Она прижимает ладонь к иллюминатору. На стекле остается отпечаток, но и он постепенно исчезает.

Иеронимус спрятал лицо в ладонях, чувствуя себя настоящим негодяем. Перебирая мысленно вчерашние события, он искал мельчайшую лазейку, которая поможет полицейским сложить два и три и получить пять. Главный вопрос: обратился ли кто-нибудь в полицию? Например, дежурный в гостинице? Вряд ли, этот тип слишком прочно завязан с проститутками. А родители девочки? Как они могли не позвонить в полицию, когда дочь явилась домой в кошмарном виде? Она еще на Луне? Нет, исключено. А все-таки он обещал — в восемь, у колеса обозрения. Хотелось ошибиться в том, что видел. Ох как хотелось!

Как последний преступник, — а он и есть преступник! — он должен придумать алиби на случай, если вдруг постучат в дверь. Хотя с чего бы к нему стали стучать? Есть тысячи других стопроцентно лунных мальчишек, и любой из них мог вчера приехать к мемориалу первого ЛЭМа. Правда, если она скажет полицейским, что его зовут Иеронимус, все будет кончено. Можно быть абсолютно уверенным, что среди всех носителей лунарного офтальмического символяризма у него одного такое имя.

А вдруг полицейские пронюхают про экскурсию и позвонят в школу номер семьсот семьдесят семь? Даже если и позвонят, не обязательно его имя всплывет, ведь класс дебилов в полном составе прогулял экскурсию, за исключением его самого, Клеллен и Брейгеля.

Нужно все-таки выяснить точно, а то так и свихнуться недолго. Иеронимус принял душ, а потом вернулся к себе в комнату и позвонил Брейгелю по болтофону. Дожидаясь ответа, он глянул на кучу одежды на полу и сразу расстроился оттого, что белая пластиковая куртка порвалась и безнадежно измазана машинным маслом. Вот она валяется на самом виду — плата за непроходимую глупость…

На экране появился встрепанный Брейгель с опухшими со сна глазами. Увидев Иеронимуса, приятель расплылся в улыбке.

— Привет! Что с тобой случилось вчера? Исчез куда-то с той девчонкой. Все интересное пропустил.

— Что я пропустил?

— Да мы с Клеллен и этот твой спортивный знакомый Пит решили провести альтернативный урок в ближайшем баре. Напились вусмерть. Пит и Клеллен так разрезвились, жуткое дело. По-моему, она ему всерьез нравится.

— Как вы домой-то добрались?

— Как все, на школьном автотранспе. А ты?

— Я как раз об этом хотел с тобой поговорить, и поскорее. Кажется, я здорово вляпался.

— Где встретимся?

— Давай через двадцать минут у забегаловки О’Луни.

— У меня похмелье.

— Ладно, куплю тебе заг-заг. И сахарной пакли куплю, только вылезай из своей берлоги и приходи. Это правда очень важно.

Издали высотный жилой комплекс Сан-Кинг-Тауэрс был похож на ярко-красный канделябр. Построенный несколько столетий назад, он представлял собой чудовищное столпотворение бетонных башен, щедро разукрашенных неоном. Иеронимус жил в центральной, под названием Эйлер-Тауэр, на восемьдесят восьмом этаже.

У подножия башен была остановка метро. Утром и вечером по единственной лестнице протискивалась вниз или вверх плотная человеческая масса. Когда поток схлынет, в туннель устремлялись колибри. Птицы подбирали объедки на рельсах, на платформах, а иногда и прямо в поезде. Иеронимус каждый день ездил в школу на метро. Хотя пешком идти не больше километра, зато местность не слишком приятная — пустыри, бетонные заборы, сплошь изрисованные граффити, и высоченные мачты антенн.

Иеронимусу нравилось в заведении О’Луни. Ничем хорошим оно, по правде сказать, не отличалось, только расположено было удобно, прямо в здании Эйлер-Тауэр, и не страдало высокотехнологичными излишествами. Чтобы попасть туда, нужно было спуститься на лифте, пересечь гулкий безлюдный вестибюль, выйти на улицу и сразу повернуть налево; пройти еще метров тридцать — и вот она, забегаловка О’Луни.

