— Злой рок королевства в твоей руке, сын Эгглафа. Та, у которой похитили этот рог, скоро придет за ним. Сама, или пошлет когото подобного ей. Ибо попал этот рог в Хеорот в нарушение договора, скрепленного кровью. Договор нарушен, и хотела бы я оказаться подальше отсюда, прежде чем владелец вещи явится за нею.

— Договор? — навострил уши Гутрик. Он почуял что-то для себя полезное. — Какой договор? Точнее!

Сигга обратилась к нему, но затем вернулась к созерцанию пламени.

— Не пойму, Гутрик, что тебя интересует. Ты полагаешь…

— Полагаю, что-то нечисто с нашим королем. Полагаю, есть какая-то тайна, лишившая моего отца трона, а меня — положения принца. И я хотел бы эту тайну узнать.

Сигга глубоко вдохнула и шумно выдохнула:

— Дитя, ты задаешь много вопросов, но ответы желаешь слышать лишь те, которые тебе по нраву, которые, как ты наивно полагаешь, тебе уже известны. Умоляю тебя, забери эту проклятую вещь отсюда, унеси ее подальше от моего жилища.

— Хорошо, Сигга. Мы с отцом уйдем и больше не вернемся. Но прежде скажи мне об этом договоре.

— Да она не знает ничего, — Унферт потянул сына за рукав. — Идем Пора мне к королю.

— Знает, отец, она видит что-то. Посмотри, как она испугалась.

Сигга, не отрывая глаз от огня, покачала головой.

— Я слышу шелест листвы. Деревья рассказывают мне, скалы. Я беседую с болотами, с птицами и белками. Они говорят о том, что люди забыли, о чем не знали.

— Гутрик, не валяй дурака. Со скалами она болтает! У нее у самой птицы в голове гнезда свили!

Но Гутрик не обращал внимания на отца. Он склонился над Сиггой.

— И о чем они говорят? Что они говорят о короле Беовульфе?

— Этот рог — в нем смерть твоя. А ты все о своем. Хорошо. Вот что я скажу тебе… — Она поставила кочергу к очагу.

— Идем, идем от этой сумасшедшей! — тянул Тугрика Унферт.

— Старая сказка… Ее шепчут болота в новолуние. О том, как Беовульф заключил договор с нимфой и стал королем данов. Так же точно, как до него Хродгар.

— Кто эта нимфа?

Сигга присвистнула.

— Это от меня скрыто. Имен у нее много. Была она богиней — ей поклонялись одно время. Звали ее Скади, жена Ньёрда, звали и Нертус, мать земли. Но я в это не верю. Из моря она. Призрак владений Эгира. Жила в озере Вёрмгруф и подземных пещерах, ведущих к морю. С нею зачал Хродгар единственного своего сына.

— Ну какой еще бред ты хочешь услышать? — ядовито спросил Унферт, топчась у двери, но Гутрик предостерегающе поднял руку.

— У Хродгара не было детей, — осторожно возразил Гутрик. — Потому-то он так легко и отдал королевство гауту.

— С нею он зачал сына. Монстра Гренделя, которого убил Беовульф. За это Хродгар получил корону.

— Ерунда! — бросил Гутрик, глядя на отца Унферт уже открыл дверь и смотрел на сани, на лошадей, на бездвижного Каина.

— Я передаю, что услышала сама. Грендель— сын Хродгара Но Хродгар нарушил договор, разрешив Беовульфу убить Гренделя. И она отмстила обоим.

— Ладно, хватит. — Гутрик встал и тоже шагнул к двери. — Что-то тут есть, конечно. Я всегда чуял, что Беовульф завладел троном нечестно. Но насчет морских демонов, насчет Гренделя — сына Хродгара… Чушь.

— Ты слышишь лишь то, что желаешь услышать. Слух твой закрыт для всего остального. Но я покажу тебе кое-что. — Она сунула руку в огонь и вытащила кусок горящего торфа. Он продолжал гореть на ладони Сигги, не обжигая кожи. — Опасность, угрожающая всем нам.

Раскаленный торф на ее руке заискрился, развернулся волшебным цветком.

— Смотри!

Язычки пламени образовали крылья, запылали чешуйки, обозначились горящие глаза и острые когти…

— Он идет. Он уже в пути. — Сигга швырнула горящий кусочек обратно в очаг. — Если заботит тебя судьба близких, бери жену, детей и убирайся отсюда подальше. Беги и не оглядывайся.

Набалдашник Унфертовой палки врезался в затылок Сигги. Раздался хруст, перекрывший треск пламени, и женщина рухнула перед очагом.

