Он не дал ему на подпись никакой бумаги — похоже, что тому всё равно не удалось бы выбраться отсюда, не выплатив долг или не расставшись с жизнью. Позже я узнала, что среди всех людей, работающих в игорном доме, есть один, называемый счетчиком, он помнит все счета проигравших и выигравших во всех партиях и все одолженные суммы, выданные и уплаченные хозяину.

Как я уже сказала, вошел хозяин и положил на стол новую колоду.

— Играем без шулерства, подтасовок и обмана, дорогие сеньоры, — заявил он, и некоторые зрители зловеще заулыбались, хотя и не отводили глаз от стола.

Родриго взял колоду и неуклюже ее перетасовал. Я поняла, что он хочет сойти за невинную овечку, хотя сомневалась, что он решит накапливать прибыль от партии к партии, скорее, он задумал получить все одной удачной партией, когда никто не будет к этому готов. Помимо того, кто рисковал на заемные деньги, за столом сидели еще двое игроков, один — и вправду невинная овечка, старый фермер из Сантьяго-Де-Леона [34], весьма воспитанный и вежливый, которого завлекли в игорный дом интриганы-торговцы, а второй был местным, из Борбураты, управляющий с какой-то гасиенды, недавно получивший жалованье, так что карманы его оттопыривались от монет.

Этот бедняга, молодой и сильный квартерон, однако не очень сообразительный, был вдрызг пьян и не придумал ничего лучшего, как попросить одного из зрителей принести ему еще рома, хотя стакан перед ним был полон. По традиции зрители обслуживали игроков, когда те просили, а по окончании партии игрок давал им чаевые, поскольку зеваки были слишком бедны и не имели никакого другого способа заработать на хлеб. Несмотря на это, обслуживающий управляющего человек вскоре устал выполнять его распоряжения и выносить презрение и насмешки, и, поскольку у Родриго и остальных уже имелись свои прислужники, покинул комнату в поисках другой партии и другого игрока, менее пьяного и грубого. В общем, тем вечером моему товарищу предоставилась прекрасная возможность подзаработать деньжат.

Родриго сдал карты, и игра началась. Несмотря на видимое невежество, Родриго с изяществом искусно не давал смотреть в свои карты тем, кто стоял за его спиной, и когда через довольно долгое время на последней раздаче ход перешел к фермеру (как и деньги), я поняла, что он заманивает противников в игру. Играющий в кредит улыбнулся, словно знал, что происходит, а много потерявший пьяный управляющий закричал, что у него был флеш (самая удачная комбинация, при которой всегда выигрывают — четыре карты одной масти, следующие подряд), хотя на самом деле всего лишь примера (четыре карты, по одной каждой масти).

Вторая партия была гораздо более захватывающей, чем первая, и наша комната наполнилась любопытными. Я не знала и не могла понять, какие трюки использует Родриго, но была уверена, что использует, хотя до сих пор он еще ни разу не выиграл. Теперь, после часа игры, фермер из Сантьяго-де-Леона снова открыл карты с пятьюдесятью пятью очками. Игрок в кредит больше не мог продолжать и церемонно поднялся и простился с присутствующими, его место занял капитан каравеллы, которая стояла здесь уже неделю, нуждаясь в ремонте.

Но когда в третьей из длинных партий этого вечера мой товарищ наконец-то забрал со стола весь выигрыш, пьяный управляющий загрохотал, как бомбарда [35], изрыгая оскорбления и стукнув кулаком по столу, и стал угрожать убить всех присутствующих.

— Мошенники! — заорал он, словно сам дьявол. — Меня ограбили! Немедленно позовите альгвасила! За этим столом шулер, и я вырву у него сердце собственными руками! Никто не смеет надувать Иларио Диаса, управляющего на службе у Мельхора де Осуны, что в родстве с братьями Курво из Картахены! Призываю слуг закона! — продолжал он кричать. — Альгвасилы, стражники, здесь грабят верного хранителя склада, который лишь хотел честно сыграть на несколько мараведи!

Когда пьяница упомянул Мельхора де Осуну, я впилась взглядом в Родриго.

Тут же появился хозяин игорного дома со своей свитой. Кто-то схватил квартерона, который теперь направил кулак в сторону старика-фермера из Сантьяго-де Леона.

