Беовульф поднял рог над головой.
— Эй! Покажись!
Из-за какой-то странной особенности этого проклятого места возникло долгое молчание между моментом произнесения слов и моментом, когда Беовульф их услышал. И тут же раздалось многократное эхо, ослабленное большим расстоянием до стен:
— Эй! Покажись!
— Эй! Покажись!
— Эй! Покажись!
Он сделал шаг к берегу, и шаг этот тоже длился неимоверно долго. «Какая-то черная магия скручивает в этом месте звук и время», — подумал Беовульф, и мысль в его голове потекла медленно и вязко. Из-под левого сапога вырвался вверх фонтан брызг, но каждая капелька почти неподвижно повисала в воздухе, прежде чем начать обратный путь к поверхности пруда и с грохотом вернуться в массу воды. Беовульф посмотрел вниз и увидел в воде отражение. Его лицо, но лицо молодое, горящее воодушевлением утраченной юности, борода еще не подернута сединой. Каждая капля, падая, пускала по воде расходящиеся круги волн, которые пересекались с волнами от падения других капель. Но вот вода успокоилась, и Беовульф увидел в воде отражение лица седобородого старика
На него накатило головокружение, желудок подпрыгнул к горлу, он догадался, что время снова входило в колею. Следующий шаг к берегу он сделал в привычном темпе.
— В игрушки играть я сюда пришел? — заворчал он под нос, выходя на берег. Под ногами скрипел щебень. Остановившись у кромки воды, Беовульф перевел дыхание. В боку кололо, во рту стоял неприятный медный привкус. Не сломал ли он зуб в проклятой подземной трубе между озерами?
— Давно я вкус к игрушкам утратил. Покажись, оставь эти дурацкие шуточки для тех, кто помоложе.
Справа от себя он услышал глухой перестук, обернулся и увидел полдюжины покачивающихся фигур, неверною походкой приближающихся к нему по берегу. Это были почти полностью обнажившиеся скелеты, кости которых едва удерживались вместе остатками связок и клочками кожи. У иного не хватало руки или даже ноги, черепу ближайшего скелета недоставало нижней челюсти. На него устремились невидящие, немигающие взоры пустых глазниц, светящихся призрачным светом Рука Беовульфа непроизвольно потянулась к мечу, но скелеты вдруг замерли.
— Привет, Беовульф, — произнес один из них скрипучим голосом, и Беовульф узнал храброго гаута Хандскио. — Великий Беовульф, сокрушитель демона Гренделя.
Сосед Хандскио поднял в приветственном жесте костяную свою руку:
— Слава Беовульфу, победителю демона Гренделя и его матери.
Задняя фигура захихикала, стуча челюстями:
— Мудрейший Беовульф, могучий Влад-дд-дыка-дыка-дыка да-да-данов!
Беовульф отступил к воде, держа ладонь на рукояти меча, но не вынимая его из ножен.
— Жалкие уловки, — презрительно сказал он. — Неуклюжие попытки сбить меня с толку.
— Да здравствует Беовульф, великий и могучий, — бубнил сквозь дребезжание не связанных ничем позвонков скелет, в котором Беовульф узнал Афвальдра по прозвищу Афи. — Добрый бодрый Беовульф, бросил нас на корм червям, — Афи со звоном захлопнул челюсти, из которых брызнули в разные стороны уцелевшие зубы, застучали по камням.
— Вы пали в битве, — возразил Беовульф. — Глаза мои обмануты, ибо вы скачете по полям сражений в Идавёлле.
— Монстриха убила меня во сне, пьяного и размякшего, рядом с хмельною девицей, а вовсе не в битве, — сварливо заскрежетал призрак-скелет. — Не видать мне Вальхаллы.
— Чушь, чушь, меня не одурачит дешевое колдовство, — отмахнулся Беовульф.
Какой-то огрызок скелета вывалился вперед.
— Зд… Зд… Зад-дарово, в-в-великий… — хрипел, заикаясь, Олаф. — Ж-жулик и д-дудурак, Б-бякавульфик.
— Королевство на костях, — вторил ему Хандскио, рассыпая изо рта черных жуков и пауков-альбиносов. — Твои крепостные стены построены на наших трупах.
— Слава! Слава! Слава! — завопили скелеты нестройным хором, воздев костяные конечности. — Воитель-победитель! Га-гага-у-у-у…
— Хватит комедию выламывать! — крикнул Беовульф. — Хватит с меня этой трусливой лжи! Покажись!