— Теперь ты, наконец, отстанешь от нее, идиот? Или и с трупом будешь беседовать?

— Отец… — Образ дракона в глазах Тугрика застилал все остальное. — То, что она сказала… Я видел это своими глазами. Дракон… Огненный дракон… Смерть в пламени…

— Ну и отлично. — Унферт стер кровь со своей палки. — Забирай свое отродье и убирайся, жалкий трус. Спрячься и дыши так, чтоб самому не слышать. А у меня дела в замке, я и так с тобой кучу времени потратил впустую. День уже к вечеру клонится.

— Ты тоже видел это.

— Я видел фокусы колдуньи. Я за свою жизнь немало фокусов перевидел. И колдуний тоже. Все они богомерзкие твари, достойные костра.

Унферт поплелся к саням, все еще не растратив ярости, обдумывая, кого из слуг послать сюда, чтобы скормить труп ведьмы соседским свиньям и спалить дотла ее конуру, не устроив городского пожара. Усевшись в сани, Унферт схватил вожжи и обернулся. Каин дрожал под одеялом, Гутрик торчал столбом в дверях, что-то обдумывал.

— Долго тебя еще ждать?

— Ты все видел, отец. Может быть, ты все уже знал. Неважно. Я возвращаюсь домой. Увезу семью, пока еще не поздно.

— Веришь старушечьим сказкам? — усмехнулся Унферт, разворачивая сани в узком проезде. — И не веришь в Господа Отца и в Спасителя, пострадавшего за нас на кресте. Не веришь в крест на шее твоей. Бежишь от языческого дракона? Поступай, как знаешь, сын. — Унферт хлестнул лошадей, и сани рванулись прочь, унося его, Каина и золотой рог в белую пургу.

Среди зимы дни в краю данов сжимаются, сокращаются от мороза. Едва шесть часов от рассвета до сумерек. Когда Унферт добрался до проходной комнаты за троном, уже стемнело. Торжества в зале уже давно начались, слышны были пьяная разноголосица, музыка, песни бардов, мужской и женский смех. Уже тащились к мочеприемной канаве первые ее в этот вечер данники. В комнатушке за троном стояли один стол и при нем единственный стул. Унферт откинул капюшон, затопал, сбивая с ног прилипший снег. За ним жался и дрожал Каин, косился в сторону балкона и виднеющегося за ним моря. В очаге горел огонь, но холодно было так, что дыхание вырывалось изо рта облаками тумана.

Дверь открылась, но из зала появился не король, а Виглаф. Унферт выругался себе под нос. Виглаф закрыл за собой дверь, приглушая прорвавшийся с ним шум.

— Унферт, твоей семьи не видно на празднике. Что-то случилось? Здоровы ли твои близкие?

— Я принес кое-что для короля.

— Тогда покажи это мне.

— Хрен тебе, Виглаф. Это увидит только король. Имей в виду, король должен это увидеть. Дело очень важное и очень срочное.

Дверь снова открылась, вошел Беовульф.

— Что должен увидеть король?

Унферт сдерживал дрожь в руках, выравнивал дыхание.

— Подарок королю. Потерянный и найденный.

Унферт развернул находку, и вот снова перед сузившимися глазами Беовульфа оказалось давно утраченное сокровище. Унферт старался угадать в этих глазах выражение удивления и, пуще всего, страха. Но ничего похожего на страх он не уловил. Ни даже следа удивления.

— Узнаешь это, государь?

Беовульф не торопился с ответом. Некоторое время слышались лишь шум веселья, проникающий сквозь закрытую дверь, грохот волн да завывание ветра снаружи.

— Откуда? — спросил, наконец, Беовульф. Спросил, как показалось Унферту, совершенно равнодушно.

Унферт подошел ближе, чтобы король мог лучше разглядеть найденную драгоценность.

— Раб мой, Каин, нашел это. Где-то в глуши, далеко. И толком не может объяснить, где точно. Уж я его колотил, государь, но он ничего…

— Ничего! — зарычал Беовульф и ударил по рогу кулаком, выбив его из рук Унферта. Рог закувыркался в воздухе, отскочил от пола и приземлился у ног вошедшей королевы Вальхтеов. Она нагнулась, подняла изделие, служившее когда-то украшением сокровищницы ее первого мужа.

— Он вернулся к тебе… Через долгие годы.

Она подала рог мужу, и тот принял сосуд так, как будто коснулся ядовитой змеи. Ему явно неприятно было держать в руке эту драгоценность.