"Снова попаданец? На червячные массово перешли с тридцатых… Или мы плохо знаем историю?"

— Так это прекрасно! Это полностью решает проблему!

— Вы погодите радоваться. Во — первых, машины гораздо дороже обычных зуборезных и сложнее в работе и наладке. Во — вторых, сам инструмент намного дороже и сложнее изготовить, а специалисты жалуются на высокие нагрузки и удары при работе станков, приводящие к их расстройству. Вот если бы можно было избавиться от черновой обработки, чтобы станки меньше гробить…

— Горячая прокатка шестерен?

— Метод Андерсона? Ничего не выйдет! Тепловая усадка неравномерная.

— Не так надо делать. Ошибка Андерсона в том, что он катал нагорячо и в чистовых валках. Заготовку надо греть не в печи, а на самом прокатном стане. Поверхностный нагрев за несколько секунд, чтобы окалины меньше было.

— Предлагаете греть горелкой?

— Нет! Токами высокой частоты.

Буховцев сверкнул глазами.

— Что? Что за токи? Почему мне, черт возьми, об этом не доложили?

Его тяжелая ладонь с грохотом опустилась на стол. Впрочем, в следующую секунду директор уже держал себя в руках.

— Прошу прощения… Так понимаю, метод новый и еще не опробован? Суть в чем?

— Переменное магнитное поле наводит в детали ток, который нагревает деталь. При высокой частоте токи смещаются к поверхности. То — есть, мы получаем именно в зоне деформации нагрев на нужную толщину изнутри, без пламени, окалины и перегревов. Регулируем ток — регулируем нагрев. Катушке можно придать любую форму, чтобы нагревать нужную часть детали. Можно и для закалки зубчатых колес использовать.

— И вы молчали?

— Так эти токи не так просто получить. Надо специальный генератор на частоту в несколько килогерц и мощностью в тысячу киловатт или больше. И специальный стан.

— Так делайте! — воскликнул Буховцев тоном царя из "Иван Васильевич меняет профессию" — "Так покупай же эти транзисторы!"

— Даю вам на этой неделе двух инженеров с университетскими дипломами под решение этой задачи, — продолжал Буховцев. Один на днях возвращается из Англии, думал, что ему поручить, видимо, он будет полезным здесь. Второго переманил с Арсенала не без помощи Аристарх Петровича. А теперь вопрос: что в этой броневой машине вы пока вообще не знаете, как сделать? Только не говорите, что такого нет.

— Ну, почему же нет? — воскликнул Виктор. — С механизмом поворота башни пока полная неясность. Электромеханического производства у нас нет, гидравлику не осилим, можно пневматику, но она зимой замерзнет. Можно, конечно, осушать воздух, сливать конденсат, а если забудут?

— Может, и не забудут, — задумчиво пробасил Бахрушев. — В Харькове, на казенном заводе номер четыре, уже начали делать быстроходные электромоторы для вращения башен бронепоездов. Мощность около лошадиной силы. Это военная тайна. Я распоряжусь, чтобы вам прислали чертежи и записки курьером на аэроплане, мотор и аппараты управления. Коллекторные машины обратимы, так что это вам и генератор. Остальное придумаете сами, на то вы и инженер. Удивлены?

— Не то слово. Просто царский подарок проекту.

Буховцев, вздохнув, снова полез за портсигаром.

— Не курите? Жаль. Настоящий караимский табак, не то, что эта дрянь, которую в наших местах продают по дешевке, — он вынул зажигалку, открыв колпачок, хотел крутнуть колесико, но передумал и поставил никелированный брусок на стол, будто статуэтку. — Знаете, у человека в голове есть такой специальный орган — мозолистое тело. Оно соединяет в мозгу, левое и правое полушарие, чтобы думали согласно. А служба это тело портит. И тогда человек самому себе говорит то, о чем думает одно полушарие, а другим, начальству — что подсказывает другое. То, что похитрее, изворотистее. Вот и приходится ходить по заводу, смотреть за тем, чтобы служащие от права своего на мозолистое тело не отказывались… Вас, я вот смотрю, все время что‑то мучает. Что? Я директор, я должен знать.

— Только одно. Сколько мы сможем таких машин выпустить до осени? А на фронте нужны тысячи.

— Вот что… Как говаривал нынешний начальник генерального штаба господин Свечин Александр Андреевич, если значение материальных средств на войне весьма относительно, то громадное значение имеет вера в них. И у нас в Обществе тоже — есть вера, будут и машины. Вот вы сейчас предложили нагрев электричеством. Корпус и башню лить из броневой стали научимся. Моторы поставят на конвейер и научатся обрабатывать сложные детали автоматами. Мы можем все. Главное — поверить, а вы, я гляжу, верите. В саму машину броневую верите, не видите только этой суммы людей, что будет в муках ее рождать. А я людей этих вижу. Грязных, потных и счастливых оттого, что их работа чью‑то кровь на фронте сохранила. Они нашу Россию — матушку держат, и я в них верю, как в господа бога.

— Спасибо, Борис Иванович, — вырвалось у Виктора.

— За что же, сударь мой, спасаетесь? — спросил Буховцев; похоже, он искренне был удивлен.

— За понимание, за поддержку. Не всегда так бывает. Я даже не ожидал, что в эти времена вот так.

— Ну так сударь мой, я вам правду открою: чтобы на такой махине быть директором, надо еще и в душе быть хозяином. Это трудно, а без этого состояния души иные предприятия в два счета теряют. Что такое хозяин? Хозяин тот, кому ему есть дело до всего на своем предприятии. Он на равных может с любым поговорить и дойти до сути проблем, которые тут у каждого. Вот что есть хозяин. Хозяином может быть собственник, но у нас собственник акционеры, они далеко. Хозяином может быть директор, начальник цеха, мастер, инженер. Вот вы не дали Коськину тяжи рубить — значит, и у вас есть частица хозяина. Социалисты говорят, каждый рабочий может быть хозяином. Может, но станет лишь тот рабочий, у кого до всего на заводе дело есть, а чья хата с краю, они и в ихнем социализме остались бы холопами. А как хозяин управляет людьми, знаете?

— Хотелось бы услышать. Опыта управления таким заводом у меня нет.

— Опыт дело наживное. Рублем наградить или штрафом ударить — это мало. Так приказчик простой управляет. Настоящий хозяин душевные задачи своих людей должен видеть. И найти, как помочь их достигнуть. Тогда у народа на заводе есть цель, которую каждый, в одиночку, достичь не может. И вот они уже не за рубль горбятся от гудка до гудка, а нашли себе дело по душе, а когда у человека есть дело по душе, мечта, он горы свернет. Вас вот из‑под палки не заставишь эту машину придумать, — и Буховцев постучал костяшками пальцев по ватману, — вас к ней мечта влечет. И вот когда завод для каждого рабочего станет возможностью осуществить свою мечту — тогда я вам скажу, в России счастливое время наступит.

Странно, подумал Виктор. Странно даже не то, что эти слова сочетаются с резиновыми дубинками мастеров и дедовщиной старых рабочих — без резиновых дубинок пока не обходилась ни одна демократия, включая французскую. По сохранившимся в музее данным, директор должен был оказаться совершенно другим. Жестким и властным диктатором, для которого беспрекословное подчинение важнее справедливости, и который любыми способами расправляется с рабочими активистами — и в то же время угодливым и подобострастным перед начальством… Меняется история — меняются люди. Знаменитый фантаст Солженицын, "русский Ришелье" Сталин при дворе императора, храбрый и верный присяге советскому народу офицер Дудаев, теперь — демократичный директор Буховцев.