Бокс, автомобильные гонки, теннис и фигурное катание были в большой моде. Для нацистов в спорте и в технических достижениях, с ним связанных, выражалось активное и агрессивное мужское начало, красота, опьянение скоростью, экстаз движения — то есть то, что выражается емким французским словосочетанием elan vital.

Уже в 30-е гг. дало о себе знать массовое увлечение спортом. Теперь мы воспринимаем его исключительно как послевоенное явление, но это не так. Конрад Гейден писал, что в тот день, когда в Австрии был убит канцлер Дольфус, а сторонники нацистов штурмовали здание, в котором находилось ведомство канцлера, толпы жителей Вены устремились на футбольный стадион, где австрийская футбольная команда встречалась с итальянским клубом^{910}. Страсть австрийцев к футбольному зрелищу по интенсивности во много раз превзошла их интерес к политике.

Нацисты всячески поощряли занятия и увлечение спортом; Клемперер вспоминал, что спортивная амуниция автогонщиков — перчатки, шлем, защитные очки — иногда воспринималась как вторая униформа нацистов; героем и образцом для подражания был автогонщик Бернд Розенмайер; после гибели он некоторое время стоял в нацистской пропаганде на одном уровне с Хорстом Весселем^{911}.

Прежние спортивные организации (по отдельным видам спорта, конфессиональные и политические) периода Веймарской республики были ликвидированы в 1933 г., а руководство спортом и физкультурой унифицировано. Имперским спортивным руководителем — министериальдиректором в МВД и одновременно руководителем ведомства спорта в КДФ — был Ганс фон Чаммер унд Остен (Н. von Tschammer und Osten), который в нацистском ежемесячнике таким образом формулировал свою задачу: «Я по своей должности и задачам — воспитатель. Я должен “аполитичных” спортсменов делать убежденными национал-социалистами»^{912}. Компетенции Чаммера охватывали все разновидности физкультуры и профессионального спорта, но не распространялись на занятия спортом в отдельных нацистских организациях, школах и вермахте.

Решение о проведении очередных Олимпийских игр в Германии было принято до прихода нацистов к власти; впоследствии многие национальные спортивные организации отказались от участия в ней по причине нацистского расизма и антисемитизма. В США пытались провести решение о бойкоте Олимпиады, однако голосование в среде спортивные объединений Америки при минимальном перевесе дало отрицательный результат — за участие в играх было 58 голосов, против — 55 голосов. Президент Олимпийского комитета США Брандейдж (Brundage) был ярым сторонником участия в берлинской Олимпиаде — для него акции сторонников бойкота были «грязным трюком коммунистов и евреев» в стремлении помешать Олимпиаде при помощи нечестной игры^{913}. В 1934 г., во время ознакомительной поездки по Германии и после доклада руководства Еврейского спортивного движения в Германии, Брандеидж в присутствии руководства СА и имперского спортивного руководителя фон Чаммер унд Остена сказал, что сегрегация в спорте вполне допустима и некоторые спортивные клубы в Чикаго также не принимают в свои ряды евреев^{914}.

Немецкие спортивные функционеры заявили, что еврейские атлеты будут включены в состав немецкой национальной сборной, что немецкий НОК берет на себя ответственность за соблюдение всех олимпийских правил, и тогда мировая общественность успокоилась.

Очередные XI летние Олимпийские игры (зимние Олимпийские игры состоялись раньше — с 1 февраля 1936 г. в Гармиш-Партенкирхене, в баварских Альпах) проходили с 1 по 16 августа 1936 г. в Берлине[55]. Ни одно событие не принесло нацистскому режиму столь большую степень внутренней морально-политической стабилизации и международного признания, как великолепно организованные зимние и летние Олимпийские игры; они и в спортивном отношении были необыкновенно удачны для немцев. Собственно, они придали масштабы современным Олимпиадам. Олимпийские постройки и технические приспособления превосходили все современные зарубежные образцы; XI Олимпиада задала современным олимпийским состязаниям даже форму и протокол. Многие олимпийские ритуалы впервые были придуманы Минпропом: олимпийский огонь, факельная эстафета, строительство Олимпийской деревни, торжественное открытие и закрытие Олимпиады, создание условий для средств массовой информации.

Можно сказать, что Берлинская Олимпиада была эмоциональной кульминацией национал-социализма: она буквально потрясла мир — ни одна из прошедших Олимпиад не была столь хорошо организована, не сопровождалась столь впечатляющими зрелищами. Все было сделано на самом высшем уровне, от олимпийского гимна («Олимпийская праздничная песнь»), сочиненного Вернером Эгком, до торжественной церемонии закрытия Олимпиады. Современник, далекий от нацизма, передавал, что даже в провинции Олимпиаду 1936 г. немцы пережили как национальный триумф^{915}. Всеобщее воодушевление было так велико, что французская делегация продефилировала мимо трибун с гитлеровским приветствием; это произвело на Гитлера большое впечатление^{916}.

В дни Олимпиады миллионы людей во всем мире смогли впервые стать как бы непосредственными свидетелями событий. Немецкая радиовещательная корпорация обеспечила возможность 67 репортерам из 32 стран вести из Берлина прямые радиорепортажи. Всего было передано 2500 репортажей на 28 языках^{917}. Для того времени это было феноменальное достижение.

Нацисты и особенно Гитлер, обожавший античную традицию, с огромным энтузиазмом восприняли Олимпиаду и не жалели на нее никаких средств: трудно себе представить, но бюджет Берлинской Олимпиады вырос с первоначальных 5 млн. рейхсмарок до 100 млн.! Гитлер остался недоволен старым, вильгельмовских времен стадионом и решил построить новый современный стадион. Его проектированием занимался Альберт Шпеер, предусмотревший перед Олимпийским стадионом большой плац — «Майское поле» (Maifeld), 70-метровой высоты башню для олимпийского огня и «зал Лангенмарка» (музей боевой славы, имевший важные функции в процессе патриотического воспитания молодежи).

Все, что касается культуры древних греков, было для Гитлера образцом совершенства, восприятие жизни древними греками он считал здоровым и свежим. Шпеер вспоминал, что портрет красивой пловчихи однажды побудил Гитлера к лирическому высказыванию: «Смотрите, какое красивое тело! Лишь в нашем столетии, благодаря спорту, молодежь приближается к идеалам эллинизма. А как им пренебрегали в прежние века! Но тем и отличаются наши дни от всех предшествующих эпох»^{918}. Впрочем, лично для себя он спорт отвергал: Шпеер никогда не слышал, что Гитлер хотя бы в молодости занимался каким-либо видом спорта. Интересно, что даже симпатию к античной традиции Гитлер связывал с национализмом: говоря о греках, Гитлер подразумевал дорийцев. Разумеется, причиной тому была теория некоторых ученых его времени, состоявшая в том, что пришедшие с севера дорические племена были германского происхождения.

Но в нацистском воодушевлении Олимпиадой была и некая червоточина: дело в том, что античный индивидуализм не совсем соответствовал тем задачам, которые стояли перед спортом в нацистской Германии. Это несовпадение отчетливо видно уже по тому, что идеалы отца немецкого физкультурного движения Фридриха Людвига Яна были далеки от античных представлений о спорте. У Яна на первом месте стояла допризывная подготовка, строй, синхронность коллективных движений, массовость гимнастических упражнений. Такой спорт был скорее спортом квазимилитаристской организации, а спортивные учреждения были в Германии скорее парамилитаристскими. Нацисты просто использовали спорт по той причине, что он дисциплинировал молодежь и преподавал уроки жизни подчас гораздо более действенные и наглядные, чем все проповеди, вместе взятые.