Джессамин сгребла карты в кучу:
— Я не могу.
Тусклый свет свечей освещал лицо Клэгга, выражение которого не сулило ничего хорошего.
— Ты слишком много времени провела среди джентльменов и забыла, что я не понимаю слова «нет».
— Говорю вам, я не могу. Я потеряла талант, который у меня был.
Клэгг вплотную подошел к ней. Он стоял так близко, что она почувствовала, как от него пахнет пивом, грязью и еще чем-то дьявольским.
— Мне не важно, черт побери, был ли у тебя талант и куда он делся! — произнес он. — Скажи мне, как найти Кота!
— Я не знаю…
Он ударил ее тыльной стороной руки с такой силой, что она отлетела. Его огромное, тяжелое кольцо поранило ее. Джессамин ощутила, как теплая струйка крови стекает по ее пылающей щеке. На миг у нее мелькнула мысль, что жалко было бы заляпать такое красивое новое платье.
— Где он? — Клэгг приблизил к ней лицо, и ее обдало запахом пива. — Когда его вздернут, ты получишь свою долю, но я не намерен больше ждать. Бреннан догадывается о чем-то и хочет опередить меня. Я не допущу этого! Сейчас он у твоей сестрицы между ног, но рано или поздно он вспомнит о действительно важных вещах. Я докажу ему, , что его время прошло. Где Кот?
— Я не…
Он снова ударил Джессамин. Из глаз ее брызнули слезы, она прикусила губу и молча смотрела на него.
— Я еще раз спрашиваю тебя, и если ты не ответишь, придется сделать тебе больно. Где Кот?
Джессамин вспомнила о золотых монетах, которые она тогда, в экипаже, швырнула Никодемусу. Она вспомнила о смятом письме, которое лежало у нее под подушкой, о жестоких, унизительных словах. Отомстить было просто, не подчиниться — значило причинить себе боль.
— Я… не… знаю. — Она как будто, выплевывала каждое слово ему в лицо.
Он сжал ее; шею своими короткими толстыми пальцами.
— Ты знаешь, что ты прекрасно выглядишь в этом платье, — проворковал он. — Я никогда не хотел тебя — у тебя слишком острый язык. Я хотел твою сестру, и я получу ее после того, как покончу с Бреннаном. Но может быть, сначала я покажу тебе, что такое настоящий мужчина. Это совсем не то, что твои капризные лорды, которые лапают тебя в шикарной кровати.
Она не двигалась, она даже дышала с трудом. Он давил с такой силой, которой было достаточно, чтобы причинить ей боль, заставить задыхаться, но не подчиниться. Джесс смотрела на него с усмешкой, словно призывая надавить сильнее.
Он надавил сильнее, почти перекрыв ей доступ воздуха. В комнате стало темнее, холоднее, и она подумала, что умирает. Это была безжалостная мысль, но она не могла ничего поделать. В конце концов, если он задушит ее, он уже не сможет добиться от нее того, что так хотел услышать.
Неожиданный стук заставил его ослабить хватку. С лестницы донеся голос миссис Мэйтланд. Она жалобно просила Джесс приготовить ей горячее питье.
— Кто там? — спросил он тихо.
Джесс отчаянно вырывалась. Она не могла говорить и только хрипела и извивалась в руках Клэг-га. Казалось, это веселило его.
— А, вспомнил!.. Это твоя мать. Ей, наверное, будет интересно узнать, чем занимается ее дочка по ночам? Что она лазит по крышам и грабит ни в чем не повинных граждан?
Джессамин в ужасе молча смотрела на него.
— Да, да, — произнес Клэгг с глупой ухмылкой^ — Я знаю, кто он. Я хочу знать, где он. Он не возвращался домой сегодня. Я собираюсь поймать его, не важно как. Так где же он?
— Я не видела его.
Джесс хотела вывернуться из его рук, но он грубо схватил ее за подбородок, больно сжав его.
— Он умрет, милашка. Я позабочусь об этом. — Он прижал свой рот к ее губам в долгом слюнявом поцелуе. — А потом я вернусь и расправлюсь с тобой.
Она не знала, сколько времени прошло. Казалось, сознание покинуло ее. Придя в себя, Джесс напрягла все силы и стремительно поднялась с кресла. Он оставил входную дверь открытой, и комнату наполнил холодный ночной воздух. Джесс заперла дверь, понимая, что это не спасет ее. Когда он вошел, дверь тоже была закрыта.
