Она сидела лишь в нескольких ярдах от меня, но как только я стал пробираться, остальные, подражая ей, тоже протягивали руки, цеплялись за мои джинсы. Пытаясь оттолкнуть их, я потерял ботинки. Меня облепили со всех сторон, последние несколько футов я полз по-пластунски. Когда я протянул Лейле ладонь, она взяла ее и не отпускала.

— Ты в порядке? — Я обхватил ее лицо руками.

По блестящим щекам скатывались слезы. Она кивнула.

Мы обнялись. Мне ни за что не хотелось разжимать руки, и, судя по ее объятиям — а она больше не была слабой, — ей тоже.

Громкий щелчок отозвался эхом по всей теплице, и Лейла тревожно вздрогнула. Вокруг нас все закопошились, мерцающий туман исчез, и включился свет. Разжав объятия, я прикрыл глаза ладонью. И только тогда заметил, что Лейла тоже сидит на возвышении.

Опустив взгляд на нижнюю часть ее тела, я не смог сдержаться:

— Нет, нет, нет… Только не это…

Как и у всех остальных, к ногам шли трубочки с зеленой жидкостью.

Мой отец — Садовник. В этом виноват он.

Я потянулся к трубочкам, потрогал. Теплые.

Рука Лейлы отстранила мою ладонь:

— Нельзя. Нельзя вытаскивать.

И тотчас вокруг стали вторить голоса: «Нельзя, нельзя…»

— Да как же это?.. Как они…

— Не надо. — Она покачала головой, из глаз вновь потекли слезы. — Это не имеет значения.

Я лишь невнятно лепетал:

— Что же делать? Не знаю, что делать… чем помочь.

Лейла прикоснулась к моему лицу:

— Тут ничего не поделаешь.

Неужели все зря? А как же покалеченный Джек? Ждущая за воротами мама?.. Она, наверное, в опасности.

Ведь должен быть какой-то выход.

Хлопнули двери, и я моментально лег на живот. Двое в зеленых костюмах, озираясь по сторонам, дошли до главного прохода и остановились.

Интересно, их тоже пугали дети? Что было бы, если бы я впервые встретил Лейлу здесь? С блестящей кожей, в зеленом костюме в обтяжку, подключенной к аппарату, словно какой-то пришелец. Возникли бы у меня тогда к ней чувства?

Чувства.

Ни к одной девчонке я никогда не испытывал чувств, разве что ненадолго кем-нибудь увлекался. Пока не встретил Лейлу. Мы провели вместе жалкие двадцать четыре часа, но, расставшись с ней, я тосковал. Без нее возникало ощущение, что от меня оторвали кусок.

Насквозь промокший, лежа рядом с ней на животе, я размышлял о том, что будет дальше, и внезапно почувствовал невероятный прилив сил. Я сжал ее ладонь:

— Не беспокойся.

Она ответила пожатием.

Перебросившись парой слов, двое в зеленом ушли тем же путем.

Я снова сел:

— Попробую добиться помощи.

— Какой помощи? — нахмурилась Лейла.

Я наклонился и взял ее лицо в ладони:

— Помощи для тебя.

На секунду она закрыла глаза, потом открыла снова:

— Она мне больше не нужна. Теперь я сильная.

— Но… — Я оглянулся. — Посмотри, где ты живешь.

Она прикоснулась рукой к моему лицу:

— Здесь мое место.

— Нет, — покачал головой я. — Не верю. Твое место не здесь. — И добавил с волнением: — Ты заслуживаешь большего. Твое место рядом со мной. Неужели ты не хочешь?

Лейла задумалась.

— Нельзя. Мне можно хотеть лишь то, что есть здесь. И больше ничего.

— Но разве ты хочешь только этого?

Медленно покачав головой, она прижала ладони к моим щекам:

— Я хочу быть с тобой.

— Тогда я попрошу о помощи.

— Кого?

— Одного человека. Никогда не думал, что буду просить его…

Моего отца.

— Я вернусь.

Она улыбнулась и положила ладони на мои руки:

— Обещаешь?

— Обещаю.

Мне не хотелось покидать Лейлу, но я знал — она никуда не уйдет.

