Не я начала эту войну, но кровь многих будет на моих руках.

Забравшись на спину медведя, которая на ощупь напоминала теплый песок, я ощутила неимоверную слабость. Вновь заболели виски, заходило ходуном сердце. Несколько демонов следовали за нами, а в небе парил один из драконов.

Я плохо помнила, как добралась до замка. Перед глазами всё плыло, мысли путались, и каждый вздох отдавался болью в груди.

Две полуразрушенные башни, зеленое, заросшее болото и черные глаза кевтов, смотрящих на меня и моих демонов.

— Поля услышали нас! Они дали ей армию!

Я проснулась от чьего-то истошного вопля.

Кто-то кричал надрывно, громко, отчаянно. Я вздрогнула всем телом, прижалась к ледяной каменной стене, боясь открыть глаза и принять реальность, которая миг назад казалась лишь кошмарным сном.

«Ключ».

Я зажмурилась ещё сильнее. Они были здесь, рядом, и даже не подключаясь к полю, я отчетливо ощущала их присутствие.

— Спи, ещё рано, — шепотом произнесла женщина на кевтском. — Холодно тебе?

— Да. Огонь не горит, — тоскливо ответил ребенок.

— Сейчас разведут костер. Спи.

Я вздохнула, повела плечами и, потянувшись, открыла глаза.

В полумраке огромной залы, освещаемой тлеющими лучинами и редкими светлячками магических молний, расположилась часть беженцев, в основном женщины и дети. Рядом со мной сидела мать с сыном лет семи на руках. Она расстегнула свой тулуп и, обняв ребенка, пыталась его согреть. Сначала настороженно посмотрев на меня, кевтиянка, оценив мой потерянный вид, вымученно улыбнулась.

— Ты долго спала. Хочешь есть?

Я отрицательно покачала головой, хотя об одном упоминании о пище желудок свело болезненным спазмом.

Мальчик обернулся.

— Это она вызвала чудовищ?

— Они не чудовища, глупый. Чудовища — это эльфы.

Ребенок шмыгнул носом и, повозившись на коленях у матери, устроился так, чтобы видеть меня.

— Всё равно они страшные. Ты их боишься? — спросил он у меня.

— Нет, — соврала я. — Они вовсе не страшные. Просто необычные.

— Совсем необычные.

Откуда-то снизу снова донесся полный боли крик. Женщина хотела было закрыть ребенку уши, но мальчишка недовольно тряхнул головой.

— Кто это кричит? — капризно поинтересовался он.

— Не знаю, посмотрим утром, хорошо? — мать прижала ребенка к себе.

Опираясь о стену, я поднялась на ноги и замерла, оглядывая залу.

Когда-то давным-давно хозяева огромного замка, наверное, принимали здесь гостей. Потолок терялся в темноте, а вдоль стен тянулись черные ниши, внутри которых кевты при помощи тепловых лучей разводили костры. Справа от нас располагалось, насколько я могла видеть, полуметровое возвышение, на котором сейчас, завернувшись в теплые куртки родителей, спали самые маленькие.

Стоило подняться, как взгляды бодрствующих обратились в мою сторону. В сумраке залы казалось, что у кевтов нет глаз — только черные провалы в черепе. Разгоравшееся пламя бросало алые отблески на их бледные лица, и чудилось, будто я иду среди оживших мертвецов.

Внизу снова закричали.

— Да защитят нас поля, и пророк наш, — прошептал кто-то у моих ног.

Я вздрогнула и поспешила к темневшему впереди выходу.

В коридоре, под дымящимся факелом, закрепленным в глубокой стенной трещине, стояло несколько вооруженных кевтов. Я замерла, увидев автоматы в их руках, но один из мужчин, коренастый, смуглый охотник, приветливо помахал мне.

— Иди сюда.

Он произнес эти слова на древнем, как можно мягче и доброжелательнее, но хмурые взгляды стоявших возле него мужчин не предвещали приятной беседы.

— Простите, — я спрятала руки под куртку и ощутила плотный короб бронежилета. — А вы не видели Арельсара?

— Кого? — не понял подозвавший меня кевт.

— Того военного, из миссионеров, — пояснил молодой парень, сжимая в руке пистолет-автомат. — Который выходил со старостой на переговоры.

— Аааа, нет, не видел.

