— Мы успели, Масенька, — улыбнулась Татьяна Алексеевна, — но ему необходимо настоящее лечение. Сегодня же надо лететь. Самолет будет через три часа.

— Мамочка, — прижалась к ней Марианна.

Дверь открылась. Солдатик, что привез их, встал на пороге.

— Обедать приглашаем, — улыбнулся он.

— С удовольствием, — поднялась Татьяна Алексеевна. — Как вас зовут?

— Юрий.

— Вы откуда?

— Из Астрахани.

— С юга! А служите давно?

— Второй год. Скоро дембель.

— Слава Богу. Как отслужилось?

— Всякое бывало. На всю жизнь запомню.

Татьяна Алексеевна достала из своей сумки пакетик драже «Изюм в шоколаде» и пачку жевательной резинки.

— Вот, на-ка, угостись.

— Спасибо.

Видно было, что отслуживший срок двадцатилетний молодой человек соскучился по сладостям и, наверное, по маминым пирогам.

Они пообедали поочередно, ни на минуту не оставляя Сергея. Самолет прибыл раньше. Укутанного, на носилках Сергея внесли внутрь. Он застонал, приоткрыл глаза.

— Маришка? Ты?

— Сереженька!

В аэропорту Нарьян-Мара они успели на московский рейс. Ерофеев постарался устроить их на специальные места для перевозки раненых.

Молодой организм уверенно пошел на поправку, жизненная сила его, получив подкрепление, перешла в наступление.

В Москве Сергея ждал медицинский вертолет.

Оля стояла на балконе, накинув куртку на праздничное платье. Еще пятнадцать минут. В одиннадцать появится белая машина ее счастья… Стиснув холодные руки, она пряталась за выступом, не смея верить в свою судьбу.

Накануне вечером Анна Николаевна как бы между прочим известила всех соседей и знакомых из ближних домов о том, что… ну, чтобы, если есть время, желание, взглянули бы в окошечко или пришли к подъезду к этому времени. Никто не пренебрег. Ее уважали. День был праздничный, нерабочий, всем хотелось добра и сказки, а история Оли оказывалась теперь слишком счастливой, чтобы не увидеть все собственными глазами.

Не забыла Анна Николаевна и отправить телеграмму Тарасику. Его ответ на красочном бланке с поздравлением и пожеланием огромного семейного счастья уже прилетел ранним утром.

Сама Оля была бледна, как мел. Встреча с Димой вновь перевернула все в ее душе, а ведь она не сомневалась в своей судьбе. Только он! После родов она словно перешла порог безгрешных девичьих грез, Дима снился ей, как любимый мужчина, сны были горячи, смелы… И вот он перед ней. Он будет ее мужем. Мужем! За что ей такое?

Без трех минут одиннадцать в конце улицы показалась сверкающая белая «Волга». Народ, запрудивший переулок перед подъездом, заволновался. Машина медленно подъехала и остановилась напротив входных дверей.

— Сюда, сюда, касатики, — засуетились бабки, распахивая обе створки.

Мужчины, отец и сын, оба крупные, празднично одетые, с достоинством проследовали в подъезд. Дверца лифта стукнула на этаже ровно в одиннадцать, и тут же раздался звонок в дверь. Открыла Анна Николаевна, разодетая, накрашенная, свежая, как молодушка. Позади нее, у порога в комнаты улыбался Рубен.

— Здравствуйте, — сочно поздоровался Соколов-старший, Андрей Евгеньевич, протягивая букет дорогих цветов. — Мир вашему дому, здоровья хозяину и хозяйке и всем милым детушкам.

— Проходите, милости просим, дорогие гости, — расплылась Анна Николаевна.

Мужчины переобулись в собственные тапочки, степенно проследовали по сверкающему паркету в гостиную.

— Мой муж, Рубен Аветисович.

— Очень приятно. Андрей Евгеньевич. Дмитрий.

Расселись. Помолчали. Соколов-старший зачем-то посмотрел на свои руки, отмытые в бензине, с темными трещинками от автосмазки. Кашлянул. Дима сидел возле него, напряженный, как струна.

— Хорошая погода установилась, как раз картошку сажать, — пришла на выручку Анюта.

— Да, потеплело. Давеча отвозил дачников в Мымрино, ни разу не застрял, сухая дорога. — Соколов-старший смутился, усмехнулся сам на себя и смело посмотрел на хозяев.

— Значит, так, дорогие хозяева. Мой сын, Дмитрий Соколов, просит в жены вашу дочь Ольгу. Вот. Извините за простоту.

Анюта церемонно повернулась к мужу. Рубен перевел взгляд с отца на сына. Оба нравились ему. Конечно, решение было давно принято, оно доставило семье радость и облегчение, но на все же есть манера.

— Ваше предложение делает нам честь, многоуважаемый Андрей Евгеньевич, — с восточной цветистостью заговорил он. — Не скроем, мы много хорошего слышали о вашем сыне. Мы с супругой готовы дать вам положительный ответ. Дело за Ольгой. Как она скажет, так и будет.

— Я позову ее. — Анюта выплыла из комнаты.

Дима похолодел. Что-то сжалось внутри, как перед боем, он сидел, почти не дыша.

В дверях появилась Оля. Все поднялись. Стройная, в светло-голубом платье, с чистыми голубыми глазами, она казалась тоже едва живой от волнения.

— Садитесь, что стоять-то, — ласково заговорила хозяйка. — В ногах правды нет, как говорится.

Потом глубоко перевела дух и обратилась к дочери:

— Вот, Оля, это Андрей Евгеньевич, отец Димы.

— Здравствуйте, — прошептала девушка.

Тот привстал и сел снова.

— Здравствуйте.

Анна Николаевна, помаргивая от волнения и важности, подступилась к главному.

— Сейчас, Оля, ты должна решить судьбу свою и Димы. Он делает тебе предложение, просит стать его женой. Так, Дима?

Дима вскочил.

— Да.

— Скажи, Оля, дочь моя, согласна ли ты стать женой Дмитрия Андреевича Соколова?

Оля опустила голову, залилась румянцем.

— Да. Согласна.

— Дима, встань возле нее. Поздравляем вас, родные мои, со счастливым решением. Благословляем родительским благословением. Совет да любовь. Поцелуйтесь, дети.

И Анюта заплакала первая. За нею Оля. Дима осторожно повернул ее к себе и приложился к устам, как к иконе.

После этого все пошло само собой. Из родительской спальни выпустили мальчишек, они добавили шуму в общее торжество. Расписываться наметили завтра, в рабочий день, гулять три дня, три ночи у невесты и у жениха. Пусть все видят, как выходит замуж за отца своего ребенка честная Оля Краснова. Соколова! Дима и Оля уединились в ее комнате с малышом. Оставшиеся две недели отпуска он будет жить здесь, со своей семьей.

В конце обеда все почувствовали себя родными по-настоящему.

— Андрей, — говорил Рубен своему куму. — Я слышал, ты специалист по нефтепродуктам? Чем ты сейчас занят? Шоферишь? А нам как раз нужен надежный директор АЗС. Пойдешь?

— Грех отказываться, Рубен. Предложение капитальное. Потолкуем.

— Для меня родственник — это свято. В бизнесе доверие ценнее золота. Я твоим рукам трудовым верю.

— Хвалиться не буду, Рубен, работы не боюсь никакой.

Потом всем домом отправились к Соколовым. Дима нес маленького Димку на руках, Анюта катила коляску. За ними шли соседи, вдоль улицы тоже кланялись все встречные. Повстречался Пал Палыч, трезвый, умный. Поздравил, пожелал счастья. Им аплодировали, бросали под ноги зерно и деньги, кричали «горько», ребятишки бежали впереди и баловались.

Увидя сына с ребенком на руках, мать залилась слезами. Обняла Олю, Диму, свата и сватью. И снова пошли разговоры, поздравления…

Этот день затянулся за полночь.

А потом была ночь. И Дима, «опытный» Дима, с изумлением понял, что ничегошеньки он не знал-понимал, что любящая женщина, любящая одного тебя до глубины своей души — это бесценный дар судьбы. За эту ночь он словно переродился, он почувствовал в себе великую силу жизни.

— Оля! Ты… ты сделала меня мужчиной. Верное слово! Оля, жена моя!

Прошло три года.

— Это кто, Марианна? Здесь, на фото?

— О, милый… Откуда оно у тебя?

— Случайно. Кто это?

— Знакомый. Давний-давний.

— Не тот ли, художник?

— Тот. Убери, пожалуйста.

— Ну почему же? Славный парень.

— Да. Убери.

— Какое лицо!

— Да, лицо.