— Как печально…

Мы прошли вдоль площади, к центральной улице, на углу которой располагалось несколько открытых кафе. Цены, рассчитанные на туристов, здесь кусались, и я потянула Хельму дальше по улице, как вдруг заметила интересную картину.

Рядом с нами прошли несколько молодых кевтов, одетых в черные футболки и белые брюки. Каждый держал в руках свернутый в трубку лист бумаги.

Я остановилась, дернула Хельму за локоть.

— Смотри!

Кевты обогнули карету скорой помощи, дежурившую на площади, забрались на небольшое возвышение, на котором располагались столики одного из кафе, и, как по команде, развернули плакаты.

«В единстве — сила, почему же мы одни?», «Вы дали нам приют, но лишили дома», «Вы осудили наших спасителей и оправдали наших убийц», «Мы никогда не увидим земли предков», «Миротворцы на службе эльфов», «Верните нам родину!».

— Это кевты с поселений, — Хельма прищурилась. — Чего это они?

Посетители кафе, рядом с которым выстроились митингующие, удивленно оглядывались, некоторые открыто выказывали недовольство: кевты загородили им вид на площадь.

— Я знаю ту девушку, — я кивнула на стройную высокую кевтиянку, поднявшую плакат высоко над головой. — Мы с ней нашли Бонэса.

— Кевты даже здесь редкость, — Хельма не сводила глаз с митингующих. — Интересно, чего они добиваются? Подойдем, спросим?

Элладор, увидев меня, опустила, но не свернула, плакат. Остальные кевты будто бы не замечали нас — стояли, как изваяния, с каменными лицами. Сходство ещё более усиливалось за счет недвижных черных глаз.

Сколько кевта не разглядывай, никогда не поймешь, куда он смотрит.

— Здравствуй, Элладор, — я приветственно вскинула руку. — А можно поинтересоваться, к чему всё это?

— Здравствуй, — кевтиянка улыбнулась. — Рада, что ты не осталась равнодушной, как большинство, — она неприязненно покосилась на сидевших поодаль эльфов, которые довольно громко жаловались на то, что им мешают отдыхать какие-то идиоты со стенгазетами. — Проблем у нас много, но сейчас беспокоит только…

Элладор обернулась. К одному из кевтов подошел администратор кафе и попросил покинуть территорию заведения.

— Разве эта часть площади выкуплена вам? — поинтересовался темноволосый кевт, держа одной рукой плакат, другой поправляя кепку. — Ай…

Бумага свернулась, и он едва не уронил рулон на землю.

Администратор вздохнул.

— Нет, но я буду вынужден вызвать полицию, вы нарушаете общественный порядок.

— Да? — к администратору обернулся второй кевт, такой здоровый, что со спины его можно было принять за орка. — А рассказать вам, кто убивал наших родителей, когда вы здесь чаи попивали? Мы готовы нарушить ваш порядок, потому что у нас ни порядка, ни общества не осталось!

— Я ничем не могу вам помочь, молодые люди…

— Мы не люди! — грохнул здоровяк. — Мы — кевты! Камни без земли!

— Тьма, полиция! — прошептала Элладор и, закусив губу, подняла плакат вверх и закричала.

— Вы забыли о войне? Так смотрите, мы вам напомним! У нас нет государства, скоро его не будет и у вас! Откройте глаза! Орден пал! Единства нет в его рядах!

— Ещё чего не хватало, — прошептала Хельма, наблюдая за пробиравшимися через толпу полицейскими. Верующие постепенно утрачивали интерес к речи жреца и, удивленно переговариваясь, сначала только крутили головами, а потом и вообще повернулись к митингующим. Элладор победно улыбнулась.

— Анти, идем, — Хель потянула меня за руку. — Чего доброго и нас заберут.

— Хоро…

— Эй, смотрите! Там та девчонка, что призвала демона! — заорал кто-то из толпы.

— Что она тут делает? Это светлый праздник!

— Гнать её отсюда!

— Она поддерживает черноглазых!

Хельма дернула меня за рукав.

— Антея, да что ты застыла? Идем, чтоб тебя!

Не знаю, чем я думала в тот момент (наверное, всё тем же местом, пониже спины, что и обычно), но смотря на толпу разумных, которые мгновение назад, разинув рты, слушали первожреца, рассказывающего о теплоте Света, а теперь глаз не могли оторвать от кевтов и меня, я ощутила странную потребность сделать этим лицемерам какую-нибудь гадость.

