Себастьян обратился к домработнице:

— На этот раз вам не удастся списать все на несчастный случай. Слишком заметен след удара на голове.

— Вы ничего не докажете, — упрямо повторила домработница.

— Докажем! — почти весело ответил Захаров. — Твой подельник сидит у нас и вот-вот расколется, дорогая. Так что не грусти. Жаль только, парня не уберегли…

— Зачем, — простонал Борис, — зачем ты все это сделала?..

— Я хотела, чтобы ты был счастлив, — еле слышно проговорила домработница. — Чтобы никто больше не вытирал об тебя ноги. Чтобы ты мог делать что хочешь, никого не бояться и никого ни о чем не просить.

— Похвальная забота о сыновнем счастье! — хмыкнул Захаров. — А сама бы небось потом и сыночка пришила, чтобы под ногами не мешался!

— Не смейте!.. — вскочила домработница. — Я вас…

И застыла, онемев. И вытянула вперед дрожащий указательный палец.

— Да, веселенький получился день рождения, — сказал знакомый голос. — Умереть в такой день было бы большой неудачей.

Я думала, что в тот вечер уже ничему удивляться не придется. Однако ошиблась. На пороге комнаты стоял Кирилл — живее всех живых.

— Мне тоже можно больше не притворяться? — Листовский — старший легко вскочил с дивана. — А то мне что-то уже надоело лежать, как бревно.

— Надя не зря весь вечер крутилась возле вас, Александра Сергеевна. Она хоть и дала вам возможность подлить яд в бокал, куда потом налили шампанское, но перед тем подменила ампулу, а позже — не позволила вам избавиться от улики.

Захаров пристально посмотрел на Надю:

— Надо будет у тебя, красавица, пальчики снять. Может, ты у нас по каким-то карманным кражам проходишь?

Но Надя ответила ему таким суровым взглядом, что он поспешно добавил:

— Шучу, шучу!

Домработницу заковали в наручники и увели; зал стал пустеть.

Листовскйй с Кириллом подошли к Себастьяну.

— Я хотел бы отблагодарить вас, — сказал отец. — Назовите сумму, и я добавлю ее как премию к вашему гонорару.

— Боюсь, мне придется отказаться и от гонорара, и от премии, — с любезной улыбкой ответил Себастьян. — Ваш сын нарушил закон, и я собираюсь передать собранную о нем информацию соответствующим органам.

Дружелюбие Листовского мгновенно испарилось:

— Не советую вам делать этого. Я сам разберусь с моим сыном. Посторонние здесь ни к чему. А ваш гонорар я утрою. Надеюсь, вам этого будет достаточно? Себастьян пожал плечами:

— Вы меня не поняли. Я не собираюсь шантажировать вас. Но я не покрываю преступников — во всяком случае, подобных вашему сыну. И, кстати, не в моих правилах читать нравоучения, но он стал таким по вашей вине. Я спас ему жизнь, но избавлять его от наказания не намерен. Занимайтесь этим сами. А ваши деньги мне не нужны.

— Пойдем, — сказал Листовский насупившемуся Кириллу. — Если эти деньги не взял он, найдется другой, более сговорчивый.

— К сожалению, он прав, — сказал Себастьян, когда оба вышли.

— Не надо было подменять ампулу! — злобно прошипела я.

Себастьян с укоризной посмотрел на меня:

— Перестань говорить глупости! И потом, для таких людей, как эти двое, в конце концов наступает момент, когда деньги перестают помогать. Никакие миллионы не спасут Листовского от смерти, которую он носит в себе. Никакие деньги не спасут от предательства, измены, ненависти, ошибок… И Кирилл еще столкнется с этим, может быть, не сейчас, не завтра, не скоро, но столкнется обязательно.

Гости Листовских разошлись. Никого не осталось в зале. Только повсюду стояла пустая посуда да грязные бокалы, а в фонтане сиротливо плавали разноцветные шарики. Я устало опустилась на край сцены.

— Все равно не понимаю…

— Нам надо ехать, — перебил меня Себастьян. — Чтобы разобраться во всем до конца.

Я махнула рукой, что означало: «Делайте что хотите, я на все согласна». И только в машине нашла в себе силы спросить:

— Куда мы все-таки едем?