Пробравшись к выходу, я потихоньку открыл дверь. В пустом коридоре ревела сигнализация и мигал свет. Зато горстки оранжевого порошка никуда не делись. Первые два поворота я помнил хорошо, а вот куда идти дальше — надо смотреть. Огромные, как казалось раньше, кучи порошка теперь выглядели едва заметными оранжевыми пятнышками, на каждом углу приходилось останавливаться и вглядываться. К тому же я прислушивался, не идет ли кто, а это было не просто — сигнализация ревела вовсю. Наконец я увидел кладовую и припустил прямиком к Соломону.

— Соломон!

Ответа не последовало. Войдя в кабинет, я увидел его на полу в вязкой зеленой луже.

Я опустился на колени:

— Соломон?

Он тотчас открыл глаза и потянулся ко мне рукой:

— Хорошо, что ты пришел…

— Кто это сделал? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Ева. — Он сжимал в руке флакон с таблетками. — Она давно травила меня, а я даже не догадывался. Теперь, когда здесь появился ты, у нее больше не осталось времени ждать, пока я умру. И она…

Я положил руку ему на лоб — какой бессмысленный жест!

— Что делать? Чем я могу помочь?

Он покачал головой и добавил:

— Некоторые переметнулись на ее сторону. Мне следовало предвидеть. Это она прекратила выплаты твоей маме. Это она…

Его глаза закрылись, голова склонилась набок.

— Я позову кого-нибудь!

Соломон сглотнул и, задыхаясь, вновь заговорил слабым голосом; некоторых слов было не разобрать.

— Сигнализацией… блокируется. Все… по кабинетам. Не выйдут… пока… не отключится.

Теперь ясно, почему в коридорах пусто.

— Я буду стучать во все двери. Найду кого-нибудь.

Он взял меня за руку и сжал ее:

— Мне надо кое-что тебе рассказать. Кое-что, о чем я так и не решился…

— Нет! Я пошел за помощью.

— Никто не поможет…

Но я, кажется, знал одного человека.

— Как выйти за ворота?

Наверное, он что-то заметил в моих глазах, потому что не стал спорить и рассказал, как добраться до выхода, трясущейся рукой показав на карман своей рубашки. Я вынул оттуда пластиковую карту.

— Откроешь ворота… двери закрыты… — пробормотал он и потерял сознание.

Эх, надо было отобрать электрошокер у типа в зеленом костюме!.. В углу висел огнетушитель, а под ним — топор. Схватив его, я побежал, повторяя про себя указания Соломона и надеясь, что никого не встречу в коридоре, потому что тогда мне пришлось бы применить оружие. Не прошло и пяти минут, как я достиг выхода и, распахнув двери, помчался к воротам.

Только будь там, прошу тебя.

— Мама! — крикнул я.

— Мейсон!

Мама вышла из машины доктора Эмерсон и побежала ко мне.

— Мама!

Я отыскал замок и вставил карту в щель. Поочередно зажглись три зеленые лампочки, ворота медленно отворились. Мама бросилась обнимать меня, и я отвел в сторону руку, в которой держал топор.

— Слава богу! Как же ты долго. Я волновалась.

— Соломону нужна твоя помощь. — Я сделал шаг назад. — Пойдем.

— Он твой отец, — помолчав, произнесла мама.

— Я знаю.

Она не двинулась с места.

— Что такое?

Мама указала на доктора Эмерсон, стоящую у «приуса»:

— Она тоже может помочь.

Спорить и выяснять, помирились ли они, не было времени, и я позвал ее.

Доктор Эмерсон подалась к воротам:

— Что с Лейлой? Как она?

— Некогда рассказывать. Нужна ваша помощь.

Она замешкалась и покачала головой:

— Нет. Мне туда нельзя.

Я сжал рукоятку топора так, что побелели костяшки пальцев:

— Даже ради Лейлы?

Она помотала головой и сделала шаг назад.

После всего? Всего, что связано с Лейлой? Ведь мы так спешили добраться до «Тро-Дин»!

— Тряпка! — не выдержал я.

Смотреть на ее реакцию было недосуг. Я повернулся к маме:

— Надо спешить.

И мы побежали к зданию.

Оказавшись внутри, я махнул рукой.

— Сюда.

— Я знаю дорогу, — отозвалась мама и пошла вперед.

При виде мамы лицо Соломона просветлело, хотя ему было явно плохо. Она опустилась на колени и начала менять местами серебристые трубочки, прижав ладонь к его щеке и беспрестанно шепча его имя.

— Кто это сделал?

Соломон сглотнул: