— Зря ты петушишься, — устало сказала Кэссиди. — Альба — четвертая жена Шона, и поэтому настолько же вправе находиться здесь, как и ты. А чем Мабри заслужила твое неудовольствие?
— Она в библиотеке развела огонь в камине, а я как раз собиралась там почитать. Настоящее пекло устроила, наверняка специально, для того чтобы меня выкурить. Но я этого не потерплю. Она не имеет права выгнать меня…
— Еще как имеет, — возразила Кэссиди. — Это ее квартира. И вообще, не пора ли тебе вернуться во Флориду? Роберт, наверное, совсем без тебя зачах.
— Роберт прекрасно обходится и без меня, — фыркнула Алиса. Был уже полдень, а она пропустила лишь первую рюмку.
— О, в этом я не сомневаюсь, — усмехнулась Кэссиди. — Просто меня твои подружки беспокоят.
— Подружки? — насторожилась Алиса.
— Ну да, все эти вдовушки. Зажиточные, вполне еще привлекательные и столь падкие на холостяков. Они, конечно, ему скучать не дают. Впрочем, им ведь не привыкать ухаживать за мужчиной.
У Алисы отвалилась челюсть, а Кэсси мысленно обругала себя, что не додумалась до столь очевидного хода раньше. Должно быть, еще не окончательно оправилась от потрясения. А жалко, могла бы давно избавиться от этой зануды.
— Я должна срочно вернуться домой, — заявила Алиса. — Ты уже вполне поправилась, хотя и продолжаешь валяться в постели, словно томная героиня викторианского романа. Я и так уже задержалась тут из-за тебя, хотя, честно говоря, Кэсси, тебе давно бы уже пора взять себя в руки. Нечего распускать нюни. Лично меня возмущает, что твоего Ричарда Тьернана оправдали, но хоть это должно тебя радовать! Мне кажется, я вправе знать причину, побудившую суд изменить собственное решение, но, похоже, никто здесь мне не доверяет.
— Между прочим, об освобождении Ричарда я узнала от тебя, — напомнила матери Кэссиди, усаживаясь в постели. — По твоим словам, были найдены новые улики, позволившие доказать, что Диана погибла в результате несчастного случая.
— Да, но я не верю им ни на йоту. И я уж совершенно не понимаю, почему твой Ричард не выразил ни малейшей радости по поводу своего освобождения. Кстати, — ядовито добавила Алиса, — тебе, наверное, известно, где он сейчас?
— Меня это не интересует, — сухо ответила Кэссиди.
— Твое дело, — пожала плечами Алиса. — Что ж, я пошла укладывать вещи. Передай своей драгоценной мачехе, что может тушить огонь, я уезжаю.
Кэссиди с трудом выбралась из постели и облачилась в халат. Пять недель прошло с тех пор, как вертолет снял их с Франческой со злополучной горы. Она не присутствовала ни на похоронах отца, ни на слушаниях по пересмотру дела Ричарда. С той минуты, когда он вскарабкался по крутому склону с ее сестренкой на руках, Кэссиди видела его лишь однажды, да и то мельком. Сразу после известия об освобождении он бесследно сгинул.
Всю эту мрачную историю удалось благополучно замять. Кэссиди была уверена, что Шон встретил бы эту новость с негодованием. Он был из тех, о ком говорят: «Ради красного словца не пожалеет и отца». Ради славы он с легкостью пожертвовал бы судьбой невинных детей.
Одно Кэссиди знала наверняка: Ричарда освободили, и все обвинения с него сняты. Эстер Скотт оказалась на удивление разговорчивой и, выслушав ее шокирующие откровения, Джером Фабиани был вынужден скрепя сердце отказаться от обвинений против Ричарда. В противном случае, в ходе судебного разбирательства неизменно всплыла бы ужасная правда, а никто, и уж тем более окружной прокурор, невольно поспособствовавший тому, что невиновного человека чуть не казнили за убийство, не был заинтересован в раздувании чудовищных слухов желтой прессой.
Кэссиди, прихрамывая, вышла в коридор. Удивительно, но растянутая лодыжка до сих пор причиняла ей больше беспокойства, нежели ранение. Генерал был либо не таким уж замечательным стрелком, каковым себя мнил, либо напротив — настоящим снайпером. Пуля прошла через мягкие ткани плеча, не задев кость и оставив после себя лишь отвратительный шрам. У Франчески пуля лишь скользнула по темени, и хирург, наложив несколько швов, сразу отпустил ее восвояси.
