Тут вперед выскочил Мортон, тоже стряхивая что-то с ноги. Олив пригляделась и в темноте с трудом разобрала, что в кулаке у него был зажат фонарик, который она ему подарила.

– Та-да! – пропел мальчишка и включил фонарь. Тоненький веселый золотой лучик запорхал по поляне, будто светлячок.

Но было поздно. Аннабелль заметила Олив.

– Эй, леди! – крикнул Мортон. – Сюда! Глядите! – Он направил фонарь в темное небо. Облака заволновались и прорвались, отпрянув от его света.

Аннабелль не обратила на него никакого внимания. С тошнотворной улыбкой она повернулась к Олив и взмахнула руками. Деревья вокруг девочки ожили, корни вцепились ей в щиколотки, ветки крепко прижали руки к бокам. Еще одна ветка обхватила ее за шею и принялась сдавливать. Олив почувствовала, как зазвенело в ушах.

– Старику это не нравится! Скорей идите сюда и остановите меня! – кричал Мортон вдалеке.

Олив не могла вдохнуть. Перед глазами взорвались крошечные фейерверки, но сквозь них она видела, как Аннабелль подходит все ближе, поблескивая очками на цепочке. Далекий белый силуэт бросился вперед. Что-то засияло в темноте.

– И-йя! – завопил Мортон и прыгнул на длинные юбки Аннабелль, пригвоздив ее к земле. Женщина резко развернулась, и луч фонаря ударил ее прямо в лицо. Аннабель завизжала и подняла руки, защищая глаза от света.

Ветви, державшие Олив, разом ослабели. Задергавшись, она высвободилась из их хватки, бросилась на поляну и с разгона прыгнула на спину Аннабелль. Мортон по-прежнему светил ей точно в глаза.

– И-йя! – снова издал он свой победный клич. Женщина закрыла лицо одной рукой, а другой вслепую потянулась к Мортону.

– Дедушка! – крикнула она небесам.

Олив почувствовала, как пальцы сомкнулись вокруг очков, и со всей силы дернула на себя. Цепочка порвалась. Очки остались в крепко стиснутом кулаке.

– Бежим! – заорала она и схватила мальчишку за руку.

Они кинулись обратно по белой дорожке. Луч Мортонова фонарика бешено прыгал по земле перед ними. Свет его уже начал тускнеть.

– Кажется, батарейка кончается! – выдохнул Мортон.

К их торопливым шагам присоединился топот еще пары ног. Олив обернулась через плечо. Аннабелль гналась за ними, зажав в руке кинжал, которым порезала Мортону руку.

Олив надела очки.

– Когда добежим до рамы, – пропыхтела она Мортону, – прыгай первым. Я сразу за тобой.

Крошечный квадрат света мерцал уже в нескольких шагах. Девочка толкнула Мортона вперед. Тот схватился за нижнюю часть рамы. Олив подсадила его, держа за щиколотку, и Мортон вынырнул в коридор.

Аннабелль рванулась к ней, вытянув руки. Губы ее сложились в яростное «НЕТ». Заставив себя не смотреть назад, Олив взялась за раму и подтянулась. Она высунула голову и плечи в залитый золотым светом коридор, но дальше двинуться не смогла. Аннабелль схватила ее за ступню.

Девочка бешено забрыкалась, но ноги только впустую молотили холодный свищущий ветер. И тут ее потянуло назад, но потом что-то словно соскользнуло. Это левый носок сполз с ноги! Она оказалась на свободе. Аннабелль отшатнулась назад, по-прежнему стискивая в руке полосатый носок Олив, а та по инерции вывалилась из картины на ковер, приземлившись на живот.

Мортон в обессиленном молчании сидел рядом. Вдруг глаза у него округлились, взгляд метнулся к Олив.

– Получилось, – произнес мальчик и торопливо поднялся на ноги. – Получилось! Получилось! – закричал он нараспев, прыгая на месте и размахивая севшим фонарем.

В ребра Олив упиралось что-то острое, но она вроде бы не порезалась, и уж точно это был не нож Аннабелль. Она осторожно ощупала бок рукой.

Разбитое стекло.

Девочка резко выпрямилась и схватилась за погнутую проволоку оправы. Она упала прямо на очки.

– О-оу, – тихо произнес Мортон.

– Да уж, – сказала Олив. – Я их сломала. Я всегда все ломаю.

– Смотри, – испуганно шепнул он.

