Слим беспокойно ворочался на соломе: сон никак не мог прийти к нему. Он думал о словах старого Макбрайда.

Да, Роб Макбрайд действительно был отличный парень! Слим, или — точнее — Уильям Дженкинс, был капитаном и с самого начала войны служил в Железной бригаде под командованием Джо Шелби. И его лучшим другом был лейтенант Роберт Макбрайд.

Их кони всегда были рядом, вместе они выполняли самые опасные задания. Они делили последние крохи хлеба и последнюю щепотку табаку. Это были настоящие боевые друзья, готовые в любой момент сложить голову друг за друга.

Слим хорошо знал семью Роба по его же рассказам. Поэтому он был удивлен, когда услышал, что старик, предоставивший им кров, оказался отцом Роба. Семья Макбрайдов жила в Техасе, и поначалу Слима смутило, что она вдруг оказалась здесь, на границе штата Аризона. Но старый Макбрайд все ему объяснил.

Слим вздохнул и зажег сигарету. Пуская кольцами дым к потолку, он вспоминал дни, когда они с Робом громили янки… Да, Роб Макбрайд был отличный парень!

Он вспомнил ту ночь, когда они нарвались на засаду. Вспомнил, как нечеловеческим усилием удалось вытащить смертельно раненного Роба из-под убитого коня. Он посадил его в седло перед собой, и Роб умер у него на руках…

Бунтарь вздохнул и сжал кулаки. Нет, он не имел права рассказывать об этом старику Макбрайду. Старик сразу бы понял, кому он дал кров и пищу. Правда, он душой и телом предан Югу, но времена переменились. Слим с группой бывших солдат Конфедерации продолжал скрываться от янки, хотя война давно закончилась. И вот они больше не солдаты, а бунтари, преступившие закон. По правде говоря, вначале они хотели продолжить вооруженную борьбу с северянами, но обстоятельства заставали их превратиться в заурядных грабителей. Они были вынуждены отнимать у людей пищу, снаряжение, все, что необходимо для того, чтобы обеспечить себе более-менее сносную жизнь…

Горьким утешением служило им то, что грабили они только те банки, что принадлежали «проклятым янки», или останавливали в засаде почтовые дилижансы, которые перевозили деньги все тех же «проклятых янки». Война давно окончилась, и шерифы и прочие власти Запада преследовали их, словно обыкновенных разбойников и бандитов…

Слим горько усмехнулся. В глубине души он чувствовал, что их подвиги после окончания войны не имеют ничего общего с тем, чем они занимались в дни сражении. Но мысль о том, чтобы сдаться «проклятым янки», была сама по себе настолько отвратительна, что у каждого из их шестерки вызывала омерзение. Кто знает, может, есть еще шанс, чтобы все расставить по своим местам, как прежде?..

Молодой бунтарь зажег еще одну сигарету и беспокойно повернулся на другой бок. Перед глазами у него стоял образ Джин Макбрайд. Роб любил как бы в шутку поговорить о том, как после войны он женит его на своей младшей сестре. А у девушки глаза были точь-в-точь как у Роба. И такая она милая и симпатичная, и волосы у нее такие прекрасные…

Слим прислушался. Убедившись, что ребята спят, он на цыпочках прокрался к воротам конюшни, осторожно приоткрыл их, выскользнул наружу и присел на пороге.

Что-то мучило его. Он не переставал задаваться вопросом: имеет ли право удерживать своих друзей в течение нескольких дней на ранчо старого Макбрайда? Имеет ли он право вовлечь их в борьбу с грабителями, чтобы защитить старого Макбрайда?

Он знал, что ребята согласятся без лишних слов. Все они любили симпатичного, веселого лейтенанта Роба. Но, оставшись здесь, они рискуют очень многим. Тут может объявиться погоня, хотя маловероятно, что их следы удастся отыскать после такого сильного ливня. Дождь смыл все, и никто не догадается, куда они отправились после удачного ограбления банка этого проклятого ростовщика в Лейк-Сити. А помочь отцу Роба они просто обязаны…

Слим щелчком отбросил окурок через весь двор и потихоньку вернулся в конюшню. Медленно опустился на солому. Из угла донесся громкий храп Шорта, и его звуки убаюкали бывшего капитана.