Кэссиди застала Мабри в библиотеке. Алиса не преувеличила, там и правда стояло настоящее пекло. Однако в отличие от Алисы Кэссиди знала, почему Мабри растопила камин. Закрыв за собой дверь, она устроилась в своем любимом зеленом кресле, наблюдая, как мачеха подбрасывает в огонь странички рукописи.
— Ты уверена, что поступаешь правильно? — спросила наконец Кэссиди.
— Да, — ответила Мабри, не поворачивая головы. Ее белокурые волосы красиво поблескивали в отблесках пламени, да и сама она казалась необыкновенно изящной и молодой. Лишь душа ее была опустошена.
— Ты хоть прочитала ее? Стоила овчинка выделки?
— Это было лучшее, что он создал за последние годы, — вздохнула Мабри. — Гениальная вещь. Ричард рассказал ему часть правды, а об остальном Шон догадался сам. Он даже описал сцену, как генерал входит в спальню к Франческе, которая уже знала, как он обошелся с собственной дочерью. — Мабри содрогнулась и зябко поежилась, потом устало улыбнулась. — Ни у кого, наверное, не повернулся бы язык сказать, что у твоего отца была хоть капля сострадания.
— Это верно, — сухо промолвила Кэссиди. — И все же, скажи, Мабри, уверена ли ты, что поступаешь правильно? Книга принесла бы целое состояние.
— Мне оно ни к чему, — ответила Мабри. — Да и мараться не хочу. А ты?
— Я тоже, — сказала Кэссиди. — Пусть Шона помнят лучше по «Выходу сатаны». — Откинувшись на спинку кресла, она на мгновение зажмурилась. Потом сказала: — Алиса уезжает.
— Слава богу! — с чувством промолвила Мабри. — Все-таки и в наше время случаются маленькие чудеса. Кстати, Альба с Франческой тоже собираются.
— Да что ты? — Кэссиди покачала головой. — Жалко.
— Франческе нужно вернуться к нормальной жизни. Внешне она, конечно, оправилась, но по ночам ей все еще снятся кошмарные сны. Общение с этим чудовищем бесследно не прошло. Дома ей будет легче забыть об этом ужасе.
— Но ведь генерал не причинил малышке зла! — вскричала Кэссиди. — Мне он сказал, что не трогал ее.
— Франческа тоже так говорит. И все же, на мой взгляд, ей не помешал бы психотерапевт. Боюсь только, Альба этого не понимает.
— На Альбу я в любом случае полагаться не стала бы, — сказала Кэссиди. — Но зато я верю в свою сестренку. У Франчески здравого смысла больше, чем у кого-либо во всей нашей семье.
— Исключая разве что тебя, — с расстановкой промолвила Мабри. Потом, немного помолчав, добавила: — А ты не хотела бы уехать вместе с ними?
— Хочешь от меня избавиться, Мабри? — криво усмехнулась Кэссиди. — Что ж, я могу вернуться в Мэриленд в любой день. С работы меня пока не уволили. Одно твое слово, и я выметаюсь.
— Сегодня вечером Альба с Франческой вылетают в Милан. Самолет делает посадку в Лондоне.
Кэссиди вздрогнула и снова зажмурилась. Потом сказала:
— Мабри, но ведь не могу же я сразу сорваться с места и улететь в Европу!
— Тебе это не впервой, — напомнила мачеха.
— Я тебе уже надоела, да? — спросила Кэссиди.
— Ну что ты, Кэсси, — ласково улыбнулась Мабри. — Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, а это невозможно, пока ты не увидишь того, кого бросила.
— Я его не бросала, — возразила Кэссиди. — Это он меня бросил. Он зашел ко мне в палату, чмокнул в щеку и попрощался.
— А что ты сказала?
— Что я могла сказать? Больше он во мне не нуждался. Что мне оставалось делать, умолять его остаться со мной? Это невозможно, ведь имя его в Штатах запятнано, и он всегда будет жить здесь под дамокловым мечом. Нет, ему надо перебраться в Англию и жить где-нибудь в глуши, подальше от общества. С глаз долой. Только там он может обеспечить безбедную и спокойную жизнь своим детям.
— Вот и отправляйся к нему.
— Ричард уже сделал свой выбор. Я ему не нужна.
Мабри подбросила в огонь последнюю стопку бумаги, и вспыхнувшие с новой силой языки пламени принялись весело лизать ее. Словно погребальный костер, с грустью подумала Кэссиди.
