Инстинктивно я повернула голову и взглянула туда. Какое-то мгновение я была на грани того, чтобы грохнуться в третий обморок.

Теперь к стене было прикреплено цепями тело Ванды, а поскольку я находилась достаточно близко, я увидела ее лицо и быстро отвернулась.

— Я уведу вас отсюда, — сказал Карл. — Вы сможете сами подняться?

— Попытаюсь.

Карл обхватил меня и приподнял.

Мы стали медленно подниматься наверх по ступенькам. Я почувствовала себя сразу лучше, как только выбралась из подвала, а кухня казалась такой теплой и дружелюбной от ярко горящего в ней света по сравнению со светом этих кошмарных свечей.

— То, что нам нужно, это выпить, — сказал Карл, — подождите меня здесь, я сейчас вам что-нибудь принесу.

Он сделал несколько шагов к двери и остановился — дверь распахнулась, и влетел Дон. На лбу у него красовался огромный кровоподтек, в глазах светилась злоба. Он остановился перед Карлом, потом посмотрел на меня.

— Привет, милый, — произнесла я едва слышно.

Но злость Дона не исчезла, на мгновение я удивилась почему, но тут случайно посмотрела вниз. Я совершенно забыла, что я была голая. Ясно, что он пришел к совершенно неправильному заключению, отсюда и убийственный взгляд, который он адресовал Карлу.

— Обожди минуточку, Дон! — закричала я. — Это не…

Но он меня просто не слушал.

Дон назвал Карла таким мерзким словом, что, даже если бы это было и правдой, все равно в присутствии женщины так выражаться непозволительно… Потом он размахнулся, намереваясь ударить его, но тот увернулся, а в следующее мгновение они уже сцепились на полу.

— Хватит! — рявкнул с порога резкий голос. — Прекратите немедленно!

В дверях стоял лейтенант Фром. Увидев меня, он остолбенел, глаза Фрома едва не вылезли из орбит, но он не отводил от меня взгляда. Я скромно покраснела и попыталась прикрыться двумя руками, но, очевидно, мне слишком много требовалось прятать под ладошками.

Кроме того, я как-то ужасно глупо себя чувствовала. Сразу же пришла на ум любимая картина моей матери «Сентябрьское утро», висевшая в нашей гостиной. На ней была изображена обнаженная девушка, пытавшаяся проделать то же самое, что и я в данный момент, но у нее получалось это лучше, поскольку ее формы не были такими пышными, как у меня. Моя мама уверяла, что это очаровательная картина скромности, но я-то считала, что в сентябре холодно и потому тело бедной девушки покрылось гусиной кожей.

Дон и Карл расцепились на полу, нехотя поднялись на ноги и стояли, сверля друг друга глазами.

Лейтенант Фром, сделав над собой усилие, перестал глазеть на меня.

— В чем дело? — спросил он требовательно.

— Спросите у него. — Дон кивнул на Карла. — Мне тоже хочется послушать, что он скажет.

— Я услышал шум, — заговорил Карл, — и пришел сюда выяснить, в чем причина. Я нашел Мэвис в подвале… Думаю, лейтенант, вам лучше заглянуть туда.

— Согласен, — решил Фром, — мы все посмотрим.

— Пожалуйста, — взмолилась я, — я не хочу туда снова спускаться. Если только я опять ее увижу, я помешаюсь!

— Ее? — спросил Дон.

— Ванду. Она…

Дон повернулся к лейтенанту:

— Моя жена явно в шоке. Вы сами видите, в каком она состоянии.

— Надо быть слепым, чтобы не видеть, — отпарировал Фром.

— Пусть она поднимется к себе и оденется, — настаивал Дон. — Если вы захотите допросить ее позднее, хорошо, но…

— Я сказал, что мы все отправимся вниз, — повысил голос Фром, — и именно так мы и поступим. А она может идти не первой.

— Вот что мне нравится в лейтенанте, — холодно произнес Карл, — необычайная сердечность!

Дон снял свой халат и протянул его мне.

— Надень это на себя, Мэвис. Тогда лейтенант сможет сосредоточиться на том, что он все же коп.

Я надела на себя халат и подпоясалась кушаком с кистями. Наблюдая за этим, Фром состроил грустную мину. Потом я вцепилась в руку Дона и двинулась рядом с ним к лестнице. В подвале я закрыла глаза и висела на руке у Дона, пока Фром не заявил, что мы можем вернуться на кухню.

