султаном.

– Как вы ее назвали? – спросила я.

– Букет…

При слове «Букет» собака настороженно покосилась в нашу сторону.

– Видите, уже знает, – сказала Жанна. – Умница!..

Остальные собаки и кошки ждали своих благодетелей. Пес Рябчик – старика метранпажа в белой панаме, который приезжал сюда ежегодно и всегда отдавал Рябчику свои бифштексы, – старик был вегетарианец. Полукровка Дези – молодую стройную женщину Люсю. Люся соблюдала диету, в отличие от Дези, которая явно переедала. По утрам, до завтрака, они вдвоем прогуливались по гористым тропинкам. Дези бежала впереди, обнюхивала кипарисы и, останавливаясь, с упреком смотрела на неутомимую спутницу. Дези хотелось домой, чтобы развалиться перед конторой и дремать или, вторя бодрому Рябчику, облаивать посторонних прохожих. Но обеденная порция требовала ответного дружеского шага, – у Дези был свой кодекс чести, и она его строго соблюдала.

– Что сказал бы метранпаж, увидев, кто Люсин паж! – острил, завидев их, редактор спортивного отдела Володя, молодой человек с такой радостной розовой лысиной, что казалось, волосы на ней просто еще не выросли. Володя пытался ухаживать за Люсей, но безуспешно.

Кроме Рябчика и Дези был еще белый кот Заяц и другой кот, полосатый, по имени Переплет. У котов, как и у собак, были свои временные, каждый месяц сменявшиеся хозяева. Теперь к ним прибавился еще и Букет. Рябчик и Дези приняли его радушно. Вместе с ними он дремал возле конторы, вместе с ними лаял на случайных прохожих. В обеденный час все вместе появлялись возле столовой в ожидании своей доли. Букет и Рябчик любили порезвиться, к старушке Дези оба относились почтительно. В жаркие дни Букет даже обмахивал Дези своим рыжим «султаном», как веером.

Когда у людей много свободного времени, каждая мелочь привлекает к себе их внимание. А новости распространяются быстро. Вскоре все уже знали историю Букета, и все с удовольствием и сочувствием наблюдали за рыжей собакой, признавшей в Жанне, свою хозяйку. Было трогательно видеть, как Букет бросается к Жанне, завидев ее в конце аллеи. Как подходит к ней, оставив новых друзей, и садится рядом, глядя ей в глаза с той самой собачьей преданностью, которая сделалась нарицательной. Как кладет ей на колени рыжую голову и, зажмурив глаза, блаженно вздыхает.

20
{"b":"264947","o":1}