Она провела ладонью по губам, пытаясь избавиться от отвратительного вкуса его мерзкого рта, и случайно взглянула на себя в зеркало. Она никогда не была красавицей, но сейчас выглядела просто страшно. Щека-уже перестала кровоточить, и, к счастью, ссадину можно было прикрыть волосами. Наливающиеся кровью синяки спрятать уже труднее, но сейчас ночь, а ночью вряд ли кто-нибудь будет пристально всматриваться в ее лицо или в следы от ногтей на шее.
Мама забарабанила тростью в дверь, дрожащим ворчливым голосом уговаривая Джесс впустить ее. Джессамин действовала, не раздумывая. Ее плащ, несмотря на ветхость, был все еще годен, он грел и хорошо маскировал ее, Она накинула его, схватила свою сумочку и скользнула в лондонскую ночь.
Бреннан вернулся домой глубоко за полночь. Из трактира под его комнатами доносился глухой шум. Он вздрогнул, испугавшись за свою невесту. Она, должно быть, лежит сейчас одна, прислушиваясь к пьяному реву.
А может быть, ее уже, нет наверху. Может быть, он все-таки добился того, что она ушла. Она знала, как, пробираться по улицам Лондона. В течение последних нескольких недель он ничего не делал — только следил за ней, а когда.у него не было такой возможности, волновался за нее. А теперь, когда он сам выгнал ее, она, может быть, лежит в каком-нибудь темном переулке с перерезанным горлом…
Флер лежала на его постели и крепко спала. Мерцающая свеча рядом с кроватью почти догорела, в ее тусклом свете предметы отбрасывали прыгающие тени по всей комнате. У Бреннана перехватило дыхание. Она, такая нежная и хрупкая, словно принцесса, была слишком хороша для него. Под ее глазами легли тени, он видел следы слез на ее щеках. Он взглянул на нее и покорился своей судьбе.
Бреннан вошел беззвучно, но она вдруг открыла глаза и посмотрела на него с таким выражением, от которого у него перехватило дыхание. Он не заслужил такого взгляда.
— Я не знала, вернешься ли ты, — сказала она.
— Это мой дом.
Бреннан произнес это немного грубее, чем хотел, но он не умел произносить нежные слова. Откуда он мог это знать, ведь он был всего лишь неотесанный фермер.
— Да. Спасибо, что ты оставил меня одну. У меня было время подумать.
Бреннан стянул пальто и повесил на крюк. «Рядом с ее свадебным платьем», — мелькнула у него мысль.
— И о чем же ты думала?
— О том, что я сослужила тебе плохую службу, — мрачно сказала она. — Я не послушала тебя, я не соображала, что делаю. Я сломала тебе жизнь. Я подумала об этом, и мне кажется, что будет только справедливо освободить тебя от твоих обещаний.
Он снял куртку, уселся в кресло и начал снимать ботинки.
— Милая, — сказал он, — я клялся перед Богом, а не перед тобой. И пока Всемогущий не заберет тебя, ты не вправе освобождать меня от моих обещаний.
Она выглядела озадаченной. Бреннан уже проклинал себя.
— Тогда я просто уйду. Уйду в монастырь, а ты можешь сказать всем что я умерла.
— Ты же не католичка.
— Я могу принять католическую веру, — отчаянно сказала Флер.
— А я не двоеженец. Я не смогу жениться на другой женщине.
— Я убью себя.
— Прекрати! — уже почти кричал Бреннан. Флер вздрогнула от испуга.
— Прекрати, — тише повторил он, кладя руки ей на плечи. — Да, верно, я все делал, чтобы ты держалась подальше от меня. Я хотел спасти тебя. Я хотел, чтобы у тебя в жизни было все то, чего ты достойна, а не тяжелая работа в деревне. Это я сломал твою жизнь, а не ты мою. И что самое ужасное, я рад этому.
В первую минуту, казалось. Флер не поняла его слов. Она смотрела на него со смущением:
— Ты рад? То есть ты хочешь меня? Хоть немного?
Бреннан вздохнул. Она была такая красивая, такая робкая, такая нежная! Умная, и одаренная, и загадочная. Он подошел к кровати и опустился на колени перед ней, гладя по голове, поднял ее лицо.
— Флер, — сказал он, в первый раз называя ее по имени, — я люблю тебя, очень люблю. Я так сильно люблю, что скорее предпочел бы отказаться от тебя, чем причинить тебе боль. Но теперь слишком поздно. Я поклялся перед Богом, что буду любить тебя до конца своих дней. Теперь клянусь тебе, что буду любить тебя и после смерти. Навеки.
