— Но у меня нет денег, — вырывается у меня, и впервые в жизни я чувствую стыд оттого, что мне придется быть в долгу из-за чьей-то щедрости. Короткую секунду я думаю о том, чтобы достать свой Гизмо и открыть доступ к информации о моей страховке, но риск быть пойманной слишком велик.

— Они не нужны, — с улыбкой произносит она. — Это бесплатная и анонимная клиника.

— Разве такое возможно? — недоверчиво спрашиваю я.

— У нас есть меценат. — Она снимает стерильные перчатки и начинает насвистывать знакомую мелодию.

Не волнуйся ни о чём.

Все неприятности проходят.

— Три маленькие птички! — вырывается у меня.

Она перестаёт насвистывать и улыбается. — Ты права.

Она указывает на табличку над дверью. Три маленькие упитанные голубые птички сидят на ветке и поют, слова ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО написаны курсивом под ними

— Дедушка Питер? — начинаю было я, но быстро замолкаю.

— Кто? — спрашивает она.

— Ничего, — отговариваюсь я, но я уверена, что знаю, кто стоит за всем этим. — Не обращайте внимания, — тихо говорю я, переполненная тоской по дому. — Мои мысли всё ещё путаются.

— Действие лекарства скоро пройдёт, — заверяет она. — Я принесу тебе болеутоляющее, когда оно закончится.

Когда она уходит, женщина наискосок от меня снимает кислородную маску и спрашивает, — Эй, Гарви, ты видел эти новости? — она указывает на экран, висящий на дальней стене. Звук еле слышен, но я вижу повтор обращения моих родителей перед нашим домом и сжимаюсь.

Гарви кивает: — Оно сегодня повсюду. Какую-то богатенькую девчонку похитили повстанцы. Её мамочка и папочка предлагают за неё деньги, — говорит он с фырканьем.

Я поверить не могу что Бэзил был прав. Они предложили вознаграждение за меня.

Женщина снова надевает маску на лицо и смеётся. — Они могли бы предложить и больше. Ты видел кто её родители?

— Я бы взял их деньги, — говорит Гарви. — Они предлагают ещё сверх суммы тому, кто выдаст парня, похитившего её.

— Ещё десять штук, но они говорят, что он опасен, — отвечает женщина, и я чуть не начинаю протестовать.

— Но они же не говорят, что он им нужен живым? — Спрашивает Гарви.

Мой желудок сжимается.

— Сомневаюсь, — говорит женщина. — Зачем им сохранять ему жизнь, если они получат обратно свою малышку.

Я снова чуть не застонала. Гарви посмотрел на меня своим здоровым глазом. — Тебе больно, милая? — Он потянулся, чтобы прикоснуться к моей руке, и я вздрогнула. — Сестра вернётся с твоими обезболивающими через секунду. — Затем он наклонился чуть ближе. — Но если этого недостаточно, я могу достать кое-что получше. Доставит тебя прямо на луну, крошка.

— Нет, спасибо, — бормочу я, и, усаживаясь на край стола, пытаюсь всунуть ногу в туфлю Язи. У меня не получается.

— А ну-ка! — вернувшаяся сестра спешит ко мне. — Что ты собираешься делать?

— Мне нужно идти, — отвечаю я ей.

— Без этого ты не сможешь. — Она протягивает пластырь. — Это уменьшит боль на следующие сорок восемь часов. — Она начинает стягивать рукав моего свитера.

Я уворачиваюсь. — На нем есть датчик местоположения?

— Нет, — отвечает она, снова берясь за рукав. — Зачем ему там быть?

— Вы уверены?

— Да, абсолютно. Он ни к чему не подсоединён. — Она смотрит мне в глаза. — Эта клиника частная, бесплатная и конфиденциальная. Ты понимаешь, что это значит?

Я бросаю ещё один взгляд на голубых птичек. — Ладно, — говорю я и опускаю рукав, чтобы она могла прилепить пластырь к моему плечу.

— Тебе не следует напрягать ногу следующие несколько дней, чтобы она правильно восстановилась. — Она берёт костыли, прислонённые к стене позади меня. — И нам нужно увидеть тебя завтра, чтобы сделать ещё одну инъекцию, поняла?

— Я поняла, — сказала я, не намереваясь возвращаться. — Спасибо, что вы так хорошо обо мне позаботились.

