Между Глиндой и Колдуньей происходит жестокое столкновение из-за рубиновых туфелек, которые Глинда чародейским способом перемещает с ног умершей Колдуньи Востока на ножки Дороти, а Злая Колдунья Запада, по всей видимости, бессильна их отнять. Однако Глинда дает Дороти на удивление непонятные, даже противоречивые указания. Во-первых, она говорит: Не иначе как в них таится большая волшебная сила, а то бы она за ними так не охотилась, и, во-вторых, позднее: Не снимай их ни на миг, а то попадешь во власть Злой Колдуньи Запада. Если судить по первой фразе, Глинде неизвестно, в чем заключается волшебная сила рубиновых туфелек, из второй же следует, что они способны защитить от Колдуньи. Но нигде нет ни намека на то, что туфельки когда-нибудь помогут Дороти вернуться в Канзас. Это противоречие несложно объяснить: сценарий сочинялся долго, расхождениям не было конца, сценаристы по-разному видели роль рубиновых туфелек. И тем не менее, заметив неискренность Глинды, убеждаешься: никакая добрая фея или колдунья, придя на помощь герою, не раскрывает до конца своих тайн. Глинда вполне соответствует тому, как ее описывает Волшебник страны Оз: О, она очень добрая, но и очень таинственная.

Ступай по дороге из желтого кирпича, — говорит Глинда и отлетает в пузыре на отдаленные голубые холмы, и Дороти, восприимчивая к зову геометрии (а как иначе? ведь ее детство прошло в окружении треугольников, кругов и квадратов), начинает путешествие с той самой точки, откуда раскручивается спираль дороги. Пока ода вместе с Жевунами повторяет — визгливо-высокими и гортанно-низким голосами — указания Глинды, что-то происходит с ногами Дороти. Они начинают двигаться в синкопическом ритме. К тому времени как Дороти и Жевуны затягивают главную песню фильма — You’re Off to See the Wizard, мы видим окончательно сформировавшийся, ловкий, шаркающий скок-поскок, который станет лейтмотивом путешествия:

На этом пути вприпрыжку Дороти Гейл, уже национальная героиня страны Жевунов, уже (как заверили ее Жевуны) вошедшая в историю, знающая, что ее бюст будет поставлен в местной Галерее славы[15], шагает дорогой судьбы, и направляется она, как положено жителю Америки, на Запад.

Анекдоты о закулисной стороне съемок одновременно развлекают и разочаровывают. С одной стороны, пополняешь запас сведений для общего развития: знаете ли вы, что Бадди Эбсен, патриарх, снявшийся в комедии «Деревенщина из Беверли-Хиллз», вначале должен был играть Страшилу, но затем поменялся ролями с Рэем Болджером, который не желал играть Оловянного Человека? А известно ли вам, что Эбсену пришлось покинуть съемочную площадку, так как он заработал отравление алюминием из-за своего «оловянного» костюма? А в курсе ли вы, что при съемке сцены, где Колдунья выписывает дымом в небе над Изумрудным городом СДАВАЙСЯ ДОРОТИ, Маргарет Хэмилтон сильно обожгла себе руку, а когда сцену переснимали, дублировавшая ее каскадерша Бетти Данко получила еще более серьезный ожог? А приходилось ли вам слышать, что Джек Хейли (третий и окончательный кандидат на роль Оловянного Человека) не мог сидеть в своем костюме и для него изготовили специальную «наклонную подпорку», чтобы актер мог отдыхать? Или что троих ведущих актеров не пускали в столовую кинокомпании, потому что в гриме и костюмах они имели слишком отталкивающий вид? Или что Маргарет Хэмилтон, словно настоящей ведьме, вместо гримерной отвели убогую палатку? Или что Тотошка был женского пола и звался Терри? И главное, знаете ли вы, что сюртук Фрэнка Моргана, игравшего роль Профессора Марвела / Волшебника Оза, был приобретен в магазине подержанного платья и с изнанки на нем было вышито: «Фрэнк Л. Баум»? Оказалось, сюртук в самом деле был сшит для автора, а значит. Волшебник из фильма носит одежду своего создателя.