— Он, вроде, при бомбежке погиб, как та эльфийка, — добавил невысокий, длиннобородый кевт. Он единственный из всей компании был безоружен; его правая рука при каждом движении безвольно болталась вдоль тела.

Сердце ухнуло вниз, я до крови закусила губу, чтобы не заорать.

— А мне кажется, я видел его среди раненых, — припомнил парень.

— Раненых… демоны привозили раненых?

— Ты их называешь демонами? — одноглазый верзила, по росту выше орка, шагнул вперед. У него на поясе покачивалась связка гранат. — Это духи поля.

— Ага, пришли защитить нас от эльфов, — угрюмо произнес кевт с поврежденной рукой. Он едва ощутимо подхиливал себя, будоража земную абстракцию.

— А драконы? Ты послала их валить самолеты? — не отставал здоровяк.

— Наверное, — я безучастно пожала плечами.

— Я с женой и дитем бежал через лес, — принялся рассказывать верзила. — А тут кучка эльфов бежит, вопят что-то. Ну, я Ласарил оттолкнул, сказал, чтоб дите уводила, а сам за луком потянулся, думаю — всё, сейчас расстреляют! Так эти громадины, то ли волки, то ли медведи, пасти в метр, как из-под земли вылезли, смяли извергов, глазом моргнуть не успел. Кемир, вон, меня нашел! Не даст соврать.

— Мы с мачехой и братом за вами шли, — пояснил парень. — Я их в зарослях оставил, а сам к тебе побежал, а ты, придурок, стоишь на коленях и орешь, как резаный «Слава тебе, земля!», а вокруг куски мяса, лужи кровищи и ни души. Я уж думал, это ты их так… В приступе гнева… А потом увидел… и Кельвет видел, не говорит теперь.

— Кельвет? — я будто очнулась. — Ты… его брат, верно?

— Верно, — парень сплюнул. — У тебя с головой всё в порядке? Откуда ты этих чудовищ повытаскивала?

— Они сами пришли… Из порталов.

— Брось заливать, ты…

Где-то вдалеке прогремел взрыв, потом ещё и ещё. Мужчины замерли, прислушиваясь, и внезапно, откуда-то сверху, из трещины в потолке, послышался низкий, угрожающий рев. По камням царапнули когти, и всё стихло.

Я вжала голову в плечи.

— Они до сих пор здесь?

— А почему мы ещё живы, бестолковая? Эти твои демоны эльфов на милю к замку не подпускают. Те в них палили, палили. Да хоть бы хны. Как песок, честное слово, — охотник покачал головой. — Как… О, ну опять она!

Чья-то рука опустилась на плечо. Я обернулась и, вздрогнув, попятилась. За моей спиной стояла женщина с белыми, как молоко, глазами. Это была сумасшедшая из поселка.

— И придет пророк, что слышит богов, и призовет он орду детей великой тени. Грядет Ночь, что длиннее века, грядет Тьма, что чернее глаза, грядет война, что будет последней! — кевтиянка ткнула в меня пальцем. — Ты разбудила черный камень!

— Иди отсюда! — парень довольно чувствительно толкнул женщину обратно в залу. — Её тут не хватало. Лезет со своими проповедями, когда жрать нечего.

— Вообще-то она дело говорит, — заступился за кевтиянку громила. — Это же из Книги Разума, Явление пророка.

— И толку, что она права? В Книге написано, что нам делать, когда эльфы решат нас истребить? — огрызнулся тощий, закутанный в грязное покрывало, кевт. — Нет! А значит толку в ней никакого.

— Почему она цитировала на древнем? — спросила я, не сводя глаз с сумасшедшей, которая ходила между спящих, изредка попинывая их и разражаясь новой тирадой.

— Книга разума написана на древнем, — пояснил громила. — Там много…

— О, Четуз, заткнись! Никаких религиозных диспутов, хватит с нас убийц и монстров, — отрезал смуглый кевт, перехватывая автомат поудобнее. — Будь на крыше хоть тысяча демонов, я больше доверяю вот этому оружию.

— Это оружие привело вас сюда, — чересчур резко ответила я. — Сколько погибших?

— Считать трупы будем потом, сейчас нужно выжить, — отрезал охотник.

— Как Кельвет? — обратилась я к брату моего юного друга. — У вас все целы?

— Кель с матерью на втором этаже, — сухо отозвался парень. — Отца больше нет.

— Мне жаль.