Олив подняла глаза и проследила за его взглядом. Из рамы, в которой висела картина с ночным лесом, в коридор лилось черное облако. Оно струилось по нижней перекладине, будто темный водопад, и собиралось в лужу. Лужа начала расти вверх, уплотняться и вот уже превратилась в колонну почти до самого потолка. И в этой колонне вырисовывался силуэт. Высокий, худой силуэт с жестким лицом и глубокими впадинами вместо глаз. Он навис над ними в пепельном вихре, провалы глаз уставились на Мортона и Олив сверху вниз. Потом воздух заледенел, и повсюду погас свет.

Олив задрожала, съежившись в темноте, только чувствуя, как рядом сжался в комок Мортон. Да ей даже собственных рук не видно было, хоть она и помахала ими прямо перед лицом. Окна в конце коридора были темны, ни одной самой крошечной звездочки не заглядывало в дом. Как-то раз они с классом ездили на экскурсию в пещеру. Их остановили в одном из крошечных гротов глубоко под землей, и экскурсовод ненадолго выключил свет. Вот там было точно так же – абсолютная темнота, ледяная, сырая и кромешная.

Что-то коснулось руки. Девочка подскочила.

– Олив? – донеслось до нее едва слышно.

– Я тут, – прошептала она в ответ.

Мортон пошарил в воздухе в поисках ее руки.

– Я просто подумал, что ты, наверно, испугалась.

– Надо найти выключатель, – собравшись с духом, проговорила Олив.

Дети поднялись на ноги, и девочка принялась ощупывать стены, пока пальцы не коснулись выключателя. Щелкнула дважды. Ничего не произошло.

– Давай другой попробуем, – не сдавалась Олив и, потянувшись за дверь своей спальни, провела ладонью вверх и вниз по стене. Щелкнула выключателем. Ничего.

У нее начали стучать зубы. Воздух был прямо как в холодильнике.

– Давай я найду свечи, – сказала она Мортону. – Держись рядом.

– Сама держись рядом, – заявил тот.

Прижимаясь к стене, Олив бочком добралась до одной из ванных комнат. Там на полке у раковины нашлись две ароматические свечи в стеклянных баночках. Она поводила рукой рядом, пока пальцы не нащупали коробок спичек, и зажгла одну. Яркое золотое пламя вспыхнуло в руке, и в зеркале на нее поверх еще одной горящей спички уставилось ее отражение. Темнота самую чуточку отступила, но девочка вдруг почувствовала, как в затылок ей дышит что-то ледяное… что-то, чему это пламя совсем не понравилось.

Ребята вынесли в коридор каждый по горящей свече. Дыхание туманом повисало в ледяном воздухе. Одежда Олив, еще влажная от озерной воды, начала застывать. Девочка поднесла свечу к каждой картине в коридоре по очереди. Все они стали черными, будто кто-то замазал холсты темной краской.

Очень осторожно спускаясь вниз по лестнице, высоко подняв свечку с запахом корицы, Олив все равно ощущала, как темнота смыкается вокруг них. Слышала, как та дышит. Темнота поднимала пряди ее волос и тянула за штанины. Олив передернуло. Что-то было в этой темноте – что-то, что имело человеческие очертания, но не было человеком уже больше сотни лет.

Она добралась до последней ступеньки. Мортон шел следом. Сзади что-то коснулось шеи, словно по коже пробежали длинные холодные пальцы.

– Мортон, это ты? – выдохнула она.

– Что я? – шепнул мальчишка в ответ.

Незнакомый голос прошелестел во тьме:

– Олив…

– Олив? – позвал вдруг совсем другой голос.

Темнота отступила еще немного. Воздух потеплел на несколько градусов. Девочка огляделась. Свет ее свечи отблесками отразился в трех парах ярко-зеленых глаз.

– Горацио! Леопольд! Харви! – Олив даже испугалась, что в обморок упадет от облегчения. Те кольцом оградили ее и настороженно уставились в темноту, словно три горгульи из семейства кошачьих.

– А что с собакой? – прошептала она.

Горацио кивнул головой в сторону двери в подвал. Там обиженно заскулили и заскреблись.

– Эх, старина Балтус, – произнес кот насмешливо.

– Старик Мак… в смысле, Олдос МакМартин, – выдавила Олив, – Олдос МакМартин здесь. Он выбрался из портрета.

– Так точно, – кивнул Леопольд. – Мы знаем.