Когда мы очутились возле гранитного постамента с надписью «Александр Блок», украшенного наскальной живописью работы местных неандертальцев, мрачное лицо победителя гиен тронуло бледное подобие улыбки:

— Ну вот, теперь я знаю, где находится памятник Блоку и как он выглядит. Видите, как полезно заступаться за девушек. Счастливо!

Махнул на прощание рукой и быстро пошел прочь, не дожидаясь моего ответа. А я подумала, что он, конечно, герой, но очень странный. С обычными мужчинами как—то попроще.

Кстати, об обычных мужчинах. Время десять минут седьмого. Где, интересно, Кирилл? Уж не случилось ли с ним чего—нибудь?

Не успела я хорошенько обдумать эту мысль и как следует встревожиться, как увидела что—то красное, со страшной скоростью летящее по Спиридоновке со стороны Садового кольца. В мгновение ока красное нечто поравнялось с местом, где я топталась, нервно поглядывая на часы, остановилось, лихо взвизгнув тормозами, и оказалось красным спортивным кабриолетом «БМВ». За рулем его сидел Кирилл.

— Прости— прости— прости— прости! — Он выскочил из машины, как чертик из табакерки. — Ноя ничего не могу с собой поделать — я всегда опаздываю, даже на свидание к самой красивой женщине!

И без того оглушенная его эффектным появлением и громогласными восклицаниями, я была пылко расцелована и окончательно очумела от такого наскока. Не дав мне опомниться, галантный кавалер запихнул меня в машину, не переставая говорить:

— Одна радость: ни одна, даже самая красивая, женщина не ушла, не дождавшись меня.

Милый взъерошенный парнишка вырос в самонадеянного нахала, с грустью констатировала я про себя. Впрочем, удивляться нечему, если верить марксистско—ленинским источникам, уверяющим нас, что каждый человек — продукт своей среды.

— Хорошо, наверное, быть сыном миллионера? — сдавленным голосом спросила я в тот самый момент, когда машина сорвалась с места. Первые минуты старта доставили мне ни с чем не сравнимые ощущения, когда кажется, что голова твоя под действием инерции вот—вот оторвется от такого любимого и привычного тела.

— Ага, я просто в экстазе, — сверкнув полным комплектом ослепительно белых зубов, ответил Кирилл. — Мужики так и норовят развести тебя на бабки, зато дамы как одна видят цель своей жизни в том, чтобы сделать тебя счастливым — в браке.

— Ты и обо мне так думаешь? — уточнила я.

— Ты не дама!

— А кто же я в таком случае?!

— Ты — рыжая, и я тебя обожаю! Поцеловал бы прямо сейчас, но для этого надо сбросить скорость.

— Не надо!

— Сбрасывать скорость? — захохотал Кирилл.

Не нравится мне эта бойкость. Конечно, легкий флирт приятен и ни к чему не обязывает, но любовь моего детства флиртует как—то слишком агрессивно, а я пока что не созрела для… От воспоминания о самых красивых глазах в мире я почувствовала шоколадную горечь на языке и чувствительный укол совести. Судя по всему, совесть в моем организме располагается где—то в районе желудка. Если это, конечно, совесть, а не гастрит.

— Ну, как тебе понравились отцовские байки о попытках моего устранения? — К моему великому облегчению, Кирилл оставил в стороне тему любви и счастья. — Впечатляет? Ты небось решила, что мой родитель совсем свихнулся?

— Ну отчего же, — осторожно ответила я.

— Да ладно тебе, не притворяйся. Звучат его рассказы действительно дико. Он вам полный набор ужасов выложил?

— Наверное. — Я сосредоточилась. — Подозрительная аллергия, упавшая ни с того ни с сего балка, несчастный случай на озере и грузовик. Это все?

Кирилл кивнул:

— Весь список, ничего не упущено. Аллергия, конечно, была самая обыкновенная. А если я и траванулся этой самой земляникой, то причину тут в экологии надо искать, а не в Уголовном кодексе. Балка наверняка тоже случайно упала. Видела бы ты эту усадьбу, там все прогнило насквозь… Но, признаюсь тебе как профессионалу, после грузовичка я и сам малость оробел.