Последующие десять минут были настоящим хаосом, всюду сновали полицейские, лейтенант задавал сотни вопросов, а Дон орал, что он намерен нанять мне адвоката, я же вообще не должна ничего говорить. Карл уговаривал Фрома не валять дурака. Я, твердил он, не могла убить Ванду, лейтенант спрашивал почему, а Карл уверял, что надо быть полным идиотом, чтобы допустить такую ерунду.

У меня разболелась голова, я села на стул и терпеливо ждала, когда трое мужчин накричатся вволю друг на друга. Кончилось тем, что Фром ударил кулаком по столу так, что я подпрыгнула от неожиданности.

— Хватит, — заорал он, — с меня достаточно! Это настоящий сумасшедший дом! Два убийства за сутки. Я увожу Мэвис для допроса в управление, а вы можете вызывать хоть целый взвод адвокатов.

Затем он схватил меня за руку, поднял рывком со стула и потащил к парадному входу.

Я слишком устала, чтобы сопротивляться, и потом, возможность выбраться из этого положения и проклятого дома меня вполне устраивала. Фром сел рядом со мной в машине и не проронил ни единого слова на протяжении всего пути.

Полицейское управление выглядело грязным и обветшалым. Я сказала Фрому, что им надо пригласить декоратора, на худой конец, поможет несколько хороших растений, но он лишь хмыкнул и потащил меня по коридору, затем загнал в малюсенькую комнатушку, которую я посчитала камерой, пока он не сообщил, что это его кабинет. Он даже придвинул мне стул. Пришли еще двое полицейских, лейтенант выключил верхний свет и повернул настольную лампу так, чтобы она светила мне прямо в лицо.

Я ее тут же отвернула, но он упорно поворачивал ее по-своему. Так мы проделали три или четыре раза, пока он не заорал, чтобы я ее не трогала.

— Но свет бьет мне прямо в глаза! — возмутилась я. Как будто он сам этого не видел с самого начала. До чего же некоторые копы тугодумы.

— Оставьте лампу в покое! — повторил он.

— Ладно, — сказала я, — но если после этого мне придется носить очки, счет я перешлю вам.

— Заткнитесь! — гаркнул он.

— Если вы намереваетесь грубить, я здесь не останусь. Во-первых, я вовсе не стремилась сюда попасть, это было вашей инициативой, не забывайте! И надо признаться, я не высокого мнения о вашем гостеприимстве. Я хочу кофе или чего-то другого, покрепче.

— Отвечайте на вопросы! — Голос у него стал тихим, измученным.

— Как я могу это делать, пока вы мне не задали ни одного.

— Заткнитесь и слушайте, тогда я смогу задать вам хотя бы один.

— О’кей, — я пожала плечами, — начинайте.

— Так-то лучше. — Он шумно вздохнул. — Вы хотите нам об этом рассказать?

— Я же говорила, но ведь ничего не изменилось.

— Вы — что? — спросил Фром.

— Я только что вам сказала. Вы, по всей вероятности, не слушали меня.

— Может быть, я ненормальный, — пробормотал лейтенант. — Если вас не затруднит, повторите еще раз.

— Нисколько. Лампа слепит мне глаза.

Секунд десять все молчали.

— Если она не сумасшедшая, тогда я несомненно, — пробормотал он. — О чем вы говорите?

— О лампе, — терпеливо объяснила я и снова отвернула ее в сторону. — Так-то лучше.

После этого Фром начал что-то бормотать себе под нос, но я не могла разобрать, что именно. Так продолжалось несколько секунд, затем один из его помощников спросил:

— Не хотите ли, чтобы я попробовал, лейтенант?

— Почему нет? — каким-то опустошенным тоном ответил он. — Почему я один должен ходить с головной болью?

— Имело место убийство, — заговорил доброволец миролюбиво. — Вы ведь об этом помните, не так ли? Была задушена миссис Пейтон.

— Разве я смогу об этом когда-либо забыть?

— Вот и расскажите нам своими словами, как все произошло на самом деле.

— Охотно расскажу, — ответила я. — А как иначе я могу с вами говорить? Я не прочь позаимствовать вашу терминологию, хотя лучше, конечно, пользоваться собственными словами, которые мне более понятны, чтобы вас не запутать.