Многие из этих закадровых повестушек являются печальным свидетельством того, что съемки фильма, осчастливившего множество зрителей, отнюдь не были праздником для его создателей. Слухи о том, будто Хейли, Болджер и Лар обижали Джуди Гарланд, почти наверняка были неправдой, однако Маргарет Хэмилтон определенно не могла не чувствовать, что указанная троица ее игнорирует. На студии ей было одиноко: с единственным знакомым ей там актером, Фрэнком Морганом, она встречалась на съемках редко, без посторонней помощи не могла даже справить малую нужду. Собственно говоря, похоже, что съемки одной из самых отрадных за всю историю кинематографа картин обернулись мытарствами для всех участников, и в первую очередь — для Лара, Хейли и Болджера, которых угнетал их каждодневный сложный грим. На самом деле мы вовсе не желаем все это знать, но разрушать свои иллюзии — фатальный соблазн, и мы все-таки требуем новых сведений, еще и еще.

Когда я докопался до тайн «Волшебника страны Оз», связанных с выпивкой, и узнал, что Морган был лишь третьим кандидатом на эту роль после У. К. Филдза и Эда Уинна; когда я затем подумал, как высокомерно-своеволен был бы в этой роли Филдз, а также что было бы, если б роль его соперницы Колдуньи досталась бы первой кандидатке, Гейл Сондергорд, не только редкостной красавице, но также еще одной Гейл в дополнение к Дороти, еще одному «шторму» в дополнение к урагану, — я обнаружил, что гляжу на старую цветную фотографию Страшилы, Оловянного Человека и Дороти в окружении осенних листьев, на фоне декораций, изображающих лес, и мне стало ясно: я разглядываю вовсе не звезд фильма, а их дублеров, замену. Передо мной была ничем не примечательная студийная фотография, но у меня занялось дыхание, потому что она одновременно околдовывала и печалила. Это показалось мне превосходной метафорой к двойственности моей собственной реакции.

Вот они, «саранча» Натаниела Уэста[16], объекты поклонения и подражания. Бобби Кошей — тень Гарланд: руки сцеплены за спиной, в волосах — белый бантик, вовсю изображает улыбку, но и сама не сомневается, что до подлинника ей далеко; рубиновых туфелек на ней нет. Фальшивый Страшила тоже глядит угрюмо, даром что не прошел полного преображения в существо из мешковины, меж тем как Болджеру приходилось терпеть это ежедневно. Если бы не пук соломы, что торчит из правого рукава, можно было бы принять его за обычного бродягу. Между ними, в полном металлическом снаряжении, стоит с несчастным взглядом подобие Оловянного Человека — еще оловянней оригинала. Дублеры осознают свою судьбу: они знают, что мы не хотим допустить их существование. Даже когда эпизод сложный (Колдунья летает или Трусливый Лев прыгает сквозь оконное стекло) и разум говорит нам, что без дублера тут не обошлось, какая-то часть нашего сознания продолжает верить, что на экране звезда. Таким образом дублеры обращаются в невидимок, даже будучи полностью на виду. Они и в кадре, и одновременно за кадром.

Но это не единственная причина странной притягательности фотографии с дублерами. Она околдовывает нас еще и потому, что, когда речь идет о любимом фильме, мы все становимся дублерами звезд. Воображение облекает нас в шкуру Льва, надевает нам на ноги рубиновые туфельки, отправляет нас в полет на метле. Смотреть на эту фотографию — все равно что глядеться в зеркало. Мы видим на ней самих себя. Мир «Волшебника страны Оз» завладел нами. Мы сделались дублерами.

Пара рубиновых туфелек, найденная в мусорной корзине в полуподвальном этаже студии «Метро-Голдвин-Майер», была в мае 1970-го продана на аукционе за поразительную сумму— 15 000 долларов. Имя покупателя не раскрывалось, оно и по сей день неизвестно. Кто был тот человек, что возымел непреодолимое желание иметь у себя — а может, и надевать — волшебные туфельки Дороти? Не вы ли, дорогой читатель? А может, я?