Елизавета Андреевна снова натужно улыбнулась:

– Чего же мы еще ждем? Поедем… на новую квартиру. Будем делать… приятные открытия.

Из-за распахнувшейся двери потянуло строительной пылью и еще непросохшей краской, запахом только что сделанного ремонта.

– Проходите, осваивайтесь! – Пронин учтиво пропустил ее вперед. – Милости прошу!

Небольшая хрущевская «двушка» показалась Елизавете Андреевне настоящими хоромами, напоминанием о прежней размеренной и комфортной жизни. Неужели здесь и предстоит провести все свои оставшиеся дни и состариться в ожидании стареющего ловеласа? За что же выпала такая доля? Или равноценен обмен этой проклятой квартиры на жизнь?! Будь ты проклята, ненасытная синица в руке!

– Хорошая, просто отличная жилплощадь! И в районе тихом, спокойственном! – Василий Иванович, словно экскурсовод, деловито показывал каждый закуток. – Раньше здесь одинокий учитель жил. Потом, правда, говорят, вышел на пенсию и спился. Бывает… – Он притянул Елизавету за руку. – Но не пропадать же метражу? Мы уже и пластиковые окна поставили, и перепланировочку сделали, и стены гипсокартоном выровняли. Трубы немецкие металлопластиковые справили и сантехнику импортную!

– Что и говорить, – неловко улыбаясь, Елизавета Андреевна высвободила руку и принялась с преувеличенным интересом разглядывать лепнину на потолке. – В Немирове такой дизайн большая редкость, да?

Пронин закивал головой и возбужденно зашептал ей на ушко:

– А пол знаете, какой? С подогревом, шведской системы! Как в лучших домах Лондона и Парижа. Поживете – вмиг ощутите себя немировской олигархшей!

Елизавета Андреевна почувствовала, как под юбку суетливо заползает пухлая директорская рука.

– Василий Иванович, зачем же так скоро? – она уперлась ладонью ему в грудь. – Не прибрано здесь, грязно… Я так не привыкла! Да не могу…

– Ну же, дрянь, ты же этого сама хочешь! – возбужденно пробормотал Пронин и, повалив на подоконник, стал душить. – Сама же, сучка, напросилась… Значит, так тебе и надо! Давай, потаскушка, гнись, вырывайся! – Он внезапно разжал пальцы и влепил смачную пощечину. – Не можешь, или уже захорошело?!

Тщетно силилась она вырваться из удушающих объятий, беспомощно молотила кулаками по спине, пыталась кричать.

Пронин распалялся лишь сильнее и становился всё разнузданнее.

Откуда-то еще доносилось утробное урчание зверя да выворачивающий душу блевотный запах бабкиной травы, но перед глазами, вместо раскрасневшегося вспотевшего лица, вдруг закружились кроваво-красные обручальные кольца, которые набухали, как присосавшиеся к телу пиявки. И вот, разбухшие до предела, они глухо лопнули, осыпая ускользающий мир гаснущими искрами.

Елизавета Андреевна попыталась удержать в памяти хотя бы образы блуждающих огоньков, но не смогла, захлебываясь рвотой. Последнее, что ощутила, – нескончаемые судороги и удушье, разрывающее изнутри легкие…

– Лизонька, очнитесь! Да что с вами?!

Холодные капли воды катились по лицу, размывая на ресницах тушь, оседали на блузке большими черными кляксами.

Елизавета открыла глаза, вздрагивая от внезапно открывшегося взгляду странного калейдоскопа, в котором лицо директора чередовалось со стеклянной банкой из-под маринованных огурцов и мятой районной газетой, которой Пронин энергично махал, словно веером.

– Ну, вы меня до смерти перепугали! – заметив, что она пришла в сознание, Пронин присел возле на корточки. – Кричать начали, руками размахивать… Я понимаю, вы измучились с сыном, но все равно, как-то у нас нехорошо вышло… А может, вы больны? – он пощупал пульс. – Ничего-ничего, у нас в Немирове хороший терапевт…

– Я пойду? – Елизавета Андреевна посмотрела умоляюще и заплакала. – Пожалуйста… мне очень, очень плохо!