Собственно, это был захудалый бакалейный магазинчик, совмещенный с кафе. Большинство спешащих на работу жильцов воспринимали его, как занозу в глазу. У входа постоянно толпились бездомные, потому что здесь продавались дешевые пакеты с готовой едой и за разумную цену можно было купить литровую бутылку низкосортного пива. Жильцы и городская управа давно уже пытались избавиться от О’Луни. Простенькое заведение, отделанное алюминием и видавшим виды плексигласом, было последним пережитком давней эпохи, когда в цокольном этаже каждой высотки располагались магазины, кинотеатры, кафе, рестораны и бары. Сейчас в пустующих помещениях самовольно селились бродяги. Один только О’Луни до сих пор не сдавался.

Большинство завсегдатаев кафе составляли бездомные. Разных чудаковатых старичков сюда как магнитом тянуло. Неизвестно почему, днем у О’Луни трудно было застать посетителя младше семидесяти восьми-семидесяти девяти лет. Иеронимус считал, что они остались от прежних времен, когда в парках и ресторанах Сан-Кинг-Тауэрс было весело и оживленно, а не пусто и страшно, как сейчас. Перед магазинчиком лежала зацементированная площадка с несколькими скамейками и круглыми бетонными подставками для деревьев, грязными и потрескавшимися — попытки озеленить район давно потерпели неудачу. Заколоченный досками цокольный этаж сам по себе представлял эффектное зрелище — древние доски из пластика сплошь покрыты многолетними наслоениями граффити.

Брейгель жил в соседнем, еще более громадном корпусе под названием Жуг-Тауэр. Слинни обитала в этом же квартале, почти на самом верху башни Пеликанхоппер. В школе номер семьсот семьдесят семь было много учеников из Сан-Кинг. Другие приезжали на метро из жилого комплекса Телстар-Тауэрс, известного низким уровнем жизни и весьма криминогенной обстановкой. Там жили Клеллен, Цихоп да и большинство учеников коррекционного класса.

Были еще такие, как Пит. Пит жил не в башне и вообще не в многоквартирном доме, а в скромном особнячке в квартале Мериголд, по другую сторону от школы. Там жили и многие ботаны. Считалось, что такое жилье классом выше, чем обычные для Луны тесные квартирки. Само собой, из числа дебилов там обитали человека два-три, не больше. Самым шикарным в округе считался квартал Вердескер-Ванк-Гарденз. Тамошние дети не ходили в государственную школу — они учились в Армстронговской академии.

Иеронимус вдруг догадался, откуда Пит знает Слинни. У нее было много подружек в районе Мериголд, где жил Пит. Наверное, они познакомились в метро или в гостях у каких-нибудь общих знакомых. После случившегося вчера с той земной девочкой все сложности со Слинни отошли на второй план. А невысказанная обида на то, что, узнав о коррекционном классе, Слинни перестала с ним общаться, в сравнении с прошлой ночью показалась такой ерундой…

Брейгель ждал у входа в забегаловку О’Луни. Он еще издали заулыбался во весь рот.

— Я смотрю, тяжелая ночка у тебя выдалась! — засмеялся Брейгель, как всегда похожий на растерянного рыцаря, которого только что сшибли с верного коня. — Хотя у Пита вроде было покруче!

— Ну, в общем, да…

Иеронимус чуть было не сказал — чего, мол, и ожидать от такой гремучей смеси, как Клеллен и обормот вроде Пита, но в последний момент удержался.

Вокруг сидели группками пьянчужки, привыкшие целыми днями толочься поблизости от О’Луни. Приятелей окликнул какой-то дядька с красным, как небо, лицом, серо-голубыми глазами и рыхлым лиловым носом.

— Колченогая коняшка выдыхает черной розы аромат! — сообщил он, словно о каком-то вполне житейском факте.

— Ага, — ответил Брейгель с широкой улыбкой.

Женщина, от которой пахло брагой, открыла им алюминиевую дверь. Иеронимус дал ей монетку.

— Безумная Грета! Меня зовут Безумная Грета! Можешь повторить? — крикнула она.

— Безумная Грета! — жизнерадостно отозвался Брейгель, тоже дав ей денег. — У меня даже лучше получается! Безумная Грета! Безумная Грета!

В крохотном магазинчике не было привычных неоновых огней; вместо них, как и много лет назад, тускло светились электрические лампочки. Иеронимус вспомнил странный парк аттракционов в Зоне первого ЛЭМа. Там тоже было царство электрических лампочек. Здесь лампочки просто свисали с потолка на проводах — совершенно устаревшая система освещения.