Все внутри скрутило от его «малыш». С трудом сдержалась, чтобы сохранить беззаботное лицо. Но в последнее время это стало все сложнее. Поддерживать с ним разговор не было желания, и, пробурчав что-то вроде того, как я рада, направилась в комнату. Легла на постель, и только сейчас почувствовала, в каком напряжении находилась весь этот день. Навалилась усталость, хотелось просто уснуть, ни о чем не думая. Но моим мыслям было на это глубоко плевать, и я снова и снова думала о Косте. Чем он занят в этот момент? Может, он в компании той шикарной девушки, что была с ним на вечере… Или же они с другом отрываются по полной программе в клубе, как он и говорил… Надо прекращать об этом думать, ведь я сама сделала все для того, чтобы это закончилось, так и не начавшись.

Постепенно на меня накатывал сон, но вот я почувствовала, как муж устроился рядом. Лежала, не шевелясь, надеясь, что он решит, будто я сплю. Но моим желаниям не дано было осуществиться. Через несколько минут я уже чувствовала его руку на своей талии. С трудом заставила себя лежать, не шелохнувшись, хотя желание вскочить и закрыться в ванной было просто невыносимым. Виктор прижался ко мне, уткнулся губами в шею и стал покрывать ее поцелуями. Рука перебралась с талии к груди и, спустя секунду, он развернул меня к себе. Я не могла даже видеть его, подняла глаза к потолку и стала ждать. Муж покрывал лицо легкими поцелуями, в это время его руки уже вовсю путешествовали по моему телу. То место, где они касались, тут же хотелось пойти и отдраить с хлоркой.

— Ну же, малышка, — раздался его хриплый шепот, — хоть раз ответь мне.

Вот уже его пальцы оказались во мне, и в груди застыл крик. Я не могла это терпеть, это было свыше моих сил… но именно это я и делала. Снова скрылась в своем мирке, отгородившись от происходящего. Не чувствовала ни ненавистных рук, ни так противных мне размеренных толчков… ничего… Сплошная пустота. Так легче, это всегда помогало.

Но внезапно, сама того не желая, я вспомнила другие руки, губы, которые готова целовать до бесконечности. И в этот момент стало больно почти на физическом уровне. Зажмурив глаза, вцепилась ногтями в ладони и пыталась сдержать дрожь отвращения. Пыхтящий муж, видимо, принял это за знак свыше и, ускорившись, с протяжным стоном навалился на меня всем телом. Несколько минут прошли в полнейшем молчании, было слышно лишь его тяжелое дыхание. Стала выбираться из-под него, одернула пижаму, которую он даже не потрудился снять, и скрылась в ванной.

Через минуту я сидела на полу душевой кабины под струями воды на коленях. Мне хотелось кричать, прижала кулак к губам, даже не пытаясь остановить слезы. Почему именно сейчас мне стало так невыносимо и мучительно терпеть его прикосновения? Ответ был ясен. Потому что я узнала ЕГО. Потому что каждая клеточка моего тела отчаянно ныла в страстном желании испытать все сначала.

Я резко вскочила с колен и, намылив, губку стала с силой натирать свою кожу. Стараясь отмыться от ненавистных прикосновений, до красноты растирая каждый миллиметр своего тела. Я не обращала внимания на слезы, безостановочно текущие из глаз. Знала, что так мне станет легче. Нужно просто это пережить. Сейчас я отрешилась ото всего. В голове не было ни одной мысли, лишь какое-то первобытное желание смыть с себя всю грязь.

Неделя пролетела в бурном ритме. В Германии на следующей неделе должна состояться конференция самых крупных строительных компаний. И, конечно же, «Транс Лимитед» вошла в этот список. Меня буквально завалили работой. Постоянные переводы рабочей документации, проверка уже готовых… к концу дня все буквально сплывалось в глазах. За эти дни Зарецкого я видела от силы пару раз, и то лишь мельком. Он постоянно отлучался из офиса, встречаясь с партнерами, как мне рассказала потом Валентина. Порой, уходя домой, я видела, что в его кабинете все еще горит свет, и у меня складывалось впечатление, что он живет на работе. К тому моменту я даже смогла привести свои чувства в порядок и уже не вздрагивала каждый раз при упоминании его имени.