– Никуда вы не пойдете! Даже не думайте! Я не позволю вам в таком состоянии куда-то идти. Не дай Бог, с вами что-нибудь случится, я никогда себе не прощу. Сам доставлю вас домой, и не смейте мне возражать!

Продавать украденную наркоту Артамонов посоветовал в заброшенном цехе ремзавода, где среди куч истлевшего тряпья и проржавевшего металлолома было легко укрыться, а в случае непредвиденных обстоятельств уйти от преследователей через бессчетные потайные ходы и лазы.

На встречу пришли пораньше, чтобы успеть осмотреться на месте и устроиться так, чтобы пришедшие не смогли воспользоваться численным превосходством.

– Крысиное местечко, то, что надо! – Артамонов довольно осмотрел нагроможденные друг на дружку остовы тракторов и комбайнов. – Не попетушишься, крыльями не помашешь! Здесь, братишка, обстановочка – аккурат, как в сорок третьем у наших с фрицами. Случись непонятки, сами устроим «Сталинградский тракторный». Тогда хрен кто живым выберется, будет общий кердык!

– Все так серьезно? – Иван засунул руку в карман куртки, продевая пальцы в змеиные кастетные кольца. – Ты же говорил, что покупатели – твои пермские друзья.

– Когда речь о бабле заходит, всегда существует опасность, – усмехнулся Кирилл, выпуская длинную струю дыма. – А у нас базар о двадцати тоннах баксов. Да за такой груз не только друзья, мама родная живьем в асфальт закатает!

– Я думал, что вы обо всем договорились. Просто встретимся и поменяем товар на деньги…

Артамонов нервно сплюнул:

– Договорились, да хером подавились!

– Может, тебе не стоило сюда идти, раз теперь за свою жизнь боишься?

Артамонов поднял гнутый металлический прут и зло ударил по стоящей рядом бочке. Прогнившее железо хрустнуло, осыпаясь с боков красноватой металлической трухой.

– Вот же дурья башка! Сам в петлю лезет! Им твою душу вынуть – как высморкаться. Кто знает, сколько лохов вроде тебя по складам да ангарам сейчас догнивает?.. Ничего, пацан, не дрейфь! На крайняк, я тоже кое-что для отмашки припас!

– Ты что, Кирилл, винтовку сюда принес? – Иван крепче прижал к телу целлофановый пакет.

– На кой хрен нам мухобойка, мы же не в тире! – рассмеялся Артамонов, но как-то неестественно. Он разворошил прутом наваленный мусор и осторожно вытащил бутылку с густой жидкостью. – Вот, хозяйственное мыло построгал да в бензине растворил. Напалм один в один получился, как у Копполы в «Apocalypse today». Так что им только бзднуть стоит, как мы развалины в легкую спалим!

Иван поднял голову. Увидев через пробитую крышу плывущие по небу белые облака, подумал о том, как станут вместе с мамой отмечать майские праздники уже в Перми…

– Ладно тебе, Кирилл, жути нагонять. Ты же сам говорил, что товар стоит намного дороже, а он краденый. Зачем им лишний шум и новые проблемы? Вот увидишь, все устроится и будет хорошо.

Артамонов снисходительно кивнул:

– Даже не представляешь, насколько…

Звук подъезжавшего с улицы автомобиля донесся до Ивана необычайно громко. Затем легонько щелкнули дверки, процыкала сигнализация, по бетонным заводским плитам – гулкие шаги.

Сейчас все решится… и все хорошо решится! Иван силился унять нервную дрожь.

Из-за покореженных ворот показались две черные фигуры. Войдя в ангар, они уверенно забрались по металлической лестнице и направились к самодельному мосточку, соединявшему заброшенное кладбище комбайнов и тракторов.

– Вот и покупатели, – Артамонов вытащил из кармана зажигалку. – Сами спешат бабла отстегнуть! Ты уже придумал, как сделку отмечать станем?

– Почему идут так уверенно? К такой темени после улицы привыкнуть надо. Вы что, всегда здесь встречаетесь?

– Тебе не один черт? – раздраженно буркнул Артамонов, раскуривая сигарету. – Деньги сами идут, а он вздумал уши греть!

Иван погладил затекшие под кастетом пальцы:

– Конечно, лишь бы поскорей.