Когда прогремел выстрел, Шорт оборвал свой заливистый храп на полутоне. В мгновение ока все были на ногах, руки сжимали револьверы, причем проделано это было почти бесшумно. За годы скитаний они привыкли просыпаться с готовностью в любой момент либо вступить в бой, либо бежать.

Слим шепотом приказал не шевелиться, пока он не разузнает, что происходит снаружи. Но Шорт уже смотрел в щель между досками и, повернувшись к ребятам, едва слышно сообщил:

— Четверо чиканос и двое белых. Похоже, старика грабят!

Слим быстро подошел к воротам и выглянул во двор, чуть приоткрыв тяжелую створку.

Шестеро всадников красовались перед жилым домом. Четверо мексиканцев в глубоко насаженных на головы сомбреро неподвижно сидели в седлах, но их сверкающие глаза свидетельствовали о том, что бандиты настороже. Двое белых, чьих коней держал под уздцы один из мексиканцев, вязали по рукам старого Макбрайда.

Прислушавшись, Слим сжал кулаки.

— …И это тебе последнее предупреждение, старый козел. Похоже, ты себя считаешь умнее хозяина?

Слим даже не заметил, как один из бандитов взмахнул кулаком, но услышал тупой удар и увидел, как старик завалился на бок.

— Проклятые разбойники! Проклятые янки! — Это кричала Джин Макбрайд. Словно тигрица, она вылетела из дома и бросилась на грабителей. Один из них испуганно отступил на несколько шагов, но другой влепил девушке такую пощечину, что та отлетела в сторону и упала наземь. — Разбойники! Убийцы! — Крик ее перешел в рыдание,

Грабители вновь устремились к ней, но в это мгновение старик с трудом поднялся на ноги. Бандиты опять повернулись к нему.

Шорт дернул Слима за рукав:

— Ну что, капитан, а?

Слим отпрянул от щели:

— Что?

Шорт усмехнулся:

— Пальнем?

Слим увидел, что глаза у парней горят от ярости. Несмотря на свой нынешний образ жизни, они сохранили глубокое чувство уважения к женщинам, присущее настоящим южанам.

Со двора опять донесся крик девушки и несколько тупых ударов, после чего послышались сдавленные проклятия, яростные вопли и злобная ругань. Слим опять выглянул.

Старика вновь свалили на землю, но он пытался, катаясь по двору, все-таки встать на ноги. Один из грабителей, ухватив девушку за волосы, тащил ее к лошади. Мексиканцы все так же неподвижно сидели в седлах в щерили в улыбке зубы.

Слим повернулся к ребятам:

— Когда я покончу с теми двумя, что спешились, проследите, чтобы ни один из всадников не смог уйти отсюда!

После этих слов он кошачьим шагом прошмыгнул во двор…

Лицо старика опухло от побоев, было измазано кровью и землей. Он в отчаянии протянул руки к бандитам, один из которых стоял перед ним, а второй пытался поднять с земли отбивающуюся девушку и забросить ее в седло.

— Отпустите ребенка! Я согласен, пусть земля будет ваша!

Тот, что стоял перед ним, хрипло расхохотался:

— Поздно, козел! Ее мы берем в заложницы. Ну и, конечно, — тут он расхохотался еще гнуснее, — если Харли Миллер, который положил на нее глаз, поиграет немножко с девочкой, то ей это, конечно же, понравится, потому что…

— Что это должно понравиться девочке? — прозвучал за спиной у бандита кристально чистый и металлически жесткий голос.

Поначалу шестерка негодяев словно окаменела, но оба белых обернулись почти сразу же.

Слим неподвижно стоял в десятке шагов от них, чуть расставив ноги и сжав в обеих руках револьверы. Лицо его было словно вытесано из камня, и только сквозь сузившиеся веки исходило холодное сияние серых глаз.

— Кто ты, чужак? — пробормотал парень, что присматривал за стариком и был, похоже, старшим в этой банде.

Мексиканцы потихоньку, осторожно тянули руки к револьверам.

— Скажи своим крупоедам, чтобы не делали глупостей, — кротко произнес Слим. — Из конюшни за вами следит несколько стволов.

Мексиканцы недоверчиво обернулись к конюшне. Лунный свет зловеще засверкал на холодной стали винчестеров, угрожающе направленных на бандитов.