— Недалеко, — ответил Себастьян, отбив у меня всякое желание задавать еще какие-нибудь вопросы.

А когда «Победа» свернула во двор и остановилась перед дверью нашего детективного агентства, я окончательно разозлилась. Неужели трудно было сказать по-человечески? Что за вечные секреты на пустом месте?

Из-за этой дурацкой злости я не сразу заметила человека, стоящего возле таблички с надписью «Гарда». А когда заметила, только захлопала глазами и тихонько пробормотала:

— Ничего себе!

— Насколько я понял, вы пытались взломать дверь, но у вас ничего не вышло, — хладнокровно сказал Себастьян.

Вадим кивнул и, поглаживая ладонью приклад автомата, ответил:

— Я не нашел на этой двери ни единого замка и решил подождать вас.

— Слушай, парень, ты же не собираешься опять пускать в ход эту штуку? — недовольно осведомился Даниель.

— Нет, — сказал Вадим. — Я и тогда стрелял мимо, только чтобы попугать. Я не знал, кто вы такие…

— То есть вы хотите сказать, что теперь знаете? — уточнил Себастьян.

— Друзья разузнали для меня кое-что. Теперь я думаю, что смогу с вами договориться. Мне нужна одна вещь… /

Себастьян кивнул:

— Думаю, то, что вы ищете, находится у меня. Пойдемте.

Он взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Дверь легко открылась. Вадим негромко хмыкнул и покачал головой.

Надя заварила чай, извлекла откуда-то из своих потайных ящиков пакет сушек, и мы мирно расселись вокруг стола в приемной — все, кроме Себастьяна, который расположился в своем любимом кресле возле пустого камина.

— Итак, — сказал Себастьян, скрещивая вытянутые ноги, — вы искали это.

И в руке у него, как по волшебству, появился уже знакомый мне крестик.

Вадим вскочил, зацепившись за край стола автоматом, так что из стоящих на столе чашек расплескался чай.

— Отдайте!

— Отдам, не волнуйтесь. Но в обмен на вашу историю.

Вадим усмехнулся:

— Врать не буду. А если начну рассказывать правду, вы решите, что я сумасшедший. Моя тетя уже давно так считает, только жалеет меня, а в глаза ничего не говорит.

— А что думаете вы сами? — неожиданно спросил Себастьян.

Вадим пожал плечами и поправил ремень автомата:

— Предпочитаю не думать. Я знаю, что на свете все возможно. Главное — не трусить и ничему не удивляться.

— Поэтому вы не удивились, когда встретили девушку, умершую год назад.

Вадим вздрогнул:

— Откуда вы знаете? Я же никому не рассказывал, кроме тети!

А Себастьян продолжал:

— Она попросила вас найти и вернуть принадлежащий ей крестик, который оказался у Кирилла. Вы не спрашивали у нее — что случилось, зачем ей так нужен этот крестик, как он попал к Кириллу?

Вадим покачал головой:

— Какая разница?

— Вы очень любили ее, — тихо сказал Себастьян. — И слишком много думали о ней, и не могли смириться с ее гибелью. Вы так звали ее, что в годовщину своей смерти она вернулась в мир живых. Вернулась — но не человеком…

— А кем же? — прошептал Вадим. Себастьян немного помедлил, прежде чем ответить, и от его негромкого ответа у меня почему-то зазвенело в ушах:

— Тем, кем часто становились в былые времена девушки, сосватанные, но умершие перед свадьбой, — русалкой. Вы вдохнули в нее жизнь — ведь вы обладаете даром, доставшимся вам по наследству от деда. Но показалась она сначала не вам, а тому, кого любила при жизни, — Кириллу, когда он купался в озере. Захлебываясь, он нечаянно сорвал с нее крестик, без которого она не могла покинуть мир живых и вернуться туда, откуда вы вызвали ее к жизни. И тогда она пришла к вам. Ведь только вы с вашим даром могли помочь ей. И вы готовы были на все ради нее. Вы искали крестик всюду. Где могли — пользовались вашими способностями оставаться незамеченным. Где не получалось — пускали в ход гранату, чтобы в суматохе ваши поиски остались незамеченными…

— Значит, крестик нужен был ей, чтобы вернуться, — еле слышно произнес Вадим.

— Да, потому что здесь, среди живых, ей не место.