— Расскажи—ка мне все еще раз, — потребовала я.

Кирилл бросил на меня насмешливый взгляд:

— Слушаюсь, сэр! Правда, рассказывать особенно нечего. Выползаю я поутру из дома, дыша, пардон, перегаром вчерашнего шампанского… Кстати, ты любишь шампанское?

— Рассказывай! — рыкнула я.

— Понятно. Значит, не любишь… Жарища страшная, настроение у меня никакое. И вдруг сзади каак загрохочет! Ну, я и отпрыгнул — чисто автоматически. Если бы стал оглядываться и соображать, в чем дело, лежал бы сейчас весь переломанный в лакированном гробу, красиво убранный цветами, а душа моя на небесах скорбела бы и рыдала потому поводу, что мне так и не дали отметить мой долгожданный день рождения. Я тебя, кстати, приглашаю.

— Спасибо, — рассеянно ответила я, чем явно разочаровала Кирилла, ожидавшего, очевидно, куда более бурной реакции. — А что за грузовик?

— Слушай, я его и разглядеть — то толком не смог — только по грохоту понял, что тачка здоровенная. Ни водителя, ни номера я не запомнил. Да и вообще, если правду говорить, я немножко растерялся от такого недружественного отношения ко мне, любимому.

— А куда ты собирался? — спросила я просто для очистки совести, в глубине души понимая, что сыщик из меня тот еще, но никому, даже самой себе, признаваться в этом не спешила.

— Собирался я, радость моя, в ближайший магазин за минеральной водой, чтобы поправить здоровье, пошатнувшееся после вчерашней вечеринки.

— У тебя что, праздник каждый день? — ехидно осведомилась я.

— Ага, что—то вроде того. У меня, понимаешь ли, заслуженный тяжким трудом отпуск, и я провожу его так, чтобы не было мучительно больно и обидно за бесцельно прожитые минуты.

— Это что же за тяжкий труд такой? — сладко пропела я. — Нелегкие будни хлебопекарной промышленности?

И тут же едва не расплющила нос о ветровое стекло, потому что «БМВ» резко вильнул в сторону обочины и затормозил. А Кирилл, раскрасневшийся от злости, повернулся ко мне:

— Ты, как я понял, всерьез считаешь, что я ни на что в этой жизни не способен, кроме как сидеть на отцовской шее? Да?

— Я ничего такого… — залопотала я.

— Ну, так вот, на будущее. Я работаю юристом в крупной компании. Отцу тоже помогаю, причем бесплатно. И он меня, кстати сказать, очень ценит! А если ты еще будешь мне хамить, паршивка ты этакая… — Кирилл надвинулся на меня, — …я надеру тебе уши!

Он звонко чмокнул меня в щеку и расхохотался:

— Что, испугалась, а?

— Да нет, — пробормотала я. — А куда мы, кстати… Ч— черт побери! — Машина тронулась с места, если можно так сказать о резком взлете. — Куда мы едем?

— Да уже недалеко, — ответил Кирилл. — Если бы не эти дурацкие светофоры, давно бы уже были на месте.

Надо признаться, первый раз в жизни я ощутила признательность светофорам и легендарным московским пробкам. Когда б не они, рядом с Кириллом давно бы уже валялась моя остывающая тушка — манеру его вождения я переносила с большим трудом.

— Я сам там ни разу не был, мне друзья рассказали, — продолжал Кирилл. — Говорят, классный клуб. Живая музыка, хозяева сами музыканты.

Кто—то тихонько поскреб острым коготком у меня внутри. Должно быть, это была догадка.

— А как этот клуб называется, если не секрет? — вкрадчиво поинтересовалась я, оглядывая знакомые окрестности.

В ту же секунду машина резко нырнула в арку и остановилась. Я потерла ушибленную о стекло макушку и, тяжело вздохнув, подумала, что в ближайшее время мне явно суждено либо остаться калекой, либо сойти с ума.

Почему, объясните мне, из всех бесчисленных клубов и ресторанов Москвы Кирилл выбрал именно тот, где мы непременно должны встретиться с Себастьяном и Даниелем? Почему ему сегодня приспичило отправиться не куда—нибудь, а именно в «Ступени»?