Видение рассыпалось, скелеты как ветром сдуло. В пегцере послышался новый шум, гдето над головой. Горячий порыв ветра чуть не сдул Беовульфа в воду. В воздухе завоняло серой и горелой падалью. Он услышал шаги и
повернулся к уступу, на котором тридцать лет назад лежало тело Гренделя. Над уступом все так же висел меч гиганта. Возле уступа-алтаря вход в тоннель, из которого донесся тихий мужской голос
— Странно. Слышал я речи о могучем короле Беовульфе, о герое, мудреце, благородном смельчаке. О воителе, строителе, правителе… А ты… лишь жалкая козявка, никто и ничто.
Беовульф старался забыть только что виденных скелетов, очистить сознание для восприятия новых ужасов.
— Я — Беовульф, — произнес он твердо и уверенно.
Вода в тоннеле вскипела, поверхность ее лизали языки пламени, ометая гранитные стены. Беовульф увидел говорящего. Стройный мускулистый молодой человек, шагающий по воде, по поверхности, как бы невесомый. Поверхность тела молодого человека блистала золотом, точно так же, как и золотой рог Хродгара. Чертами лица молодой человек напоминал самого Беовульфа в молодости. Беовульф содрогнулся и отвел взгляд.
«Дитя, Беовульф, дитя… Войди в меня и дай мне прекрасного сына…»
«Красивый сынок у тебя, государь…»
— Я Беовульф, — повторил король данов.
— Дерьмо ты, — презрительно бросил молодой человек. Слова эти ударили Беовульфа тараном.
— Кто… кто ты такой? — забормотал Беовульф, ужасаясь очевидному ответу.
Золотой юноша, окутанный пламенем, но не сгорающий, криво усмехнулся.
— Я то, что ты здесь оставил после себя… папуля.
Беовульф почувствовал слабость в коленях. Сердце его заколотилось бешено, сбиваясь с ритма.
— Вот, — он протянул вперед рог. — Вот твоя проклятая игрушка Тот, кто ее украл, наказан. Возьми ее и оставь мою страну в покое.
Беовульф швырнул рог короля Хродгара под ноги золотому человеку, прямо в воду. Но и рог не утонул в воде, замер на поверхности, даже не покачиваясь. Золотой человек удостоил рог взглядом и покачал головой.
— Поздно.
Он чуть приподнял босую ногу и поставил ее на рог, мгновенно расплющив его, размазав по поверхности воды. Рог тут же расплавился, превратился в шипящую лужицу жидкого золота. Лужица эта прилипла к ступне молодого человека, поползла вверх, распределилась по коже тонкой пленкой, слилась с ее поверхностью.
— Как ты намерен разделаться со мною, отец? — спросил молодой человек, ступив сквозь стену пламени, выйдя на берег и остановившись между Беовульфом и скальным уступом. — Зубами, пальцами? Голыми руками?
Беовульф облизнул иссохшие губы. Жар пламени обжигал лицо.
— Где мать твоя? Где она прячется? — Он задрал голову и заорал в потолок: — Покажись, сука!
Золотой сынок рассмеялся — как будто золотые монеты рассыпались, запрыгали по камням.
— Никто не увидит мать мою, если она того не пожелает.
— Это сумасшествие, — тихо сказал Беовульф.
— Неплохая у тебя страна, отец. Миленький уголок земли. И женщины. Прекрасные женщины, такие хрупкие… О твоих женщинах тоже людишки судачат. Мудрая королева Вальхтеов. Прелестная постельная грелочка Урсула. Которую убить сначала?
— Не смей, ублюдок. Какой тебе смысл в их смерти?
Золотой человек улыбнулся.
— Смысл? Что ж тут неясного? Ты любишь их, я тебя ненавижу.
— Твоя мать просила меня о сыне. Я лишь дал ей то, что она просила.
Золотой юноша уверенно прошествовал к Беовульфу, влача за собою пелену огня. С каждым шагом он увеличивался в размерах, и Беовульф вспомнил, как уменьшался Грендель.
— Ну-ну. А она дала тебе взамен корону и королевство. Ты до сих пор владеешь ими. С тобой твоя слава и твои женщины. Ловкий купчик, выгодная сделка. А что со мною, дражайший родитель? Где место для меня в твоем грандиозном плане?
— Ты сын своей матери. Она никогда не просила…
— Она не просила? А ты хоть поинтересовался? Ты, старик без наследника, лежал когда-нибудь в ночной тиши, думал ли о сыне, которого выменял на богатство и могущество? О сыне, у которого тоже могут быть мечты и устремления? Которые больше, чем призрак и недобрые воспоминания?