С какой стати они взялись оскорблять меня? Что там они орут?

Ах да! Я не имею права наслаждаться Светом и песнью первожреца, которого они и сами теперь не особо и слушали.

— Может, мне вызвать демона прямо здесь?! Тьма и Свет, Ночь и День, приди…, — заорала я, вскидывая руки, и почти тут же на меня набросился полицейский. — Ай! Олень! Олень, я хотела сказать!

— Лицом на землю! Блок, Террус, кидай блок, твою мать!

Я и за поля схватиться не успела, как на нас свалился неплохой блок. Пробивать защиту я так и не научилась, поэтому только поизвивалась для приличия, пока полицейский надевал на меня наручники.

В камере было довольно прохладно, хотя на улице припекло осеннее солнце. Элладор, скрестив ноги, сидела на лавке, задумчиво потирая красные следы от наручников на запястьях. Здоровяку-кевту, Рассалару, досталось больше — ему разбили нос. Я хотела помочь парню, но он хилил себя сам, причем почти профессионально.

Всего в камере нас оказалось восемь: пятеро парней и три девушки: я, Элладор и Келарес, невысокая, светловолосая кевтиянка. Надо сказать, остальные кевты сплошь были темноволосыми, да и кожа у них была несколько темнее. Девушка держалась особняком, у самой решетки, и с тревогой поглядывала вглубь коридора, откуда доносились голоса полицейских и Хельмы. Дворфику не задержали, и теперь она пыталась найти хоть кого-нибудь, кто бы мог нас вытащить. Точнее меня. Общих знакомых с кевтами у Хельмы, насколько я знала, не имелось.

Я сидела на лавке, потирая ноющее плечо, и раздумывала о последствиях своего поступка. Тьма, когда же я научусь держать язык за зубами, что-то теперь обо мне скажут в ордене…

— Так к чему был приурочен митинг? — спросила я, решив отвлечься.

— Ни к чему, — угрюмо отозвался Рассалар. — Мы и в обычные дни выходим на улицы.

— И вас всегда задерживают?

— Не всегда, часто нам удается удрать, — подал голос кевт в кепке, Тектас, которого остальные почему-то называли просто «Тик».

— Но ты сегодня отлично нам помогла, — прошипела Келарес, оборачиваясь. — У тебя проблемы с чувством юмора или ты идиотка?

Как по команде загудели поля. От неожиданности я даже вскрикнула.

— Вы что, все маги?!

Келарес что-то прошептала и вернулась к созерцанию коридора.

— Конечно, — устало произнес Рассалар. — Кела, попридержи язык, Антея помогла нам.

— Попасть за решетку, — буркнула девушка.

— Привлечь внимание, — поправила её Элладор и обернулась ко мне. — Видишь, что происходит, когда ты являешься представителем вымирающей расы? О нас никто не помнит, Антея. Да, все кевты имеют КПВ выше среднего. Вся наша жизнь связана с использованием полей. Мы живем, пока земля откликается на наш зов, и начинаем стареть, едва перестаем чувствовать её поле. Именно кевтские ученые открыли абстрактные поля, доказали существование нашего бога.

— Гранто рассказывал мне. Почему же я никогда не видела кевтов в университете?

— Причин много, — Элладор спустила ноги с лавки и потянулась. — Полями мы учимся пользоваться с детства. К пятнадцати годам мы умеем использовать свой КПВ достаточно эффективно, чтобы поддерживать абстракцию в идеальном состоянии. То, чему учат в университете — контроль, создание резерва, уменьшение расхода, чувство поля — у нас заложено на подсознательном уровне.

— Постой, ты сказала «к пятнадцати года», — я решила уточнить. — Это пятнадцать по человеческим меркам?

— Да, наш жизненный темп совпадает с человеческим, в отличие от эльфийского, просто в районе тридцати лет мы перестаем стареть. Годам к ста пятидесяти связь с земным полем ослабевает, и приходит старость. Этот процесс ещё не изучен, — Элладор покачала головой. — Слишком мало нас осталось, чтобы соглашаться на эксперименты с абстракциями. Но, при высоком уровне контроля над резервами, говорят, можно прожить лет до двухсот.