Ближе к выходным я могла думать лишь о приезде мамы. Как же я по ней соскучилась! И в то же время, как боялась увидеть ее. Она вот уже как три года живет во Франции со своим новым мужем. После смерти отца у нее было несколько приступов, и тогда я боялась, что потеряю и мать. Сколько раз я храбрилась и пыталась рассказать ей, что произошло в ту ночь. Сказать правду, упасть в ноги, и избавиться от тяжести этой лжи. Но момента все не было. Сначала, видя ее на больничной койке, такую хрупкую, такую одинокую в своей потере, я трусливо молчала. Виктор нагнетал каждый раз обстановку, доказывая, что мать этой новости просто напросто не переживет. И я верила ему. А сейчас… сейчас, когда она счастлива, когда в ее жизни все так спокойно, я боялась это нарушить.

Она прилетела в пятницу. Встретив ее в аэропорту, мы направились домой. Виктор был прямо-таки идеальным зятем. Он с самого начала смог втереться ей в доверие, и она была счастлива за дочь, у которой такой замечательный муж. Весь вечер мы проверили в разговорах, рассказывали друг другу все последние новости. Точнее, говорила в основном мама. Я же слушала ее, про себя разрываясь от боли и чувства вины.

— Мила, ты слушаешь меня?

Оказывается, она уже несколько раз повторила вопрос. Я улыбнулась.

— Да, мам. Прости, на работе в последнее время завал.

Она погладила меня по плечу и спросила:

— Поедем завтра на кладбище к папе?

В этот момент во мне все заледенело. От страха, от ужаса, от осознания своей вины. И я согласилась, зная, что сегодня ночью не сомкну глаз.

МИЛЕНА

Мы шли по одной из дорожек на кладбище, направляясь к могиле отца. Виктор остался ждать нас с мамой в машине, чему я была благодарна. Его присутствие рядом еще сильнее вывело бы меня из равновесия, хотя и сейчас все было далеко не в порядке.

За все шесть лет после случившегося я много раз была здесь. В одиночестве, лишь на пару со своей болью. Мама редко приезжала в Россию, чаще мы с Виктором наведывались к ней. И всякий раз, когда она звала меня на могилу отца, я находила какой-то предлог и отказывалась. Боясь тех чувств, что обязательно должны были появиться в ее присутствии. Так почему же именно в этот раз я согласилась поехать с ней? Мысли о том, чтобы найти какую-то причину и не поехать даже не возникало. В последнее время мне стали свойственны импульсивные поступки.

Каждый пройденный шаг давался мне с трудом. Казалось, что на плечи на самом деле давит какой-то груз, и что еще немного, и я буду идти, согнувшись в три погибели. Хотя со стороны все выглядело, как обычно… И вот уже могила папы. Всю дорогу мама молчала и сейчас не произнесла ни слова. Ее лицо было спокойным, лишь во взгляде застыла тоска и печаль. Я была уверена, что сейчас она вспоминает все прожитые годы вместе с отцом, и от этого у меня защемило сердце. Если бы она знала, что именно случилось в тот день…

Мы стояли, смотря на портрет отца, каждый пребывая в своих мыслях. Я старалась успокоиться и не кинуться бежать отсюда прочь. Спустя несколько минут мама положила цветы на могилу и, постояв еще некоторое время, отдавая дань памяти тому, кого любила, направилась обратно к машине. Я же попросила дать мне побыть буквально пару минут в одиночестве и пообещала сразу же вернуться к ним с Виктором. Подошла к надгробию и провела пальцами по портрету папы. На фотографии он был изображен улыбающимся и счастливым, полным жизненной энергии и задора. Все говорили, что у меня его глаза и характер. Такой же мягкий, но в то же время твердый и упертый. Я обожала отца, буквально боготворила. Он всегда был душой компании, мог найти общий язык с любым человеком. Я никогда не слышала, чтобы папа кричал. Скорее, это могла сделать мама во время их так редких ссор. Он же лишь улыбался, смотря на нее каким-то странным взглядом, от которого мама моментально меняла тон разговора.