— Вы... мерзавец, мошенник! Шулер, лишивший меня денег! Верните их сейчас же, сукин сын!

— Заткни пасть! — огрызнулся хозяин, посторонившись, чтобы его люди могли вытащить Иларио Диаса из помещения. — Ты мне всех клиентов распугаешь!

— Альгвасилы, стражники!

Через мгновение удар в челюсть закрыл ему рот, игрок затих и мешком повис между двумя помощниками хозяина.

Родриго, во время этой суматохи державшийся рядом со мной, прошептал:

— Помнишь, я рассказывал тебе о контракте, который десять лет назад подписал твой отец с Мельхором де Осуной?

Разумеется, я это помнила. Отец должен был поставить на склады Мельхора в трех городах Твердой Земли определенное количество полотна и ниток для шитья парусов. Без сомнения, Иларио Диас был главным хранителем склада на Барбурате, бригадиром поденщиков, работающих на Осуну. Поскольку флот в 1594 году не привел этих товаров, отец не смог выполнить договор, и Мельхор потребовал конфискации всего принадлежащего отцу имущества, присвоив его себе.

— Лучшие трюки шулера, — вполголоса сказал Родриго, — это те, которые позволяют узнать карты противника, а из них самый главный — тот, когда сообщник держит зеркало за спиной соперника. Не превратить ли нам этого пьянчугу в зеркало, чтобы увидеть то, что скрывает Мельхор де Осуна? — спросил Родриго.

— Лучше и не придумаешь, — ответила я, схватив свою красную шляпу.

Родриго быстро забрал деньги, засунул их в карман и распрощался с присутствующими, бросив несколько мараведи в воздух на радость зрителям и служащим.

Мы быстро вышли из игорного дома и снова оказались на улице, в этот час опустевшей, увидев, как служители игорного дома выкинули наружу Иларио, который приземлился в лужу у кучи отбросов.

— Помоги мне! — велел Родриго.

Мы оба бросились к бригадиру и вытащили его из вонючей воды, куда он уже погрузился по самый нос и чуть не захлебнулся. Бедолага квартерон больше не ругался, а закашлялся и опустошил желудок, оказавшимся и без того пустым. Он застонал, словно под пыткой.

— В порт, Мартин. Ему нужно освежиться.

Если бы не наша помощь, бедняга квартерон к рассвету утонул бы на улицах Борбураты, так что, с какой стороны ни посмотри, у нас было право с ним прогуляться, как мы того и хотели. По пути мы стянули с него грязный коричневый плащ и черный камзол, оставив только в хубоне и плундрах, грязные чулки свалились почти до самых ступней. Море было теплым, Родриго окунул его несколько раз, пока не смылась грязь с лица и одежды. Вскоре его взгляд немного прояснился, и он начал приходить в себя.

— Что такое? — изумленно спросил он. 
Индейская кровь наградила его слегка раскосыми глазами и острым длинным носом, а испанская — белой мраморной кожей с многочисленными веснушками.

Мы усадили его на берегу, а сами сели рядом на песок, лицом к морю, так что скудные огни города падали на лицо бригадиру, а мы оставались в тени, освещенные лишь лунным светом. Тень «Чаконы» вырисовывалась в сотне шагах вглубь моря, среди прочих кораблей, стоявших там на якоре.

— А то, что нынче ночью мы спасли тебя от неминуемой смерти, — объяснила я.

— Вы что, женщина? — удивился он.

Мой голос, темнота и остатки рома приоткрыли истину.

— Следи за языком, паскуда! — поспешно взвилась я. Родриго промолчал. — Я мужчина, более того, мужчина, который может дать тебе такую оплеуху, что позабудешь собственное имя!

Он пробормотал какие-то извинения и потер глаза, словно пытаясь проснуться и увидеть реальность вместо фантазий.

— Поговорим о твоем хозяине, Мельхоре де Осуне, — сказал Родриго.

— О моем хозяине? Зачем?

— Потому что мы так хотим.

— А кто вы такие?

— Не твоего ума дело, важно лишь то, что мы говорим, — ответила я с достоинством, пытаясь восстановить свою мужскую честь бравадой и прочей чепухой.