— Не за что, — ответила она с доброй улыбкой.

* * *

Мне удалось ослабить Язину обувь настолько, что я смогла втиснуть в неё свои опухшие ноги, затем найти Бэзила в зале ожидания среди множества людей, в отчаянии сидящих в креслах, надеясь попасть к врачам и сёстрам. Он выглядел даже бледнее, чем я помнила. — Ты как? спросила я.

— Пуля прошла навылет. Кость не задета. — Он поднял профессионально забинтованную руку.

— Нам нужно идти. — Я проковыляла мимо него на костылях.

— Я же говорил тебе, что они предложат вознаграждение. — Он кивнул в сторону гигантского экрана на стене, где снова было видео с моими родителями.

— Давай просто уберёмся отсюда, — сказала я и пожалела об этом, когда мы прошли через двойные двери и оказались на улице среди густого едкого смога, воняющего, как грязные мокрые носки. Мои глаза защипало, в горле запершило. Я начала хрипеть и кашлять. — Боже милостивый, что здесь произошло? — Я помахала рукой перед лицом, но тяжёлый, оранжевого цвета воздух даже не шелохнулся.

— Ветер сменил направление. — Бэзил вытащил из кармана голубой платок и зубами разорвал его на части. Он протянул мне половину, и я обвязала его вокруг лица, следуя его примеру. — Правда это не слишком помогает, — произнес он сквозь ткань, — но всё же лучше чем ничего.

Мир вокруг нас, казалось, лежал в руинах. Вдоль улицы целые фасады зданий превратились в кучи щебня, выставив интерьер на всеобщее обозрение, как в кукольных домиках. Некоторые находчивые обитатели прикрыли дыры чёрным брезентом, покрывшимися ржавчиной металлическими листами и полуистлевшими одеялами, болтающимися на ветру.

— Что это за звуки? — спросила я о шуме который издавала какая-то машина, звучавшая так, будто она была на последнем издыхании.

— Генераторы, — ответил Бэзил, Лаборатории Возобновляемых Источников Энергии Единого мира сюда ещё не добрались, так что мы сжигаем всё, что можно, чтобы обеспечить поступление электричества. — Он указал на провода над головой, похожие на спутанные волосы. — Когда в мусоросжигатель попадает что-то мерзкое и ветер меняется, как результат получаем отвратительную вонь.

Люди, проходящие мимо нас, смотрели себе под ноги, так как смог раздражал глаза. Группа кашляющих детей гонялась друг за дружкой, лазая по какому-то огромному колесу из выгоревшего красного металла, лежащему на боку в грязи. Между двумя полуразвалившимися зданиями группа мужчин и женщин передавала по кругу кудзары и бутылочки, наполненные жидкостью, которая была слишком прозрачной для синтамила. Они наблюдали за нами, когда мы проходили мимо. Они походили на жуткое сборище, с татуировками на лицах и злыми глазами

— Как я понимаю, незнакомцы редко сюда забредают.

— Да уж, туризм здесь не слишком развит, — пробормотал Бэзил, не сводя глаз с наблюдающей за нами толпы.

— Кто это?

— Наёмники, — ответил он. От этого слова у меня по спине поползли мурашки.

Мы свернули за угол на грязную дорогу, которая вела вдоль ручья с мутной водой, вдоль больших куч мусора и грязи и того, что выглядело как накренившийся от гнили старый мост. На противоположном берегу высилось нечто огромное скелетоподобное, протянувшее свои отростки к небу.

— Боже мой. — Я остановилась и показала пальцем. — Это что... дерево?

— То, что от него осталось, — ответил Бэзил. — Когда я был маленьким, а река была полноводной, иногда на нём даже были листья. Но сейчас вода здесь есть только во время ливней, и тогда этот ручей превращается в стремительный поток. Я видел, как он полностью смывает дома, а потом снова пересыхает.

Ветер переменился, унося за собой наиболее едкий воздух и открывая вид на убогие импровизированные лачуги, занимающие большую часть открытого поля позади дерева.

— Что это? — спросила я.

Бэзил посмотрел туда, куда я показывала. — Это? — смущённо спросил он. — раньше это было футбольным полем возле старой школы. Когда я был ребёнком, мы там всё время играли.

— Выглядит так, будто теперь здесь живут люди.